Слепое знамя

колотить. Эта тупая боль, эта пустота и невозможность высказать и выплакать были хуже всего. Наверное, кто-то сверху шептал ей «подожди», но Вася не могла его услышать.
Не могла, когда поехала вместе с директрисой на мероприятие в другую школу. Когда зашла в кафе после — и увидела Костю. Маленького мальчика рядом с ним. И смеющуюся женщину.
«Хорошенький мальчик», — рассеянно подумала Вася, стягивая с пальца кольцо. Кольцо упало куда-то на дно сумки.
— Если бы у нас был ребёнок, всё было бы по-другому! — Кричал Костя. — Ты всегда думала только о себе!
— О себе? — Тихо переспросила Вася. — Мои родители купили нам квартиру. Я работала первые годы как проклятая, чтобы ты мог мастерить свои скульптурки. У тебя же не было ничего. И я считала это нормальным, потому что мы любили друг друга. Может быть, мы оба ошиблись?
— Но я люблю. Если бы ты...
— Ты любишь себя. Я боялась разрушить, сломать всё, что у нас было. А было пустое. — Она внимательно посмотрела на него. — Знаешь, Костя, было бы проще, если бы ты ушёл, встретив её. Я сейчас была бы свободна.
— Значит, тебе наплевать? Это единственное, о чём ты жалеешь?
— Это единственное, о чём я жалею.
Она равнодушно взяла с полки статуэтку и швырнула её об стену...
— Малькова. Выйдите из класса. Ваши тщетные попытки списать вызывают восхищение, — сказала Вася, выводя «два» напротив фамилии несчастной. Та снова вспыхнула и выбежала вон. — Если желающих присоединиться к Мальковой нет, советую всем убрать телефоны.
Сообщение пришло около трёх. «Я у школы. Ты скоро?» Она отпустила всех раньше. Накинула плащ и спустилась вниз почти пританцовывая. За дверью была свобода, солнце, тёплый наглый ветер. За дверью был такой же май, как и три года назад, когда она поехала в свой универ встретиться с одним из преподавателей. Они поддерживали дружеские отношения. На самом деле, ей просто нужно было оправдание прийти туда; оправдание, не связанное с Ваней. Он налетел на неё прямо в холле, буркнул: «Извините», и тут же узнал.
— Привет.
— Привет.
— А я вот приехала поговорить с Даниилом Петровичем.
— Он у нас тоже ведёт.
— Здорово.
— Как вы?
У него был тон узника, ждущего оглашения приговора. Она смотрела куда-то мимо него.
— Я развелась.
Он схватил её, и всё вокруг завертелось, закружилось, перестало иметь значение...
Вася толкнула дверь и вышла. Ваня стоял напротив, прислонившись к заборчику. Она подошла к нему. Две шестиклассницы неподалёку смотрели на них с интересом, потом одна из них прошептала подруге:
— Правда, что он в её классе учился?
— Тише! Услышат. Правда.
— И они встречались тогда?
— Нет, вроде потом уже начали. Тише ты!
— Вот это да! А вдруг Валерий Валерьевич тоже в меня влюбится, когда я стану взрослой, — мечтательно сказала первая.
Вася улыбнулась.
— Что слушаешь? — Спросила она и достала наушник из Ваниного уха.
«О, вечная любовь, слепое знамя дураков», — изящно вывел наушник.
— Мы ведь дураки? — Спросил Ваня и тоже заулыбался.
— Однозначно. — Она быстро поцеловала его в щёку. Шестиклассницы захихикали. — Какие зрители любопытные... Есть пошли. Я ужасно голодная.
— А я ещё голоднее, — сказал Ваня, взяв её под руку.
«Вечная любовь, чистая мечта, нетронутая тишина...»