Служил я связистом, номер части не назову, хоть пытайте, но было это в славном городе Баку в знаменитых Салянских казармах. Почему Салянских не знаю, Салянские и все тут, а назывался так большой военный городок, где была даже школа, не говоря уже о женском общежитии, где одновременно находилось порядка 40 симпатичных и отзывчивых связисток (профессия, сами понимаете). Подумали небось, сейчас о бабах начнет плести? Нет, не о них. Хотя, в каком-то смысле, о чем бы ни говорили, все равно же, ну да ладно...
Подняли нас как-то по тревоге в пять утра, погрузили всех в радио-релейные, спутниковые и прочие станции и погнали куда-то в ночь. В смысле, в утро раннее.
В машине мы двое - я, младший сержант, начальник радио-релейной станции и весящий чуть меньше центнера водила Костя - любитель повеселиться, особенно пожрать. В колонне машин двадцать или больше, не считая легковых и бронетранспортеров, и еще что-то огромное, брезентом накрытое ехало сзади, но я так и не понял, что это было. Ну, думаю, война, а с кем, за че - неясно. Костя, как обычно, бурчит недовольно под нос, я пытаюсь хоть немного вздремнуть перед боями, поскольку в казармы вернулся перед самой тревогой, а до этого, если понимаете, где я находился, спать тоже было как-то не с руки.
В общем, мучаюсь на коже молодого зиловского дерматина, машину трясет, Костя бурчит о не съеденном ужине и завтраке, которого уже не будет, вдруг чую, останавливаемся. Кто-то грохочет по ступеньке, и не успел я продрать глаза, а мне уже орут в ухо, чтоб ехали за ними. Ну, за ними так за ними, тем более кричал наш комбат. Маленький такой, а голос будь здоров!
Короче, едем за его "Виллисом", город давно позади, деревень и вышек нефтяных тоже не видать, вообще ни зги, только сухая потрескавшаяся земля и фаланги со скорпионами на подобии дороги в каменистых дюнах. Мрачно так, даже Костя перестал о еде вспоминать.
Ехали долго, часа полтора, наконец, остановились на каком-то пологом, безжизненном холме. Вокруг ничего, каменная земля да трещины в ней. Ни деревца, ни кустика, ни травинки - ничего. Комбат приказывает развернуть станцию, настроить и поддерживать связь, поскольку сегодня, оказывается, начались учения, и мы, дескать, обеспечиваем коммуникацию, что чертовски важно, и от нас зависит чуть не второе пришествие генштаба.
Давай мы с Костей антенны огромные разворачивать, а пока ставили мачты, разворачивали, да аппаратуру настраивали, этот маленький гаденыш взял да и тихонечко перелил наш бензин в генераторы, после чего так же тихо свалил на своем "Виллисе". Ну, тихо, конечно, не получилось, но я до сих пор помню изумленное лицо Кости и его слова:
- Они, что, ваще е…сь? У нас же ни еды, ни воды!
Что было святой правдой. Ни одной завалящей консервы даже с ненавистной перловкой не нашлось в огромной 18-тонной машине, а вода была только та, что во флягах, которые всегда брали по тревоге.
Уже через час стало понятно, что мы стоим на самом солнцепеке, где нет никакой тени, и единственное спасение лежать под железной машиной, где бедный Цельсий зашкаливал за 50! В самом кунге вообще невозможно было находиться - температура под 70, а то и выше! Ну, думаем, приплыли!
Холм имел какое-то вулканическое происхождение, и я нашел несколько разноцветных луж, вода в которых не сохла даже при такой жаре. Особенно же радовало обилие скорпионов, фаланг, змей, возможно, гадюк или гюрз, я в этом не силен. Одним словом, живописное и приятное во всех отношениях место подобрал наш дорогой командир.
Я несколько раз связывался с ним по рации, говорил о воде, Костя подсказывал о еде, комбат обещал прислать машину, как только они в атаку пойдут или наоборот, окопаются, не помню. Прождали всю жару, вечером машина тоже не пришла, и вялое Костино бурчание начало перерастать в возмущение, граничащее с беспощадным бунтом, а фразу, которую он повторял каждые полчаса, я запомнил на всю жизнь:
- Вот вырублю, нахер, всю вашу коммуникацию, и просрете свою войнушку, козлы!
К ночи стало совсем невмоготу. Жара немного спала, но душный, неподвижный воздух, каждое движение в котором доставляло неприятные ощущения, словно обволакивал, забивая поры и вынуждая дышать редко и мелко. Прибавьте к этому футуристический пейзаж земли, где нет ничего и вид странного, куполообразного темно-синего неба - мне казалось, я попал в какой-то другой мир, а развернутые антенны нашей станции представлялись порталом, в который надо войти, и сразу окажешься где-нибудь в прохладном лесу у речки...
Костя вернулся с обхода соседних холмов злой, принеся зачем-то несколько скорпионов и фаланг в банке, которую брал с собой на случай обнаружения источника боржоми, на худой конец, ессентуков. Я сразу сказал:
- Я это жрать не буду.
- На крайняк, - Костя был серьезен, как первый человек на необитаемой планете.
- Все равно не буду.
Не то, чтобы я опасался, что Костя заставит меня это есть, но 60 кг всегда меньше 100, а я хорошо помнил фильм с Чаплиным, где с голодухи его крупный партнер чуть не съел великого комика, решив, что Чарли курица. Вот и решил заранее предупредить, а может, жара на мозги действовала, и я уже не понимал, что несу. Костя промолчал, затем убрал банку под машину и полез в кунг...
Ночной сеанс связи с комбатом навеял нехорошие мысли, что наш маленький майор немного в стельку пьян и совершенно не помнит, кто я и зачем мне нужна вода, которую нужно везти на какой-то потухший вулкан. Он что-то икал, я его перебивал, напоминал о себе, он спрашивал, как я с ним связан и что мне, собственно, нужно. Затем рация отключилась вовсе, и Костя задумчиво сказал:
- Нам капец!
И надолго замолчал. Я тоже. Жить хотелось все меньше. Мне вдруг вспомнилось, как ехали с родителями на дачу, мне лет пять и когда переезжали маленький ручеек, машина вдруг встала. Это было здорово, выпрыгнуть из душного салона прямо в холодный ручей, который бежал в тени деревьев, и мне запомнилось, как отец сказал, что у кого-то из нас есть ангел-хранитель, потому что без воды нам пришлось бы ждать, пока двигатель не остынет. И эта картина, как отец наливает воду в какой-то бачок под капотом, была настолько детальной, что я даже вспомнил вкус и приятный холодок воды из того ручейка...
А через секунду уже орал Косте, чтоб он поднимал свой толстый зад и показал мне долбаный водяной бачок, поскольку в 19 я машину не водил, и понятия не имел, где он может находиться. Костя полез целоваться, чего я, естественно, не допустил, затем пару раз стукнул себя по лбу, мол, как сам-то не додумался, а еще через несколько секунд мы пили почти горячую, с чудесным привкусом бензина и каких-то масел офигительно вкусную воду из автомобильного бачка, которой хватило, чтобы наши 160 кг не обезвожились окончательно и мы продолжили выполнять свой долг, поддерживая важнейшую коммуникацию во время вселенских учений 6-ой Бакинской армии...
Взбодрившись целебным напитком из бачка, Костя следующим утром взял кирку, лопату, еще какие-то инструменты, забросил всю эту тяжесть себе на плечи и сказал, что когда мы ехали сюда, видел по дороге какую-то деревню или что-то вроде того. Я ничего такого не видел, но это не имело значения, учитывая, что почти весь путь провел в полудреме и воспоминаниях о той, из чьих объятий меня вырвала внезапная тревога суровой армейской действительности. Мы заперли машину, прихватили автоматы и пошли...
Костя не соврал, он действительно что-то видел, но деревней это назвать было сложно. Скорее, табор, где жилищами служили вырытые в каменистой земле полуземлянки, прикрытые собранными из всякого мусора (досок, жестянок и еще бог знает чего) крышами. Нас встретили женщины, две или три, которые быстро исчезли в своих землянках, осталась только бабка. Она потыкала костлявым пальцем в кирку и лопату, а пятитонный домкрат, который Костя прихватил с собой, брать почему-то отказалась. Еще ее заинтересовал автомат Калашникова, а может, мне от перегрева так показалось.
За лопату и кирку нам дали помидоров, сыра, несколько лепешек, залили молоком все фляги, котелки, и разрешили помыться у вырытого в песке колодца. Глубина была, ну, не знаю, метров двадцать, не меньше, но водичка оказалась холодной и вкусной. Обратные семь-восемь километров до машины при 50-градусной жаре показались легкой прогулкой даже Косте, несшему, как и положено гигантам, всю нашу добычу...
Воду привезли лишь на третий день, когда, по идее, их должны были встречать наши иссохшие тела. Я видел изумление на помятой многодневными учениями роже нашего комбата, ожидавшего, наверно, увидеть, что угодно, только не лежащих перед костром солдат, у которых на ужин было все вышеперечисленное, а в качестве развлекательного шоу служили бои скорпионов с фалангами, за которыми мы коротали жаркие часы на вершине безымянного, потухшего еще до зарождения человечества вулкана...
Учения закончились, кто победил, не знаю, но нас похвалили и обложили пятикратным штрафом за потерю кирки, лопаты и пятитонного домкрата, который Костя отказался тащить назад.
Пришлось выплачивать…
