Расправа

    Первоначально «Северный Союз» против Швеции возник между Датско-норвежским королевством во главе с королём Кристианом V и курфюрстом Саксонии, по совместительству королём Речи Посполитой Августом II Смелым. Россию взяли так, для массовости, пообещав царю Петру в случаи успеха никому не нужные болотистые берега Финского залива. В военную мощь России никто не верил, включая шведов. Но часть сил Швеции она, конечно, должна была отвлечь на себя. Компания обещала быть успешной. Король Швеции семнадцатилетний Карл XII, шалопай и повеса, человек не опытный и разбить его не представлялось сложным делом. Ничего не предвещало никаких трудностей. А они возникли и возникли почти сразу. Одним ударом, угрожая захватить Копенгаген, юный шведский король вывел Данию из войны, принудив её подписать сепаративный мир. И это в самом начале компании.
  Король Август не смог взять Ригу, русское войско царя Петра разбили под Нарвой. Карл XII решил, что Россия из игры вышла и больше обращать на неё внимание не стоит. Он вплотную занялся королём Речи Посполитой.
  Северная война длилась пятый год, в смысле, пятое лето, зимой никто не воюет, армии отдыхают на зимних квартирах.
  Пока шведский король гонялся за польским королём, царь Пётр тем временем занял территорию от реки Невы до реки Нарвы, и сам город Нарва пал под ударами русских войск. Царь нагло заложил город Санкт-Петербург в устье реки Невы и ещё крепость на острове Котлин, напротив устья той же Невы.
  У курфюрста Саксонии всё складывалось очень плохо. В 1704 году часть депутатов польского сейма низложили короля Августа и провозгласили новым королём Польши и великим князем Литовским шведского ставленника Станислава Лещинского. Одна часть польской шляхты и польского войска под руководством Бенедикта Сапеги примкнула к шведскому войску. Та часть Речи Посполитой, которая не признала нового короля, заключила договор с Россией и официально объявила войну Швеции. Россия помогла Польше деньгами, выделив 100000 рублей и войсками, выделив 60000 солдат.
  Царь Пётр в июне 1705 года лично прибыл на территорию Речи Посполитой, сначала в Витебск, а потом в Полоцк. Русскую армию разместили на зимних квартирах в Полоцке и вокруг него ещё в начале года.
  Последний день Петра в Полоцке, пир по поводу дня святых Петра и Павла небесных покровителей русского царя. Накануне пришло радостное известие: шведам не удалось захватить крепость на острове Котлин и прорваться к Санкт-Петербургу.
  На завтра намечено выступление на Вильно, поэтому пили умеренно.
  Александр Данилович Меншиков вышел на свежий воздух, решил прогуляться вдоль реки. Денщик плёлся сзади. Июльское солнце перекатилось за Двину и склонялось к горизонту. Не спеша шёл Меншиков, попыхивая трубкой, и вдруг перед ним, чуть правее на взгорке вырос красавец белокаменный собор. Меншиков подошёл поближе, любуясь строением, задрал голову вверх.
  - Красивый?
  Меншиков вздрогнул от неожиданности:
  - Напугал, чёрт.
  Перед ним стоял православный священник в простой рясе, поп, наверное.
  - Красивый, - согласился Меншиков.
  - Красивый, а не наш, не православный, - с грустью сказал священник.
  - А чей?
  - Униатов.
  - Это кто такие?
  - Это те православные, которые подчиняются Папе Римскому и платят ему десятину от дохода. Но это не главное. А главное, это то, что они признали, что Дух Святой исходит от Отца и Сына. А это ересь католическая!
  - Ага, - глубокомысленно сказал Александр Данилович, - Как так получилось, что у них храм сей оказался?
  - Отобрали. Наши предки в древние века возводили, а униаты пришли и отобрали. Униаты своего не строят, им проще чужое отобрать.
  - Стерпели?
  - Так сила солому ломит, пан офицер. Поляки сами эту унию придумали, что ж они православных защищать будут? Был тут такой Лев Сапега. Родился православным, перешёл в лютеранство, а потом стал католиком. И везде ему псом пахло. Вот он унию и придумал.
  - И здесь Сапега.
  - Да, и здесь Сапега, пан офицер. Затащить в униатство старались православных людей всеми правдами и не правдами, больше не правдами. Кто-то поддавался, но большинство тверды в вере. Был тут один архиепископ полоцкий Иосафат. Свирепствовал. Душехватом его прозвали. Силком всех в униатство тащил. Церкви закрывал. Ладно – крестить, отпеть не можно было. Человек помер, а не похоронить по-людски. Люди в шалашах церковные требы проводили, лишь бы униатами не стать. Довели людей, что в Витебске Иосафата и убили. А униаты мучителя в мученика превратили.
  И поп в красках, размахивая руками с возмущением стал рассказывать о зверствах Иосафата. Александр Данилович и денщик слушали с вниманием.
  - Интересные тут у вас дела творятся, - наконец произнёс Меншиков. – Давно это было?
  - Давно.
  - А сейчас как?
  - Как? Поутихли малость, конечно.
  - А ну пойдём со мной, батюшка. Как тебя звать-то?
  - Отец Максим. А куда пойдём?
  - К государю.
  - К какому государю?
  - К православному, к Петру Алексеевичу.
  - Так он не наш государь, мы в княжестве Литовском.
  - Всё едино, - отмахнулся Меншиков.

  Пётр Алексеевич пребывал в весёлом настроении. Он сидел за столом, развалясь в кресле и с интересом наблюдал «бражку» за столом.
  - Mein herr kapitän, - обратился к нему Меншиков, - вот привёл к тебе попа местного православного, отца Максима. Обижают тут православных. А кто, как не ты, единственный православный монарх во всё мире, защитит люд православный?
    - Не единственный, - возразил царь безмятежно улыбаясь. - В Абиссинии есть православный монарх. Негус он называется. Эй, человечки, Ибрагим, Абдул, идите-ка сюда.
    В дальнем углу пиршественного зала игрались двое негритят лет десяти – одиннадцати. Услышав зов, они поспешили к царю.
    - Вот, арапчата, - похвастал Пётр Алексеевич, гладя ладонью по кучерявым волосам детей, - этого самого негуса дети. Христиане.
    - Христиане? А имена у них почему басурманские? – недоверчиво спросил Меншиков.
    - Так у турок же были. Перекрестим в Вильно. Ибрагим станет Александром, а Абдул – Алексеем.
    - Не хотеть быть Александром, - захныкал Ибрагим.
    - А кем хочешь?
    - Хотеть Ибрагим.
    - Да окрести его Абрамом, mein herr, какая разница? Это имя христианское. А Абдул пусть будет Алексеем. С именем Абдул на Руси жить как-то всё же не очень… Зачем ты их с собой притащил? Жили бы они себе на Москве и жили?
    - Так забавно же.
    - Ну, да, ты любишь всякие чудеса и уродства, а своим русским помочь не можешь. Старинный храм отобрали, а мы - молчи.
    - Данилыч, ты-то что завёлся?
    - Да как же, mein herr, мой тятенька оршанский шляхтич Даниэль Менщик из княжества Литовского. Свои, чай.
    - Ты, Данилыч, ври да не завирайся. А то я не знаю, кто ты такой! Шляхтич. Это ты Дарье Арсеньевой расскажешь, а нам не надо.
    - Ей-богу, шляхтич, mein herr. Бумаги, сие подтверждающей, у тятеньки не было. Так война была. Вот пирогами и промышляли. Жить-то надо было как-то.
    - И сейчас война, mein kamerad. Не у нас храм отобрали. И когда это было? Восемьдесят лет назад?
    - Откуда ты это, mein herr, знаешь? – удивился Меншиков.
    - Знаю, я много чего знаю. Меня не готовили стать царём. Третий сын! До всего своим умом дошёл, самоучкой. Братья здоровьем хлипкие оказались. Померли. Сонька во власть вцепилась – не оторвать. Ну, ты знаешь. Мы с Сонькой одного поля ягоды. Повезло мне, что она бабой родилась. Так вот, сейчас война, Данилыч. Сколько униатов в польском войске брата моего короля Августа? Вот! Зачем же их обижать, это не политично. Их обидишь, а они к Станиславу переметнуться.
  Меншиков тяжело вздохнул:
  - И что, ничего нельзя сделать?
  - А что тут сделаешь?
  - Сие всё так, царь-государь, - сказал отец Максим, - только викарий Константин Заячковский говорил о тебе зело поносительными словами.
  - Пустое, - отмахнулся Пётр.
  - И призывал паству против войск Вашего Царского Величества, - продолжил отец Максим, - и к их тайному поборению со злобой великой ко всем русским людям.
  - Собака лает, ветер носит. Что же они так русских ненавидят? Чем русские хуже шведов? Шведы протестанты.
    - Они православных ненавидят. Совесть-то у них не чиста, знают, что не правы. А православный, значить русский, вот русских и ненавидят.
  - Господь с ними, пусть ненавидят. Нам-то что?
  - В Святой Софии Полоцкой гнездо шпионов. Они всё о твоём войске узнают, да Сапеги доносят. А тот королю Карлу.
  - Что? Шпионы? – у Петра округлились глаза от злости. – Почём знаешь?
  - Так говорят. Говорят, что письма для Сапеги и записки всякие они в алтаре хранят. И как они Бога не бояться? Да верят ли они в Бога?
  Пётр чуть успокоился:
  - А это интересно. Точно знаешь?
  - Точно. Да за руку не ловил. Сейчас там, может быть, и нет ничего.
  - Может быть, а может и не быть, а проверить надо. Пойдём, Данилыч.
  - Куда, herr Peter?
  - Посмотреть на твою Софию. С нами пойдёшь, поп.
  Пашка Ягужинский и Васька Поспелов, денщики Петра, торопливо прицепляли к поясам палаши. При палашах были Меншиков и его денщик, Пётр пошёл безоружным, только трость в руках. Он шёл широким шагом и вид царя не предвещал ничего хорошего.
  В храме прихожан не то что б не было, а было очень мало.
  Викарий произносил проповедь о святом апостоле Петре:
    - Неужели это не противоречит любви к ближнему которую нам заповедал Христос? Хорош тот общественный мир, про который Господь сказал: «Мир мой даю вам», а не такой про который Он сказал: «Не мир пришел я принести, но меч». Что за дружба может быть света с тьмою? Какое согласие Христа с Вельзевулом, католиков со схизматиками или еретиками, Церкви с блажью раскольнической. Что это за мир будет, если он устроен за счет оскорбления Бога, если привилегии святого Петра и его преемников будут нарушать, а власть юрисдикции высшего пастыря, от Христа принятой, раскольники будут себе незаконно присваивать? Святой Пётр и его преемники – епископы римские, за это нарушение своих прав будут взывать к Божьему правосудию.
  Пётр слушал и молчал, едва сдерживая раздражение. Но отец Максим не выдержал.
  - Как же вы осмеливаетесь правду защищать ложью? – воскликнул он. - Какое согласие Христа с Вельзевулом? Кто здесь схизматик и какие привилегии у святого Петра?
  - Когда Христос вознёсся на небо, - ответил викарий, - он Церковь поручил пасти Петру, а Пётр – римским папам.
  - Сие ваше, католиков и униатов, безумие и ложь! Был ли Пётр в Риме? А если и был, то он был обычным епископом, но он и в Антиохии был епископом. Схизматики, сиречь раскольники вы, католики, а не мы, православные. Вы раскололи единую Церковь и не признаёте Святых Соборов.
  - Когда сильный ветер отрывает от дерева сучок, то нельзя сказать, что дерево оторвалась от сучка. Греческая церковь оторвалась от своей матери единой католической церкви.
  - И опять ложь, - воскликнул отец Максим. – Мать всех церквей есть церковь Иерусалимская. Почему же ты римскую церковь называешь деревом, а остальных ветками? Ветки вырастают от дерева. Безумные слова вы говорите пастве своей, что Святой Дух исходит от Отца и Сына. Читай по Иоану: «И свидетельствовал Иоанн глаголя: аз видех Духа сходяща яко голубя с небесе, и пребысть на нем». Если бы Дух Святой исходил от Отца и Сына, как бы он мог сходить на Сына Божия?
  - Если сие учение лживо и не согласуется со