Почему нам нравится хренотень. Выпуск №10.

                                               Почему нам нравится хренотень. Выпуск №10.

  Находясь в полном окружении того, что необходимо каждому человеку, а это квартира с мебелью и определенные возможности, включая холодильник и телевизор, мы, как ни странно, не оцениваем шаткости благополучия. Понятно, что благополучие измеряется материальными благами и возможностями, а что важнее - материальное или возможности, я пытаюсь разобраться уже несколько лет. От возможностей, к примеру, может пошатнуться здоровье, психика или поведение, ранние взгляды на те или иные события - всяко может быть с каждым из нас. А когда благополучие при нас, мы можем позволить себе любые выходки, например: поучить патриотизму, обругать беззащитного покойника, оценить прошлое с позиции человека не лишенного современных благ, то есть заругать его, и здесь вседозволенность аж прет наружу. Благополучие раздвигает барьеры любому - от него можно и голову потерять, не то что совесть, и пока сам не окажешься за гранью запрещенного, ты никогда не захочешь поверить в то, что любое благополучие рано или поздно заканчивается. А причиной тому может быть незаметный текущий момент времени, который может растянуться на месяц, год или десятилетия – потому что так надо. Время перемен пришло! И есть для этого косвенные причины, но тебя об этом предварительно не предупредят, потому что тебе не отведено место для собственного «я», а есть водоворот событий, как и далеко идущие цели.

  В своих ранних «хренотенях» я встречался с известными историческими личностями, чтобы составить небольшое представление о том, каким же они были на самом деле и как обстановка того времени могла влиять на поведение человека. А вот что ими двигало, дабы оставить о себе след в истории, я не пытался разбираться - по причине равнодушия к подобным вопросам. Понимая, что шантаж, насилие и деньги сделают из любого человека негодяя или героя, а этим вопросом я так и не увлекся, и зная, что все мы зависим от силы, которой либо преклоняются, либо плюют в нее, совершенно очевидно главное: не мы выбираем силу – она из нас делает того, кто ей нужен!
  И вот, сегодня без приглашения нагрянул ко мне известный герой, ставший впоследствии изгоем той истории, о которой нам много чего известно и … ничего толком не известно.

- Антоныч, к вам Нестор Иванович пришел, сидит в приемной, - сообщил мне по внутреннему телефону инженер по комплектации, который частично выполнял работу секретаря и мастера.
- Нестор Иванович? А ну зайди ко мне, напомни кто это, видать память уже не та, - не отрываясь от бумаг ответил я своему помощнику.
- Разрешите, - вошел в кабинет помощник. – Он говорит, что хочет с вами встречи, сказал будет ждать сколько нужно, лишь бы приняли.
- Да кого приняли? Кто такой этот Нестор Иванович? Мы с ним работали раньше?
- Я не знаю, но представился он, как Нестор Иванович Махно. И орден «Боевого красного Знамени» показал.
- Махно-о-о? - встал я из-за стола от неожиданной новости. - Ты иди, браток, а я сам выйду в приемную, скажи ему пусть подождет.
- Черт, - крутилось у меня в голове, - раньше я сам искал встречи с известными людьми, а теперь они сами меня ищут? Черт, чёт здесь неладно, такого не должно быть, зачем я ему? Почему именно я? В планах у меня не было встречи с ним, Махно не входил в мою «хренотень» знакомства, да и мемуары его я читал - скучноватое повествование, не понравилось. Ладно, надо пригласить гостя к себе, деваться уже некуда.
- Нестор Иванович? Здравствуйте, уважаемый, проходите! Нам бы два кофе и коньяк, - обратился я к секретарю. - С чем пожаловали?
  В мой кабинет Нестор Иванович прошел по-хозяйски, оставив за дверью свою охрану из головорезов. Зашел, осмотрелся, выглянул в окно и опустил жалюзи: «Не богато. Но, как и положено крестьянину, все с толком и расстановкой».
- Стараемся не выделяться, Нестор Иванович, да и чем? Все время в трудах да заботах, некогда голову поднять, чтобы на свет белый посмотреть, - пытался я оправдываться.
- Вот я с чем пожаловал. Скажи, ты лично – считаеещь меня предателем революции? – сел в мое кресло Махно, оставив мне стул у приставного стола.
- Не считаю.
- Вот, Антоныч, ты не считаешь. Так почему же красные разгромили мою армию и с треском выгнали меня из страны?
- Не выгнали, ты сам убежал.
- А как бы ты поступил на моем месте?
  И у нас начался разговор, долгий разговор, который не ограничился одной бутылкой коньяка. Говорили мы о благополучии, о текущем моменте, который обязательно себя появит при определенных обстоятельствах, если кто этого не знает. Не знал этого и Махно в свое время, который считал себя важной персоной в деле революции – он тогда несколько иначе смотрел на крестьянский вопрос, чем партия большевиков. Да, заслуги у него были, но были и разногласия с военным руководством реввоенсовета, которые и сыграли решающую роль в определении значимости фигуры Махно – бандит! Уничтожить! Так бывает с каждым, кто отдален от первого руководства и думает, что можно делать все, что далеко от ока всевидящего. Значит, нельзя себя чувствовать хозяином там, куда тебя еще не назначили на царство. Но у нас водится иначе: пока дождешься назначения – тебя вокруг пальца обведут, поэтому надо успеть все сделать для себя любимого, чтобы жить в благополучии. Потом. Позже. Когда время придёт, а оно всегда приходит, если кто не знает.
  К вечеру мы решили заглянуть в ресторан, дабы догнаться свежими ощущениями современности. Сами знаете, с орденами сегодня в ресторан не ходят – не модно, не этично, и попахивает вульгарщиной. Так или иначе, все же я убедил Нестора Ивановича не прикручивать орден на классический костюм, который я ему подобрал в приличном магазине, а орден свой он положил в карман, чего раньше не делал. Спрятал, так сказать. А раньше такого не было - орденами гордились, выставляли напоказ. Значит, сегодня не та ценность ордена - он потерял свою значимость, проще сказать - превратился в отметку «отлично», и поэтому должен жить на перевернутой странице в дневнике каждого орденоносца. 
  В ресторане Махно вел себя словно аристократ - вежливо общался с официантом, куда-то звонил по телефону и изъяснялся строго на французском языке. ОН знал толк в блюдах и мог рассуждать, где лучше готовят фрикасе и в чем его прелесть. О винах он отозвался с пренебрежением и назвал продуктом для спекуляций, в чем я с ним согласился, потому как во время застолья нет времени чувствовать себя в роли сомелье. В целом, он мне показался хорошим малым, который по ошибке клюнул на удочку революции, за что и поплатился своей жизнью. И я считаю, что с ним обошлись подлым образом.
- Дорожу наградою своей, я орден честно заработал, кровью. У вас, я слышал, сегодня нет проблем с наградами? От артистов до ментов - всем цепляют ордена. А за что? За работу, которую обязан делать ежедневно! Так за это деньги платят, поэтому, потеряли ордена свою значимость. А вы растеряли свою историю - богатую, неповторимую, колоритную и жестокую, обозначив на долгие годы вперед имена героев и изменников. Зачем? Что это вам дает? Это же ошибка! Уже был период, когда невинных реабилитировали и что, вам от этого лучше стало? Кто покаялся? Никто, даже церковь не проводит службы по очищению имен невинно загубленных - бумажкой по оправданию отделались и все на этом. Как и не было ничего. Ты понимаешь, что подобное бесследно не проходит? Вспомнят через 100 лет обязательно о наказанных по придуманным причинам. За безвинно убиенных спросят, и это таит опасность! - поднял рюмку водки Нестор Иванович и встал. - За них, за покаранных и забытых!
- Инквизиция тоже не покаялась за десятки миллионов убитых и замученных. И ничего, живет и процветает Ватикан. Выпьем за упокой душ наших сограждан, - поднял я рюмку водки и выпил.
- В том-то и дело: кому положено - живут, а все остальные заложники обстоятельств. Только они об этом не догадываются, делая вид, что плывут по течению согласно времени, не понимая, что завтра обязательно наступит «текущий момент». Заложником был и я, потому что полагался на идею равенства и братства, на веру «землю крестьянам», и за это поплатился. Нельзя касаться идеи, если она утопическая - сам утонешь.
- Все когда-то расплачиваются за веру во что-то и надежду на лучшее. А этого не должно быть по определению, потому что «вера» и «лучшее», похожи на благополучие, которое никогда не будет постоянным. Рано или поздно объявят – поделись! И куда деваться?
- Верно, - поддержал меня Нестор Иванович. – Когда требуется, тебя объявляют героем – авось пригодишься, а не пригодишься – спишут за ненадобностью, еще и врагом объявят на закуску. Никто не скажет, что на «текущий момент» так надо было поступить, потому что назрела необходимость и нельзя искривлять линию партии. Вот и думай, что может быть с тобою, когда пристаешь к большому кораблю своей лодочкой!
- Лодочкой пристать можно и к благополучию? – положил я кусочек сыра на белый хлеб.
- Само собой. Пока дома тепло и сытно, можно назвать Махно и бандитом. А если тебя, благополучного, определят в плен и посадят на месяц на голодный паек? Интересно было бы понаблюдать, как вчерашний благополучный поведет себя завтра? С голоду самовольно решит умереть? Нет, я таких не видел даже в Париже. А если будет выбор: взять оружие и снова жрать - не горевать? Но за это надо будет другую присягу принять, чужую форму надеть, выучить пару фраз на чужеродном языке в знак благодарности, чтобы приветствовать любого иностранного начальника! И ты это сделаешь, как миленький, потому что жить хочешь, жрать, спать, бабу хочешь и многое другое, лишь бы уцелеть и плевать, что о тебе будут потом говорить. Я на таких насмотрелся и сам не занимаюсь осуждением. Что им было делать, если Родина от них отказалась? Вчера они нужны были на полях сражений, а пришло время и «текущий момент» зачислил их в предатели. И никто о них сегодня не вспоминает, потому что ваш Ильич так и лежит в центре, значит ничего у вас не изменилось, разве что благополучие нарушилось, но все это мелочи, по сравнению с мировой революцией.
- Но ты же не смог записаться во враги своей Родины на чужбине?
- Не смог. Потому и подох в нищете. Жил на подаяния в сыром подвале, а сегодня, представь, мне памятник поставили в родном городке Гуляй Поле. Насмешка. И кто поставил, знаешь?
- Не знаю, - проявил я свою неосведомленность по части памятника. – Слышал разное про памятник тебе в Париже, но сейчас там нет памятника, а есть урна с прахом в ячейке №6686 при кладбищенском колумбарии. И на родину твой прах не торопятся забрать, почему?
- Боятся. Украина захвачена иностранцами и они окружили себя националистами, чтобы все думали – власть у украинцев. И попади прах на мою родину, ты представляешь, что там начнется? Украину и так по кусочкам сшивали, а верни меня на место – все швы и лопнут! Представляешь? 
- Не представляю. Там как раз творят дела именно махновцы: в каждом районе и городе свои братки, потому что там именно такие порядки и традиции держатся. Центр есть, но его мало празднуют. Это Украина, детка, она всегда непредсказуема и с протянутой рукой – страна переселенцев, с очень короткой историей, служившая всем, кто ей оставлял не много благ, лишь бы