вызвала и воспринялась как сама собой разумеющейся. Зато обсуждение способов разработки пасеки вылилось в бурный диспут, едва не завершившийся мордобоем. Споры вызывало абсолютно всё – ширина пасек, количество волоков на ней, угол наклона поваленных деревьев к волоку, метод трелёвки, - и я еле успевал записывать излагаемые мнения, часто диаметрально противоположные, чтобы позже сделать математические обоснования всех предложенных вариантов и выбрать самый оптимальный.
Через два дня состоялся мой доклад перед бригадой. И хоть приготовился основательно – нарисовал на листах ватмана последовательную блок-схему валки леса по новой схеме и развесил листы на стене бригадного вагончика, - а волнение прорывалось дрожащими руками и хриплым прерывистым голосом, когда я выломанной длинной палкой вместо указки водил по схеме, поясняя представленное на каждом технологическом этапе. Шутка ли – пробыв на лесоповале без году неделю, пытаться менять то, к чему взрослые мужики привыкли за всю свою трудовую жизнь!
После завершения доклада надолго воцарилось молчание, прервала которое короткая фраза бригадира:
- Це дило. (Это дело). – Повторился базар-вокзал, как и при предыдущем обсуждении, но на этот раз все уже были нацелены на улучшение представленной схемы. Коллектив – большая сила! Совместными усилиями выработали оптимальный вариант, опробовать который предстояло на практике в самом ближайшем будущем.
За две с половиной недели работы по новой технологии бригада выполнила месячную норму лесозаготовки и в конце месяца опять была признана лучшей в соцсоревновании. Дополнительно была выписана премия за внедрение научной организации труда. После всех поздравлений бригадир подошёл ко мне и на виду у всей бригады протянул мне руку со словами:
- Дякую от щирого сэрдьця (Благодарю от всего сердца). – А у меня в голове уже крутилось дальнейшее видоизменение только что внедрённой схемы - организация двухполосной схемы с удвоенной шириной пасек по обе стороны волока.
Эге-гей!
Привычны руки к топорам,
Только сердце
Непослушно докторам. – Как раз сердце ослушалось не только докторов, но и моей воли.
Заплыв в честь дня ВДВ в удивительно прозрачной и столь же холодной воде обнаруженного неподалёку от становища небольшого озера (ламбушки, как называют такие водоёмы в Карелии) с непривычки обернулся для меня жесточайшей ангиной. Неделю спустя утром при попытке обуться перед работой сердце выдало частоту пульса под двести ударов в минуту, стал я задыхаться, потерял сознание, и уже к вечеру был доставлен санитарным УАЗиком поселковой больницы в реанимацию краевой больницы в Петрозаводске с диагнозом: ревмокардит (ревматизм сердца).
Выпиской из больницы через десять дней и запретом на полгода любых физических нагрузок мой оздоровительный вояж в Карелию и завершился. Провожая меня на ленинградский поезд, директор леспромхоза напутствовал словами:
- Учиться тебе надо. Учиться и двигать науку. А лес от тебя никуда не денется, он у тебя в душе.
* * *
Электричка замедлила ход, всё больше притормаживая перед остановкой. Двигаясь в толпе пассажиров к выходу из вагона, резюмировал самому себе свои думы: Кто ж его знает, откуда берутся мысли и где именно хранятся воспоминания.
- Лёгкие дышат, сердце стучит.
- А голова?
- Голова - предмет тёмный и исследованию не подлежит. –Как говаривал уездный доктор в исполнении Леонида Броневого в кинофильме «Формула любви».
