Острусы. Гл.2.

специально, выходим, чтобы перейти из свехта в свехт, ходим на учёбу, в лаборатории, друг к другу в гости. А основное время мы проводим в океане. А в океане не соскучишься!
- А как же вы попадаете в океан, воды не видно, да и не слышно?
- Мы не имеем понятия, что такое звуки, а воды здесь нет. Выход в океан осуществляется через один из свехтов. Я предвижу твою просьбу – пойти погулять в океан, и вынуждена отказать – люди не могут дышать под водой, а мы находимся на глубине около пятисот метров.

Лучше бы она этого не говорила! Представив над собой полкилометра воды, я схватилась за грудь – сразу стало трудно дышать. Закрыла глаза и постаралась успокоиться, хотя в голове пульсировала мысль – как же отсюда сбежать, неужели я больше не увижу солнечного света, не увижу родных и друзей? Я стояла с закрытыми глазами не меньше пяти минут, пока не почувствовала прикосновение к левой руке. Открыв глаза, увидела Нок, она держала меня за руку, и, как не странно, от неё исходила волна сочувствия.
- Нок, я устала, пошли домой!

Вечером Нок ушла, я осталась одна. Мне была предоставлена прекрасная возможность без посторонних глаз как следует всё обдумать. По заведенному самой себе правилу, я с закрытыми глазами лежала в душистой ванне, и слёзы капали прямо в воду.
«Умываюсь своими слезами, - с горькой иронией подумала я, - полкилометра воды, это же страшно себе представить. А у этих острусов нет никакой техники. Я уже здесь несколько дней, и не видела ни одной машины, да что там машины – ни одной тележки. Да у них и одежды никакой нет. Где мне брать акваланг? Пятьсот метров – акваланг не поможет, нужен батискаф, или подводная лодка. Из всей техники – холодильник, туалет и ванная. Как из этого сделать подводную лодку?»

Мне нужно найти этого человека, он здесь появился раньше меня, может уже что-нибудь придумал. Приняв решение, быстро выбралась из ванной, кое-как вытерлась, оделась и, захватив тюбик зубной пасты, вышла из своего свехта. Какой там номер называл Сворг - №50/3. Я выдавила пасту и пальцем написала номер над кнопкой своей двери. Теперь мне будет легче найти своё жилище. Я медленно пошла вдоль свехтов. Так как сейчас должна быть ночь, свет был очень приглушен, как у нас в полнолуние – только черные и серые тона. А почему я крадусь, они же не слышат, они могут меня только видеть, а ЛЮДИ слышат. Я выбрала место между колоннами и, собравшись с силами, закричала:

- Люди! Пипол! Есть кто-нибудь, отзовись!
Вдруг, совсем рядом из свехта  услышала радостный крик:
- Ай эм хиа. Ху а ю?

Вот этого я и не предусмотрела – языковой барьер. Пленник был не русский. Я подошла к колонне и спросила у кнопки – можно войти? Огонёк моргнул и загорелся белым. Я дотронулась до кнопки, дверь открылась, но войти  не успела – чуть не сбив меня с ног наружу выскочил обросший, бородатый и невероятно лохматый рыжий субъект в грязной майке и рваных шортах. Он кинулся ко мне, схватил за руку, начал её трясти и что-то быстро лепетать на своём языке. Если сказать честно, то я сильно испугалась, вспомнив слова Бурвиля о том, что у других людей что-то с мозгами. Глядя на нового персонажа, я Бурвилю поверила. Поможет ли мне новый знакомый выбраться наружу, может наоборот – одной легче, чем с таким.

Тем временем рыжий субъект выплеснул все скопившиеся у него эмоции и немного успокоился. Надо узнать, как его зовут. Вспомнив школьные уроки английского языка, я представилась:

- Май нэйм из Лана, ай эм рашэн, вот из ё нэйм?
- Я Питер! Лана! Какое счастье – я знаю русский, я учился в Москве!
- Питер, пошли ко мне, там поговорим, Нок, присматривающая за мной, ушла до утра!
- Нет, Лана! Лучше здесь, кажется, что в помещении за мной всё время следили, не исключено, что и за тобой тоже следят. Ты не заметила, что за сны ночью снятся – как будто отвечаешь на их вопросы, вспоминаешь всё из прошлой жизни. Раньше мне такие сны не снились. Эти их кровати, кажется, сканируют мозги.

- Тогда отойдём в сторонку!
Я пометила пастой свехт Питера, и мы выбрали уголок, куда не выходило ни одной двери, сели прямо на пол (землёй это покрытие язык не поворачивался назвать).
Питер рассказал мне, что сам он из Голландии, что несколько лет назад окончил университет Дружбы Народов в Москве по специальности врач офтальмолог, поэтому хорошо знает русский, что живёт он в небольшом городке прямо на берегу моря и работает в местной больнице. Три месяца назад он с друзьями во время уик-энда удил рыбу, и упал за борт – утянула крупная рыба. Очнулся уже здесь, среди этих осьминогов. Они что-то пытались у него выведать, но он не понял их бульканья, и его заперли в этой каменной колонне, приходят раз в день кормить – в общем, держат как зверя в зоопарке. И так уже три месяца!

Я рассказала Питеру о себе. Он очень удивился, узнав, что я общалась с местными аборигенами, тому, что у меня есть ванная, расческа, зубная щетка и паста, и шампунь, и мыло. Я объяснила ему, что острусы – очень древняя цивилизация, что они общаются при помощи телепатии, и меня этому обучили. Вообще они славные ребята и не желают нам зла, может только немного изучат, но вряд ли отпустят, так как мы расскажем о них миру. Поэтому нам нужно самим выбираться отсюда, а это полкилометра толщи воды.

Питер сказал, что теперь вдвоём нам будет легче сделать это. Я предупредила его, чтобы он закрывал глаза, когда думает о чём-нибудь важном, так как острусы читают мысли по взгляду, и объяснила, как пользоваться дверьми. Мы вернулись к его свехту, и Питер при помощи мысли без труда открыл дверь. Мы договорились встретиться на следующую ночь, и я пошла искать своё жилище. Мой свехт был седьмым - совсем близко. О, чёрт, придётся возвращаться! Я бегом вернулась к свехту Питера и стёрла следы зубной пасты, потом вернулась к своему и сделала то же самое. Затем вошла, посмотрела на помост, и легла на пол – в крайнем случае скажу, что люблю спать на жестком. В эту ночь я спала без снов.