Баллада о любви
часть третья
посвящается Дмитрию Квину
Все события и персонажи в тексте являются вымышленными. Любое совпадение с реальностью носит исключительно случайный характер.
Бывшая волгоградская шахматистка, переехавшая позднее с семьей в Подмосковье, Александра Мальчевская, получившая хорошее образование, часто играла в турнирах, в совершенстве владела немецким и английским языками, свободно объяснялась на иврите. Ее увлекали мужчины, значительно старше ее по возрасту. Ее мама Татьяна Константиновна, интересная и незаурядная женщина, освободившись от тяготивших ее семейных уз, с головой ушла в воспитание трех своих детей.
«Патрон» экс-чемпиона Пьер Собаккин мира знал, что именно в эти дни Александра с мамой приехали в Санкт-Петербург. И вот именно сейчас, пока молодая спортсменка играет в турнире, к ней можно подойти с предложением. Жизненный опыт нашептывал меценату, что предприятие имеет хорошие шансы на успех.
Татьяне Мальчевской шел пятьдесят третий год. Впрочем, время было не властно над этой энергичной женщиной.
- Здравствуйте, милый Пьер, - сказала она, подставляя для поцелуя румяную щеку. - Очень вас ждали.
- Специально для вас, Татьяна, – сказал Собаккин, с удовольствием целуя хозяйку и преподнося шикарный букет цветов. - Если мне не изменяет память, вам нравились орхидеи... А это мой большой друг Александр.
Факов чуть покраснел и галантно поцеловал хозяйке ручку.
В тот день в кафе собрались четверо: Татьяна, Собаккин, Факов и слегка припозднившийся Евгений Салаженкин.
Разлили по бокалам вино, а экс-чемпион мира, разглядев стоявшую поблизости от дамы бутылочку с яркой этикеткой, налил себе абсента.
- Вы все, конечно, в курсе, зачем мы сегодня собрались, - сказал Собаккин. - все, конечно, зависит от позиции глубокоуважаемой Татьяны Константиновны.
Пьер сразу заговорил о деле. Все собравшиеся с пониманием отнеслись к сложившейся ситуации. Пожалуй, один лишь Александр Валерьевич полностью сохранил безмятежность. Снисходительная улыбка, с которой он встретил слова своего «патрона», явно свидетельствовала, что по его мнению, все проблемы разрешатся благоприятно. Собаккин окинул собрание проницательным взглядом и отметил про себя все оттенки в настроениях.
- В общем, такая ситуация, - подытожил он. - если уважаемая мама согласна, то предстоит некоторая работа. В порядочности Александра Валерьевича я не сомневаюсь. Мы обязательно щедро отблагодарим вашу дочь...
- Что вы думаете по этому поводу? - без обиняков спросил женщину Салаженкин.
- Я не сомневаюсь в искренних и благородных намерениях Александра Валерьевича, - ответила Татьяна. - Дочь в принципе, тоже не возражает. Повторяю, друзья, - наша семья не против, но нам надо посоветоваться с ребе. Чтобы он дал свое согласие. Подобные вещи наша семья всегда согласовывает с религиозными авторитетами.
Все выпили, и Собаккин тут же спросил:
- Так вы собираетесь проконсультироваться с главным раввином Санкт-Петербурга?
- Да.
О чем-то задумавшись, Собаккин придвинул к себе бутылку с абсентом.
- Когда вы собираетесь это сделать?
- Да хоть завтра.
- Да-да, вы совершенно правы, - сказал Собаккин и выпил рюмку. - лучше не медлить с этим делом.
На следующий день с утра главный раввин Санкт-Петербурга был неожиданно срочно вызван в Тихвин для проверки подлинности обнаруженной в местной библиотеке хасидской рукописи, датированной 18 веком. Вместо него Татьяну принял его заместитель Геннадий Исаевич Зуник, общий знакомый Собаккина и Факова, бывший директор саратовской пивной «Кружка и жизнь», известный своим негласным распоряжением подавать неразбавленное пиво только представителям избранной нации и активно чередовавший в разговорной речи как на работе, так и дома выражения «Азохен вэй!» с «Еб твою мать». После того, как внезапная налоговая проверка выявила в бухгалтерии заведения крупную недостачу вкупе с приписками и прочими финансовыми махинациями, Геннадий Исаевич спешно прикрыл зашатавшийся бизнес и перебрался с берегов Волги на берега Невы. Там он с помощью связей в городской администрации и денег, оставшихся после успешного руководства пивной, устроился в местную еврейскую общину и приступив к прилежному изучению торы, вскоре выдвинулся в ее духовные лидеры.
В ходе встречи, используя цитаты из Торы и местные идиоматические выражения, Геннадий Исаевич, успевший получить аванс от Собаккина, настоятельно порекомендовал Татьяне Константиновне не препятствовать свиданию дочери с Александром Валерьевичем и «не вмешиваться в естественный ход событий».
Получив подобные заверения, Татьяна после обеда встретилась с Пьером Собаккиным, Факовым, Салаженкиным и толстяком по кличке «Афромеевич» на даче в Комарово.
– Я согласна, – взволнованно произнесла женщина, – но вы должны выполнить некоторые мои условия.
– Какие условия? – спросил Пьер Собаккин.
– Я требую, чтобы были соблюдены последние рекомендации Санэпиднадзора и Минздрава Российской Федерации по предотвращению заражения ковидом во время секса, – наставительно произнесла Татьяна, вытаскивая из сумочки ярко иллюстрированную брошюру, – вот: людям, которые рискнут вступить в сексуальный контакт, предлагается «использовать барьеры», в частности, стены со специальными отверстиями для пениса, которые раньше применялись для анонимных гомосексуальных контактов, а теперь используются для особенных сексуальных практик людьми любой ориентации.
– Мама! – ахнул толстяк в кепке и закрыл рот рукой.
– Используйте барьеры, такие как стены, которые позволяют вступить в сексуальный контакт, но предотвращают встречу лицом к лицу, говорится в списке рекомендаций, – процитировала текст в брошюре Татьяна.
– На создание дырок в какой-либо из стен дачи уйдет немало времени, – заметил Салаженкин, – да и Геннадий Ефимович не даст портить свою резиденцию.
– Чего вы стесняетесь? – удивилась Мальчевская, – это атрибут одной из сексуальных практик, в которой люди, вступающие в сексуальный контакт, не хотят видеть, с кем они это делают: размещают такие отверстия в свингер-клубах, секс-кинотеатрах, секс-кабинах и других заведениях такого рода.
− Можно временную стенку в комнате установить, − заметил Салаженкин. − фальшстенку.
− Интересный вариант, − согласилась Татьяна. – почему бы нет, это меня устраивает. Тогда, когда сделаете, то позвоните и Александра приедет к вам.
Назавтра работа закипела.
Для изготовления и установления временной стенки Собаккиным и компанией был приглашен еще один участник турнира – краснодарец Олег Монструхин, в свободное от шахмат время работавший монтажником на стройках родного города.
Утром следующего дня вся компания совершила «мамаево нашествие» на магазины стройматериалов. Олег с выражением лица, знающего толк в качественной продукции, уверенно тыкал пальцем в сложенные листы фанеры, а Собаккин доставал кредитную карточку.
Получив по Скайпу разрешение от хозяина дачи, было решено установить временную фальшстенку в спальне Геннадия Ефимовича, на втором этаже.
− Ну-с, приступим, − деловито произнес толстяк в кепке.
− Такой момент... – задумался Макс Сазонов, − надо же будет дырки делать в стенке, соответственно следует выяснить, на какой высоте дырки будут от пола и какого диаметра.
Соложенкин застенчиво подошел к Факову с рулеткой.
− Пройдемте в ванную, Александр Валерьевич, − вздохнул он, − вам придется поработать кулачком, чтобы нам знать, так сказать, ваши размеры.
− Уйди от меня, Салаженок ебучий!!! – закричал экс-чемпион мира, выставив вперед ладонь, − Не позволю с собой такие вещи проделывать!
− Давай, Саша, не подкачай. Это хорошая идея! – сказал Собаккин, похлопав экс-чемпиона по плечу.
Тяжело вздохнув, Факов поплелся вместе с верным помощником Салаженкиным в ванную.
Установка фальшстенки давалась нелегко. Под пристрастным руководством Монструхина «Афромеевич», Сазонов, Салаженкин и Лысенко при помощи монтажных угольников ставили в ряд высокие, до потолка, фанерные листы. Они скрепляли их клеем и шурупами, создавая стенку.
− Тщательнее промазывайте, − командовал Монструхин, − вот здесь следует установить поручни.
− Зачем? – удивился Салаженкин.
− Чтобы тело ближе подходило, − важно произнес Олег.
Толстяк и Сазонов, обливаясь потом, начали привинчивать к стенкам шурупами пластмассовые крепления. Лысенко спиральным сверлом стал делать дырки. Постепенно стенка становилась все шире, перегораживая спальню на две части. Наконец на одной стороне осталась «бригада» монтажников под руководством Монструхина, а за стенкой остался экс-чемпион мира.
− Я в туалет хочу! – зашумел Факов.
− Нет, ну какие же вы все-таки идиоты! – громко произнес вошедший в спальню Собаккин. – Перегородили стеной всю комнату, и оставили такой узкий проход, что Александру Валерьевичу никак не пролезть будет.
− Да, да, сейчас... – взволнованно пробормотал толстяк в кепке и бросился вон из комнаты.
Через полминуты он вернулся с каким-то серебристым чаном и просунул его Факову.
Экс-чемпион мира тут же схватил сосуд и через несколько мгновений послышался звук журчащей струи.
− Ах как хорошо, − донесся расслабленный голос Факова и почти тут же изменившимся тоном: − Афромеевич, что ты мне подсунул, негодяй?!
− Я первый попавшийся схватил, − залепетал толстяк, − хотелось же скорее...
− Ты мне подсунул кубок европейских чемпионов, выигранный нашим питерским клубом «Медный всадник» и который я через несколько дней должен буду привезти в Москву, − простонал Факов, − черт...
− Помоем, − пожал плечами толстяк. – с шампунем, как следует.
− Если все готово, то я звоню Мальчевским, − вытащил мобильный Собаккин.
На перроне Александру встретили Сазонов и «Афромеевич».
− Так, − инструктировал экс-чемпиона Собаккин, когда они остались вдвоем, − ты изголодался, поэтому сразу приходи к делу. Держи набор старого плейбоя.
− Это чего такое? – спросил Факов.
– Нитроглицерин и презервативы, − отозвался меценат.
Когда Макс и толстяк привели Мальчевскую, все остальные спустились на первый этаж в гостиную, где их ждал накрытый стол и приготовленный при активном участии Монструхина и Салаженкина обед. Вся «бригада» по достоинству оценила щедрость Пьера Собаккина, без затеи предложившего «отметить окончание работ» и выставившего на стол три литровые бутылки хорошей водки. В фирменной таре, с выдавленными на стеклянной поверхности затейливыми вензелями и голографической этикеткой.
На столе виднелись свежие помидорчики, огурчики, маринованные грибки, лучок и каравай свежайшего ржаного хлеба. Салаженкин нажарил целую сковородку горячих котлет.
Первую выпили за солидарность шахматистов, заключающуюся в простом принципе — «Сегодня ты меня угощаешь, завтра я тебя».
Закусили свежими овощами и разлили по второй.
Хряпнули за здоровье всех присутствующих и навалились на пахнущие чесноком котлеты.
Все время застолья сверху доносились весьма специфические звуки, а когда вторая бутылка водки опустела, с потолка посыпалась побелка.
− Во дает экс-чемпион, −
