Семилетний Сережа лежал в постели. Абсолютная тишина заполняла комнату. Краем глаза мальчик увидел отца. Папа был несколько странно одет. Материал и цвет подрясника были необычны. Отец стоял молча и смотрел несколько в сторону и вниз. Сережа понял, что надо вставать и идти. Шли достаточно долго. На протяжении всего пути, следуя за отцом, сын смотрел на унылые пейзажи. Местность была полупустынная с редкими деревьями. Ничто не нарушало тишину. Наконец путники пришли на место. Сереже, вдруг очень захотелось услышать голос папы. Без спокойных слов и родных интонаций тишина становилась для мальчика все более тревожной. Он попытался поймать взгляд отца, но не смог. Отец отчужденно занимался своими делами. Закончив приготовления, все также отводя глаза, мужчина повернулся к сыну. Несколько помедлив, он достал нож. Кривое лезвие ножа блестело так сильно, что выделялось на фоне блеклого пейзажа ярким пятном. Тревога, которую перед этим испытывал мальчик, моментально достигла пика и трансформировалась в страх. Когда то родная фигура папы, стала чужой. Страх от яркого пятна клинка, нацеленного в грудь, перерастал в животный ужас. На долю секунды в душе вспыхнуло желание бежать, но ноги были, как ватные не слушались. Ужас всего происходящего породил беззвучный крик. Рот ребенка, как при спазме, медленно кривился. Звуки застревали в горле. Только после того, как клинок убийцы коснулся груди мальчика, из его рта раздался сдавленный полукрик - полуписк…
Сережа проснулся. По инерции, его сдавленный вопль продолжился громким стоном. Образы кошмарного сна были так близки и ярки, что он не смог удержатся и заплакал. Собственные слезы не успокоили, а еще больше разбередили душу. Сережа заревел во весь голос. Он плакал, заводясь в невротическом крике все громче, ища защиты и помощи. И эта помощь пришла.
Быстрые мамины шаги из соседней комнаты…
Распахнутая дверь и метнувшаяся к нему фигура…
Тепло материнского тела и объятия рук…
Знакомый запах волос и родное дыхание…
Магия материнской любви с каждой секундой все более и более гасила огонь страха. Через минуту рыдания мальчика прекратились. Он успокаивался, всхлипывая и прижимаясь к груди матери. Чуть запоздало в комнату вошел отец. Чтобы верхний свет не резал глаза, он включил настольную лампу на новом письменном столе сына - первоклассника. Встревоженным взглядом он посмотрел на жену.
- Что там, Маша? Температура?
- Не могу понять. Померить, конечно, надо, но вроде нет.
Мать приложилась губами ко лбу ребенка.
- Батюшка, градусник на кухне в шкафу, принеси, пожалуйста.
Называть мужа батюшкой, Мария стала почти сразу. Еще встречаясь с молодым семинаристом, она внутренне примеряла это обращение к будущему супругу. После свадьбы и рукоположения на последнем курсе семинарии, такое обращение вошло в их общение просто и гармонично. Молодому священнику, отцу Аркадию, это было вполне по душе.
Пока мерили температуру, отец сидел рядом. Он трогал поочередно руки жены и сына, пытаясь понять, есть ли температура. Температуры не было, что и подтвердили цифры на градуснике. Еще несколько минут супруги посидели на кровати сына. Сережа оставался на маминых руках.
- Давай возьмем его к себе. Не знаю, что это, но пусть поспит сегодня с нами.
В словах жены смешались сразу несколько интонаций. И убежденность, что так будет лучше, и ожидание сопротивления мужа. Сережу, который должен был пойти в этом году в школу, все лето пытались переселить в отдельную комнату. Но он, привыкший спать с родителями, по ночам приходил и забирался к ним под одеяло. Эта милая и прекрасная реальность устраивала супругов, но ощущение, какой-то неправильности происходящего подталкивало к разрушению сложившейся идиллии. На этот раз, встревоженный отец не стал противится.
- Если хочешь – давай. Утро вечера мудренее.
Он взял уснувшего сына на руки и понес в спальню. Положив его посередине, между собой, супруги почувствовали покой и уют. Остаток ночи прошел мирно. Утром, как обычно, отец Аркадий ушел на службу. Раньше обеда он не возвращался. Мария не будила сына, полагая, что в это последнее лето перед школой будущему первоклашке не грех отоспаться впрок.
Сережа проснулся в девятом часу. Наверное, он и еще понежился бы в кровати, но запах оладий делал это совершенно невозможным. Вдыхая аромат свежей выпечки, он наивно и чуть лукаво, размышлял, удастся ли упросить маму открыть банку сгущенки. Полный надежд и предвкушений Сережа встал и пошлепал по теплому полу на кухню. Умывшись и коротко помолясь вместе с мамой, он уселся за столом. Сметана была, конечно, не важной заменой сгущенке. Однако, вспомнив, что он почти первоклассник, Сережа запретил себе капризничать и стал есть.
Мария не могла без улыбки глядеть на сына, но ночное происшествие не давало ей покоя. Несколько подождав, она стала думать, как лучше начать разговор. Вид Сережи был вполне цветущий. От ночных рыданий не осталось и следа. Стоит ли бередить разбирательствами душу мальчика? Несмотря на серьезные сомнения, решение было принято в пользу прояснение ситуации. Материнское сердце не могло оставаться в неведении.
- Ты сегодня плохо спал, мой милый. Мы переживали. Что случилось?
Так бывало далеко не всегда, но именно этот сон Сережа помнил очень хорошо. Осторожный вопрос мамы неожиданно поставил его в трудное положение. Он не мог сказать, что ему приснилось, будто бы папа его резал ножом. Тем более, это был и не папа, а кто-то очень похожий на папу. Похожий настолько, что как будто бы настоящий папа.
Запутавшийся и смущенный мальчик опустил глаза и ничего не говорил. Мать не могла не увидеть, что ночное переживание живет в памяти ребенка. Тревога в сердце обрела новую пищу. Подобное молчание было не характерно для ее общительного и открытого ребенка. Она села рядом и взяла сына за руку.
- Если тебя что-то тревожит – скажи мне. Может у тебя болело что то? Или сон плохой приснился…
- Да, сон плохой приснился.
- Ох! Ну, это ерунда! Всего лишь – сон…
- Нет… Не ерунда…
Странные нотки упорства сына в том, что сон не ерунда, подтолкнули Марию к дальнейшим расспросам. Сначала Сережа, говорил очень путано. То ли во сне был папа? То ли его там не было? Куда то они шли и что-то случилось… Мальчик, пытаясь рассказывать сон, смущался и не находил слов. Внезапно, он оживился.
- Мам, я знаю, что это было! Ну, или, на что это было похоже.
- И что же? Расскажи…
- В воскресной школе, нам рассказывали историю про Авраама и его жертву Богу. Так вот – папа был, как будто Авраам, а я, как будто жертва…
Начав бодро, последние слова Сережа произнес совсем тихо. Страшная картинка и болезненные чувства, пережитые во сне, вернулись. Губы мальчика дрогнули и глаза увлажнились. Он робко посмотрел на маму. В маминых глазах были только приятие и тревога. Мария наклонилась к сыну и обняла его.
- Все хорошо. Это всего лишь сон. Глупый сон…
- Глупый?
- Да, малыш. Не думай о нем…
- Но он был очень похож на то, что нам рассказывали про Авраама. Разве эта история глупая?
- История не глупая, а сон глупый. И, вообще, мы сейчас другую историю с тобой почитаем. Беги, выбирай книгу. Я домываю посуду и иду к тебе…
Разговор с сыном несколько прояснил картину. Мария поняла, что послужило причиной ночных слез ребенка, но тревоги и вопросы остались. Последние слова сына, откровенно поставили ее в тупик. Она не когда не думала о библейской истории про Авраама в таком ключе. Пафос Священного Писания не давал той визуализации, которая родилась в сонном видении ребенка.
Домыв посуду и пройдя в комнату сына, она застала его за письменным столом. Перед ним лежала раскрытая детская Библия. Сережа разглядывал картинку, где святой Авраам замахивается ножом на Исаака.
- Сережа, твой сон и эта история… Не надо их сравнивать. Они про другое. У тебя ведь было не так во сне…
- Да, не так. Ангела не было, который нож задержал…
Сережа снова смутился. Было видно, что воспоминания сна очень ярко и мучительно живут в его памяти. Мария взяла его за руку.
- Нет, дружок - почитаем после. А сейчас, пойдем гулять!
Последние дни августа радовали отсутствием летнего зноя. Желая снять негатив прошедшей ночи и необычного утреннего разговора, мама на прогулке сразу предложила зайти в магазин. С шутками про то, что первокласснику нужно много сил, Сереже было куплено самое дорогое эскимо. Съев мороженое, мальчик бегал по любимой детской площадке в городском парке. Мария, глядя на сына, не переставала думать о произошедшем. Она терялась в осознании этого происшествия и ждала встречи с мужем.
Отец Аркадий пришел позже обычного. После службы у него было отпевание на кладбище. Ранний подъем и ночное происшествие, вкупе с дневными заботами, наложили печать усталости на его лицо. Пройдя на кухню и поцеловав жену, он нажал кнопку электрического чайника.
- Батюшка, я все разогреваю – обедай. Голодный, наверное…
- Голодный, но обедать не буду. Чаю попью с оладьям и спать. Если сейчас наемся, буду ворочаться с полным брюхом. Спасть хочу – не могу, глаза слипаются…
Отец Аркадий налил кружку чаю и пододвинул тарелку с оладьями.
- Аркаша, надо поговорить. Не знаю сейчас лучше или вечером. Ты такой уставший.
Священник посмотрел на жену. Серьезный тон, полный неуверенных ноток встревожил его.
- Да, нет уж, давай сейчас. Это касается Сережи?
- Да. Я с ним говорила про то, что случилось ночью. Он говорит странные вещи.
Мария рассказала мужу о сне, который напугал Сережу. Рассказала о его смущении и робости во время разговора. Немного помолчав, она, с некоторым смущением добавила, что эта ситуация поставила ее в тупик.
- Представляешь, я совершенно потерялась и не знала, что ему сказать. Более того, я, и сама, сейчас, как то по-новому взглянула на этот библейский рассказ.
- Уф-ф! Ну, ты матушка даешь!? Как то, не уверен, что сейчас время для чтения проповеди о вере Авраама… Уф-ф! Ну, это же, первый класс вторая четверть! Вера в Бога, превышает логику человеческую! Непостижимость поступков и намерений, для нас поразительны, потому что вера наша не такова, как у святого праотца…
Отец Аркадий произносил много раз слышанные Марией фразы. Но сегодня эти тезисы звучали по-другому. Быть может, это было кощунственно, но для матери Сережи они выглядели, как пафосное пустословие. Жена слушала мужа, стараясь не показать своего скепсиса к этой спонтанной проповеди. В одной из пауз Мария, ни с чем не споря, задала мужу неожиданный вопрос.
- Знаешь, Аркаша, так много слов о вере Авраама. Мог бы ты сказать мне что-нибудь о вере Сарры? Как ты думаешь, хватило бы у нее веры, пережить то, что муж зарезал их единственного сына?
Священник удивленно посмотрел на жену. Мария, смотрела ему в глаза и спокойно ждала ответа. Отец Аркадий, облокотившись на стол локтями, прикрыл глаза и потер пальцами виски. Усталость дня и неожиданный сложный разговор наполняли голову тяжестью.
- Ты права. Наверное, надо обо всем этом потом, чуть позже, поговорить. Прости, я еле жив, мне сейчас надо отдохнуть…
- Ты меня прости. Я сама не знаю, что на меня
