Стальные розы...

         - Домик я почти достроил. Хочу теперь красиво оформить перила на первый этаж кованиной такой нормальной, под виноградную лозу, жёстко кручёной такой, чтобы от души, - говорил мне Толик хриплым баском, разливая ароматный виски по толстостенным и очень неудобным в руке стаканам. – В фирму заезжал, но там цены – легче сразу на берёзе повеситься. Хочу, чтобы всё было так же, как в этом баре на входе: гроздья, листья и сама лоза, только чуть потолще, так чтобы не согнуть, не сломать, понадёжнее, посерьёзнее, сможешь? – спрашивал он, пристально глядя мне в глаза и зажёвывал проглоченный в один глоток виски лимоном. В баре приглушённый свет размазывает силуэты по тёмным драпированным шёлком стенам, а выпитый виски словно приглушает звуки в ушах.

         - Конечно, смогу, - отвечаю я, выпиваю свой стакан за три глотка и морщусь от кислючего и сильно недозрелого лимона. А что я ещё мог ответить, после того как я почти два месяца отсидел без работы и без денег на шее у жены? Устроиться на работу, не имея никаких документов, даже паспорта, всегда проблема, вот и срывались все мои попытки и намерения заработать денег. Тут поневоле будешь хвататься за любую возможность подработать, даже в таком неожиданном амплуа. Хотя. Чего уж там врать? Предложение меня больше порадовало, чем озаботило. Давненько я мечтал заняться чем-нибудь таким! Творческим, глобальным и дающим возможность стабильного заработка.

         Толяна я встретил совершенно случайно, когда в обед проходил мимо бара и увидел, как из джипа вылазит мой бывший начальник. Подошёл к нему, протянул руку, поздоровался. В принципе, он никогда не был заносчивым парнем, он и предложил мне зайти в бар и опрокинуть по соточке. Так как одному ему пить было скучно, а его другу  пить нельзя – он за рулём. Я немного удивился такому повороту дел, но выпить согласился. А кто откажется в такой ситуации успокоить душу на халяву? Толик человек не бедный, не станет мараться дешёвой водкой. Вот мы и сидели в баре, и разговор он этот затеял неспроста. Толяныч был человеком довольно мутным, странно-жадноватым и если о чём-то мы и договаривались, то это означало, что он обязательно будет иметь свой интерес.
         Я понял это ещё с тех пор, когда работал слесарем на авторазборке, где он был командиром. Впрочем, деньги он хоть и зажимал, но всё же голодным и недовольным никогда не оставлял, он понимал, что таких специалистов, как я, нужно беречь. Авторазборку он вскоре продал своему компаньону по бизнесу, и при новом начальнике мне пришлось уволиться – он завёл такие правила, что я не захотел там оставаться. Я любил работать в местах, где мне оставляли кусочек свободы. Попить чайку и отдохнуть пяток минут, когда мне этого хотелось, я должен был по- всякому. А там зажали совсем. Не давали лишний раз присесть. Но, как оказалось, я немного поспешил с увольнением, вот и мотался с тех пор по городу без дела.

         - Короче, так, - продолжал он, - за микрорайоном Солнечным у меня без дела стоят два небольших кирпичных гаража, почти на халяву достались. Но вот незадача, построили их на таком отшибе, что ни электричества, ни других коммуникаций там до сих пор нет. Провести, конечно, можно, но эта пара дополнительных столбов обойдётся мне в такую сумму, что эти гаражи того, пожалуй, и не стоят. А продать в таком состоянии непросто. Впрочем, ты, Серый, особенно не парься, свет будет, небольшой джапановский генератор дядька там оставил. Он в гараже кузницу в своё время хотел развернуть. Да вот помер внезапно год назад. Чё-то с сердцем у него. Бухать-то тоже, видно, не любил ни грамма. Всё, что нужно для этого, там есть. Он горн уже построил, наковальня, инструмент какой-никакой, ну и прочие приблуды для художественной ковки. Я знаю, что ты работал художником и занимался литьём по серебру, вот поэтому к тебе и обращаюсь. Да и присмотреть немного за гаражами желательно, вроде договорённость со сторожами соседних боксов есть, но уж больно они в стороне стоят. Мало ли что…, взломают, сволочи, ночью. И воровать, кроме генератора, вроде нечего, да кто его знает? А так, может, и побоятся! Ну что, поработаешь? Денег больших, наверное, пока не будет. Но там, глядишь, и другие заказы появятся! Не пропадать же добру. И тебе хорошо, и мне польза! Ты же ничего не теряешь? В общем, если согласен, то подходи утром к девяти часам на остановку, я подъеду, и поедем осматривать фронт работ.

         Честно сказать, я особенно не мог похвастаться, что я тонкий знаток кузнечного искусства. Я припомнил, что как-то помог однажды сделать сварную решётку на окно гаража своему начальнику, вот он и вспомнил об этом. В своё время я очень интересовался обработкой металлов, как всякий разносторонний художник, и поэтому низкоуглеродистую сталь от высокоуглеродистой отличить мог спокойно. А остальное, как я думал, приложится. Предприятие несколько авантюрное, но я решил рискнуть. А что я теряю? Пару неделек потренируюсь, попорчу металл, а там будет легче. В конце концов отказаться всегда успею. Мы допили виски и попрощались, я с почти отличным настроением отправился домой. Назавтра в девять часов утра я уже, поёживаясь от холода, стоял на остановке. Прохладный ветерок и лёгкий дождик быстро выветрили из головы вчерашний виски.

         Тонко скрипнули тормоза чёрной большой машины, и открылась дверца.
         – Привет, залазь, Серый, - хмурый Толик пожал мне руку и снова закрыл глаза. И мы погрузились в пятнадцатиминутную полудрёму, убаюкивающую на плавных неровностях асфальта и мотающую на скользкой грунтовке. Гаражи, действительно, оказались несколько далековато от остановки и жилья. Как минимум, полчаса пешком добираться. С одной стороны, хорошо, что стояли они на отшибе, меньше будет претензий, всё-таки кузнечное ремесло достаточно пожароопасно, но с другой – как-то неуютно было мне одному в почти чистом поле. Достаточно старые кирпичные постройки не отличались ни изыском, ни простором. Два гаража из четырёх прилепленных один к другому и принадлежали теперь Толяну. В самом крайнем его дядя намеревался открыть кузницу. Я посмотрел самодельный небольшой горн с недоделанной вытяжкой, наковальню, стоящую на постаменте из толстого уголка, сложенные кучей в углу кувалдочки и ручники. Старинные огромные тиски, видимо, ещё середины прошлого века. Четыре больших дырявых мешка кокса, стоящие там же, крошечный шестисотваттный японский бензогенератор замкнутый в сыроватом подвале, пустую двухсотлитровую бочку под воду. Взял авансом у Толика тысячу рублей и ключи от гаража, и мы разошлись, договорившись встретиться через три дня. Я остался, а он упылил по своим неотложным делам. Мне предстояло обживать гараж в одиночестве.

         На следующее утро я первым делом заехал на рынок и на выделенную тысячу закупил бэушный электрический кабель и лампочки с патронами. Да пару перчаток с брезентовыми верхонками, руки-то жалко. Свои, родные. Нужно было провести электричество и подсоединить проводку к генератору. Если днём в гараже можно было работать и при открытых воротах, света и тепла хватало, то вечером было уже несколько темновато. А я намеревался работать допоздна и серьёзно. Я хотел быть трудолюбивым. Я мечтал быть трудолюбивым. И весь первый день провозился с проводкой и доделывая электрическую вытяжку над горном так, чтобы, если нагрянут пожарники, всё выглядело прилично. Впрочем, что тут делать пожарникам? В такой дали от доходных и рыбных мест? А если им нужно будет ко мне докопаться, то сделают они это в любом случае! Работа с открытым огнём даёт простор для фантазии пожарников, а у меня в гараже всего два огнетушителя, да и то неизвестно, рабочие ли они? Под конец рабочего дня, отполировав до блеска «лицо» наковальни мелкой наждачкой, я ушел из гаража довольный и удовлетворённый. Я ждал начала работы как первой брачной ночи. За два месяца безработицы я соскучился по серьёзному делу.

         Несколько омрачало моё настроение то, что через три дня у моей жены был день рождения, а денег на подарок и цветы у меня не было ни копейки. Так как выданный мне аванс я уже потратил на освещение в гараже, то уже в автобусе, когда я ехал на следующий день на работу, у меня возникла мысль сделать подарок любимой женщине самому. Я захотел выковать ей металлическую розу. А заодно и потренироваться перед серьёзным заказом. Потому что прутки для перил Толик обещал подвезти только в следующий свой приезд.

         Генератор тихонько запыхтел у двери гаража, лампочки под потолком неярко осветили мою мрачноватую кузницу, и костёр из тоненьких щепочек задымил в горновом гнезде. Я переоделся, попил чайку из привезённого с собой термоса и приступил к священнодействию. Я видел металлические розы на выставке в книжной галерее, но там они, кажется, были сварные, и мне, конечно же, не подходили. Я ни разу не видел, как они делаются, но решил, что всё равно добьюсь своего любой ценой. Покопавшись в железках, валяющихся под металлическим столом в углу, я обнаружил большую стальную пластину толщиной миллиметра четыре. Я уже примерно представлял, что я должен делать. Зажав в тисках и вырубив зубилом из нее неровный (так было задумано) круг, диаметром примерно пятнадцать сантиметров, я разделил его чертилкой примерно на девять секторов. Большая точность тут и не требовалась. Три сектора узеньких, три сектора средних и оставшиеся три сектора остались самыми широкими. Снова разрубив его зубилом по начерченным линиям, я приступил к творчеству. Это был настоящий порыв, настоящее вдохновение.

         Цвет раскалённого металла всегда меня завораживал. Я и раньше, ещё в детстве любил посещать с отцом нашу небольшую деревенскую кузницу. Но сейчас я сам был тем волшебником и художником, окрашивающим металлы в цвета пылающей вселенной. Нужно только подбросить несколько небольших кусков антрацита в горящий огонь, и включить медленный поддув горна. Двигатель негромко зашумит лопастями и загудит огонь, тревожно трепыхаясь короткими языками. Вытяжка над горном иногда вздрагивает, вытягивая сизую и черную гарь на улицу через жестяную трубу. Терпкий запах горящего угля, разлившийся по всему помещению, щекочет ноздри и сушит лёгкие. Это особый запах, запах силы и власти над железом.
         Сталь оживает. А рождение жизни всегда завораживает. Если сталь не ржавая, то на ней можно видеть настоящие живописные полотна. Сначала на ней заиграют цвета побежалости. Это спокойная радуга, переходы которой из цвета в цвет едва уловимы и не имеют границ. Первое время можно стоять, с удивлением разглядывая эту цветовую палитру, и никогда не надоест эта смена красок. Кусок металла, брошенный на голубоватое пламя углей, сначала кажется размытым чёрным пятном. Пока не привыкнут глаза. Потом по нему медленно пробегает неровной полосой жёлтый ручеёк, который через несколько мгновений превращается в золотой. Цвета играют и, кажется, произвольно перемещаются по стали, повинуясь направлению движения воздуха. Мгновение – и золото превращается в пурпур, ещё мгновение – и на металле вызревает фиолетовый поток, постепенно становящийся синим, и, наконец, на некоторое время металл снова застывает плотным серым цветом.