Случай на станции Кречетовка. Глава X

вынул из нижнего ящика буфета выкидной финский нож с рукоятью из текстолита, сработанный инженеру в подарок деповским умельцем. Сдвинул рычажок и нажал кнопочку, пружина сработало безотказно. Роман Денисович попробовал остроту лезвия ногтем, вытер об штанину, оценил отполированный блеск металла — убойное оружие. Сложил нож и положил в карман.
      Так, теперь следовало уложить носильную одежду в вещевой мешок и не забыть железнодорожный бушлат, неизвестно еще, где придется скитаться. Там же поместилась и жестянка, которую он дополна набил припрятанными по тайничкам бланками советских документов. На сборы у него ушло чуть больше получаса.
      Но агент знал, так дела не делаются. Следовало еще подчистить за собой в расчете хотя бы дня на два. Нужно прежде уничтожить прямые свидетельства того, что в квартире жили конкретно Ширяев Роман Денисович с женой Татьяной. Потому пришлось растапливать печь и так редкими в семействе фотографиями, не уничтоженными остатками супружеской переписки и коммунальных квитанций. Ушло на зачистку минут сорок.
      Роман Денисович медленно переоделся, выбирая еще не ношенное белье и сберегаемую для праздников одежду — знал, что обновки дольше сохраняют пристойный вид, а держать фасон стоило непременно. Куда еще занесет нелегкая, сколько толкаться по миру без надежного пристанища...
      Вот, кажется, и собрался… Оглядел квартиру потухшим взором бездомного человека, приготовляя себя к очередным скитаниям. И родное жилище, как почудилось, протянуло к нему невидимые руки, будто моля: «Хозяин, не покидай, останься... ну, хотя бы повремени еще малость, еще чуть-чуть...»
      И разом перед глазами встала Татьяна, ненаглядная жена Танечка. И в полную силу легкие вдохнули запах жены, который не ощущался по привычке, и вдруг, испытывая сладкую прелесть, стал чутко обоняться. Господи, ведь если только вдуматься... неужели покидается годами насиженное дорогое гнездо, счастливая семейная обитель. Альберт немец по рождению, но жена за годы совместной жизни привила мужу русское ощущение окружающего мира. Он чувствовал, воспринимал житейские коллизии, да и все стороны семейного бытия с позиций русской православной ментальности. И вот теперь рушится еще одно связующее звено, навсегда покидается любимое жилище, семейный кров Татьяны и Романа — Софьи и Альберта...
      По народному поверью, Роман Денисович «присел на дорожку», прикорнув на кухонном табурете. И в калейдоскопическом вихре завертелись в голове памятные события предшествующих шести лет. Жена знала — что муж разведчик-нелегал, а уж Альберт, как никто понимал степень возможной расплаты, но супруги как дети обрадовались полученному ордеру на отдельную квартиру. Еще одна счастливая страничка семейной жизни. А с какой любовью жена стала обустраивать собственное гнездышко, будто и не подозревала, что придет время и придется бросить, перечеркнуть отлаженный быт и уют. Впрочем, если быть честным, они и в мыслях не держали столь печальную развязку, вернее, гнали подобные сюжеты прочь. А впрочем, так живет большинство семей — и потому, что судьба злодейка... и потому, что люди смертны, да и все мы ходим под Богом. А если думать о плохом, так лучше и не жить вовсе... Люди стараются далеко не заглядывать в будущее, точнее, не подводить грешные мысли к последнему рубежу, насколько можно отдаляя кончину в дальние сроки, в бесконечность. Но рано ли, поздно ли эти сроки настают...
      Пришел черед и Арнольда-Ширяева принять отмеренные судьбой пределы... Взяв вещмешок и противогазный подсумок, мужчина, стиснув зубы, покинул родной дом. Впрочем, он еще не уверен до конца, что больше не вернется сюда. Шансов мало, но есть надежда, что чекисты не столь оборотисты и не сразу выйдут на след немецкого агента.
      Допустимы следующие варианты развития событий. Первый — бойцу оперативного пункта Пахряеву не удастся выполнить порученное задание, скажем, не окажется подходящего случая или Лошак поначалу согласится, а потом пойдет на попятную. В обоих случаях арестованный урка Конюхов развяжет язык и укажет на деповского инженера Ширяева, выложит чистую правду. Но пока нюх и интуиция Альберту не изменяли, и картина выглядит вполне благоприятно. Слежка за ним не установлена. Кречетовку и окрестности Ширяев знает вдоль и поперек. Попробуйте немецкого агента взять, как говорится, «на шары»... А ведь тот подготовился к возможным последствиям применительно к таким ситуациям.
      Второе — Лошак выстоял и не раскололся, держался твердо. А вот Пахряев — погорев случайным образом, окажется в лапах чекистов. Ну, тут уж и рассуждать не стоит — малый непременно сдаст Романа Денисовича. Но и тут Альберт подстраховался, назначив встречу тэошнику в пятнадцать ноль-ноль в условленном месте. До этого времени продержится... а уж коли Пахряев не явится или на месте будет обнаружена засада, то разведчику придется действовать по возникшим обстоятельствам.
      Третье, и крайне нежелательное... Пахряев задумал грязную игру и, спасая шкуру, выложил план Альберта НКВД. Но почему тогда контрразведчики бездействуют, не предпринимают никаких шагов на опережение событий... Возможно предположить, что чекисты руководствуются собственными соображениями, которые неминуемо приведут Ширяева к ним в лапы. Скажем, устроили хитрую засаду-ловушку... или еще какую подлянку... Потому и пойдет он на установленную, явку вооруженный до зубов, и дешево себя не отдаст. Смогут ли чекисты переиграть разведчика? Альберт давно знал, что нельзя держать противника за дурака, ни в коем случае нельзя быть чванливо самонадеянным, это верная гибель. А вот надеяться на удачу, верить в собственный успех — никто не запрещал, главное, иметь голову на плечах...
      Ну а если события пойдут как по маслу... И он встретит Пахряева раньше, чем органы выйдут на след предателя тэошника... Тогда, обрезав гэбэшникам концы, можно будет еще разок наведаться домой, но это произойдет только после вечерней планерки у главного инженера. И еще одно соображение... Чекистам поначалу потребуется найти тело Пахряева, а это минимум два часа, а то и больше — время в пользу Альберта.
      Роман Денисович, как и утром, отправился из дому окольным путем. Поначалу, сделав извилистый крюк, заглянул к знакомому кондуктору. Старый железнодорожник Ефремыч крепко обязан Роману Денисовичу, вступившемуся за него темной ночью, когда мужика, идущего с поездки, чуть не поставила на ножи местная шпана. Потому вагонник и не задавал лишних вопросов и готов лишний раз услужить спасителю, а уж тем паче, если тот одаривал весомой денежкой. Альберт уже не раз использовал кондуктора в качестве курьера-письмоносца, и тот не подводил. Ефремыч, как правило, сопровождал товарняки, следовавшие до Павелеца, — вот почему дедка выбрали и на этот раз.
      В полосе отвода, походившей летом на лесные дебри, прятался укромный уголок с замшелыми крючковатыми дубами. Вот разлапился здоровенный угрюмый силач... Меж корней дуба, похожих на щупальца осьминога, Роман Денисович в прошлом году устроил поместительный тайник. Сдвинув ветки и мусор, скрывавшие прежде лисью нору, агент затиснул в нее вещмешок, оглядевшись, опять набросал поверху валежник.
     
      И вдруг из глубин памяти возникла, как в яви, похожая дыра, правда, в корневище, выходящем на свет из-под мраморных плит в костеле Пресвятой Девы Марии. Там, с левой стороны пресвитерия, стоит чугунный ствол липы с кипой чугунных же ветвей, доходящих до верхней галереи. Прихожане и паломники, прикасаясь к этому древу, обращаются к Божьей Матери с насущными просьбами.
      В Пруссии было трудно найти человека, который бы ни разу не посетил деревушку Heiligelinde недалеко от городка Решель. Где, меж двух озер Wirbelsee и Deinowasee, обосновался монастырь ордена иезуитов «Святая Липа», знаменитый памятник барочного стиля в Восточной Пруссии — поистине, одно из чудес света.
      Почему же эта жемчужина затерялась в лесной глуши, да и стоит в неприметной низине... Кроме того, поначалу обитель построили в безлюдном месте, на болоте, а деревня Святая Липа появилась уже позже. Вот как это случилось.
      Согласно преданию четырнадцатого века, неподалеку, в Растенбургском замке, некий разбойник ожидал казни. В последнюю ночь злодею явилась Дева Мария и велела вырезать из липы изображение Богородицы. Осужденный резьбой по дереву не занимался, но взялся за дело. Утром у него нашли фигурку Богоматери с младенцем. Судьи сочли это знаком Божьей милости и помиловали узника. По дороге домой счастливчик приладил деревянную статуэтку к стволу придорожной липы. И вскоре там начались чудеса исцелений не только людей, но и домашней скотины. Чудотворную скульптурку забрали в Растенбург и поставили в соборе. Но на следующее утро фигурка объявилась на старом месте, на липе. Там ее и оставили. За отпущением грехов и в надежде на выздоровление сюда стали приходить паломники. Побывал тут и последний Великий магистр Тевтонского ордена Альбрехт фон Бранденбург-Ансбах Гогенцоллерн, причем прибыл — пешком и босой.
      В начале шестнадцатого века в Прусском королевстве запретили католицизм, и поклонение святым сочли ересью. Нетерпимые протестанты снесли культовые постройки, срубили липу, а скульптуру Богородицы бросили в озеро. Священное место засыпали песком, а поблизости соорудили виселицу, чтобы отвадить от него народ. Но паломничества не прекращались. Через сто лет курфюрст разрешил католикам открыто исповедовать старую веру, и люди выкупили у казны прилегающие земли.
      Во времена Контрреформации монастырь Святая Липа стал твердыней католицизма в протестантском Прусском герцогстве. В конце семнадцатого века иезуиты подготовили участок для постройки орденского монастыря, вырубили лес, засыпали болота и укрепили землю десятью тысячами толстых ольховых свай с кованными железными наконечниками. Строительство продолжалось свыше пятидесяти лет. Главным архитектором и распорядителем работ стал Георг Эртли, уроженец Тироля, но состоявшийся как признанный мастер в Wilda (русская Вильна).
      И словно воочию перед Альбертом предстали эти заповедные места. Подъезжая к Хайлигелинде, на фоне зеленых крон сосен в розово-оранжевом цвете возникает величественный комплекс монастыря. В центре горделиво возвышается костел Девы Марии, по периметру окруженный стеной с аркадами и четырьмя угловыми часовнями.
      На территорию обители паломники попадают через чугунные, фантастической ковки барочные ворота. Главный проход к церковной паперти выложен гранитными плитами, каждая обрамлена каймой из дикого камня. Впечатляет архитектурным совершенством двуглавый фасад костела. На каждой башне затейливо выполненные часовые циферблаты, в нишах меж боковых пилястр статуи святых, центральный вход обрамлен двухъярусной колоннадой с капителями, на барочном фронтоне медальоны с монограммами Иисуса Христа и Божией Матери. Три каменных крыльца ведут в нартекс костела. Собор выполнен в форме трехнефной базилики с двухпролетной пресвитерией, четырех-пролетным главным нефом и галереями над боковыми проходами.