шпиона» и отыскать способ навсегда покинуть эти осточертевшие до оскомины места.
Засиживаться больше не имело смысла. Альберт напряг слух, привстав, обозрел окрестность. Не отметив подозрительных звуков и движений, легкой трусцой припустился вверх по заросшему бурьяном косогору. Для надежного обзора пересек накатанную тропу — границу плодового сада. Совхозное руководство не стало рыть здесь охранительную канаву. Не было смысла, какой дурак пойдет воровать яблоки за пять километров до поселка, попробуй потом — допри мешок до дома.
Альберт было взялся бежать по перепаханному садовому междурядью, стараясь быть ближе к стволам яблонь, полагая при опасности затаиться между кронами деревьев. Но быстро устал, ноги проваливались в рыхлый чернозем... То ли дело трактор — только тот преодолеет подобную «полосу препятствий». Так впопыхах агент юркнул под раскидистые ветви старой яблони и в изнеможении растянулся на сочной перине из густого осота и вымахавшей по пояс сурепки.
Голова поначалу отказывалась соображать, и Альберт представил себя маленьким беззащитным ребенком, лежащим в пеленах под кровом колыбели с кружевным балдахином. Отрадное детское переживание из потаенных теснин памяти яркими проблесками стало наполнять сердце. Как раз так лучи дневного света или спальной люстры проникали сквозь нитяную вязь, нависавшую над детской головкой, как теперь солнечные блики играются в листве яблони.
«Kаtzchen, mein kleiner, wach auf meine Sonne...» — раздавался над ним нежный голос мамы или бабушки, отодвигая полог покрывала...
А он, маленький котеночек — солнышко любимое, уже и не спал, а только хитренько ждал, когда попросят пробудиться. И счастье наполняло тогда мальчика, окруженного обожающими его взрослыми, живущего под защитой и неустанной опекой родных людей.
Внезапно перед глазами Альберта появились изображения на фотоснимках, хранившихся в бархатном семейном альбоме матери. Пожалуй, это единственная и главная вещь, с которой фрау Кристина не расставалась до последних дней, уже находясь в полном одиночестве в Эберсвальде.
Там на стульчике восседает полнощекий малыш с льняными кудряшками в девичьем платьице с кружевными рюшками. Крошка цепко держит в пухлых ручонках отшлифованную деревянную дудочку с костяным раструбом.
В девятнадцатом веке в среде культурных семейств было заведено надевать мальчиков до трех лет в девчачьи наряды: пышные платьица, кружевные панталончики, случалось, даже вплетали в жиденькие волосики накрахмаленные большие банты. Почасту и не различишь, кто там представлен на фотографии — девочка или мальчуган. Этот обычай объяснялся бесхитростно, считалось, что до трех лет ребенок обитает исключительно в женском обществе: мамки, няньки и другие фигуры слабого пола. Потому ребенку и приличествует походить на них, тем самым не вызывая у младенца травмирующего любопытства о собственной половой принадлежности. Зачем загружать младенческий мозг излишними каверзными вопросами, могущими поставить в тупик даже умудренного жизнью человека. Но что не говорите, тогдашние педагоги цивилизованного мира считали это научно обоснованной моделью поведения. Ну а потом в мир малышей входили мужчины, и вот тогда маленький человек становился готов принять свой истинный пол. Дурацкий, если вдуматься, обычай, но ничего не поделать — так было тогда принято...
А вот с дудочкой вышел занятный случай. Альберт в раннем детстве редко расставался с этим «музыкальным инструментом», а уж когда паренек научился дудеть в нее наподобие заправского горниста — покой в доме вконец исчез. Мальчик внезапно появлялся в обществе взрослых в неподходящие моменты и начинал трубить во всю мощь. Ребенка уговаривали и так и сяк, ублажали, даже наказывали, но тот упрямо продолжал бедокурить. Частенько дудочку прятали, и тогда малыш устраивал дикие истерики, требуя вернуть игрушку обратно. Ближним приходилось быть у него на поводу, ибо считали, что даже малосущественные нервные потрясения могли вредно повлиять на развитие психики ребенка — да и сегодня педиатры думают подобным образом.
Мальчик рано пристрастился к слушанью сказок. В особенности Альберт любил сказки в изложении бабушки, незабвенной Анны-Марии — матушки отца и супруги деда Иоганна Бертрама — профессора филологии. Постепенно с устного пересказа бабушка перешла на чтение книг — иллюстрированных сборников волшебных сказок. И вот настал черед книжки братьев Гримм со слишком уж реалистичными гравюрами, вызывающими нескрываемый трепет у маленького слушателя.
Исключительное впечатление на Альберта произвел рассказ о «Гамельнском крысолове», который с помощью волшебной дудочки избавил городишко от полчища крыс, уведя грызунов за городские стены и потопив в окрестном озере. Но потом, не получив обещанного горожанами вознаграждения, под мелодию той же дудочки умыкнул из города и всех детей. По сути, страшная сказка, да как и другие истории, придуманные братьями-сказочниками.
И бабушка Анна-Мария решила, скорее из-за недалекого ума, попугать мальчика. Старушка наговорила ребенку, что однажды и в Гумбиннене тоже появится таинственный человек в странной пестрой одежде. И в поисках дудочки забредет в дом Арнольдов и похитит «инструмент» у Альберта, а затем сотворит злое дело над детьми горожан…
Мальчик в ужасе представил себе возможную картину бедствия: плачь и рыдания людей, но чрезвычайно терзали малютку предстоящие страдания близких.
И вот ночью, когда родители уже спали, Альберт потихоньку пробрался в гостиную и бросил драгоценную дудочку в догорающий камин. Вначале оплавился костяной раструб, потом ярко вспыхнуло деревянное дульце с дырочками клапанов, потом изящное тельце превратилось в обугленную кочерыжку и рассыпалось в прах при очередном порыве пламени. Дудочки не стало — беда миновала Гумбиннен...
Потом взрослые удивлялись, куда подевалась дудочка мальчика, почему малыш не ищет «пищалку» и не требует приобрести новую. Только одна бабушка, Анна-Мария, загадочно молчала при этом...
Внезапно издалека до слуха Альберта донесся звук, поначалу схожий с мурчанием старого кота, но тон, став явственней, уничтожил сомнения — это рокот мотоциклетного мотора. Еще не доверяя собственным ушам, Альберт Арнольд присел на корточки, прижался к стволу яблони и сквозь ядовито зеленые побеги сурепки стал в оба конца проглядывать пограничную тропу. Треск мотора нарастал, и вот вдали слева из-за листвяной гущи выехал мотоцикл с коляской.
Сразу же кольнула мысль, определенно гэбэшники просчитали маневр беглеца и теперь проверяют квадрат, в котором тот совершил форсирование Поганки и скрылся в буйных пойменных зарослях. В скором времени сюда нагонят солдат и начнут прочесывать береговые дебри, а затем обратят взоры и на прилегающий плодовый сад.
Таким образом, план придется менять... Уже нельзя следовать вдоль граничной тропы до дубового леса, где агент рассчитывал отсидеться. Остается один вариант — сад. Надежда — только на раскидистые кроны яблонь и разросшийся сорняк, не срезанный при пропашке междурядий.
Альберт опустился на колени и взвел парабеллум, приготовившись в каждое мгновение растянуться ничком, чтобы стать неприметным. Мотоцикл с коляской приближался, неповоротливо выруливая по колдобистой тропе. Вскоре стала понятна осторожность мотоциклиста, помимо занятых штатных мест на передке люльки неуклюже примостился еще один боец — увы, Motorrad не оборудован четвертым сиденьем.
Альберт затаил дыхание, хотя в душе взыграл соблазн — использовать внезапно возникший случай и заполучить технику себе в руки. Но ситуация не сулила прочного успеха, даже перестреляй беглец экипаж мотоцикла, на звуки выстрелов отреагирует остальное оцепленье, и тогда затея станет бесполезной, только даст обнаружить себя.
Разведчик полагал, что дозорные проследуют мимо его укрытия... Но мотоцикл стал снижать скорость и, не доехав нескольких метров до ряда, где затаился беглец, остановился.
Альберт отчетливо различал облик красноармейцев. Бойцы в пилотках, командирской фуражки среди них нет. Солдат, что в люльке, хватко держит автомат ППШ (магазин барабанного типа), а который сидит на передке, пристроил на коленях самозарядную винтовку СВТ-40, отчетливо виден коробчатый патронник «токаревки». Солдаты стали переговариваться, и автоматчик в коляске, по-видимому, старший из них, отдал приказание. Боец с «токаревкой» спрыгнул на землю и отошел в сторону, высвобождая проезд. Мотоцикл завелся не сразу, но, надсадно прочихавшись, наконец затрещал и медленно двинулся вперед.
Арнольд понял, чекисты выстраивают оцепление по периметру предполагаемого нахождения агента. Вероятно, с востока тоже начали расставлять солдат… А коль так, то, ссадив второго бойца, мотоцикл скоро вернется — не станет же, главный с ППШ сам становиться на третий пост.
Тем временем солдатик, уверенный, что остался в одиночестве, справил в кусты малую нужду и закурил дешевую вонючую папиросину. Дуновение ветерка донесло едкий запах дыма до логова, где засел беглец. Солнце нещадно припекало, вояка снял пилотку и засунул за поясной ремень. Открылась взору коротко остриженная лопоухая голова и вздернутый пипочкой носик. Парень стал медленно прохаживаться вдоль тропки туда-сюда, но не больше десяти шагов в одну сторону. Альберт стал опасаться, что боец обратит внимание на следы, оставленные в рыхлой пашне... Но караульный, видимо, по молодости слыл крайне безалаберным — счел занятый пост пустой формальностью.
И, как предполагалось... скоро раздались звуки возвращающегося мотоцикла. Постовой принял уставную стойку, мотоциклист слегка притормозил рядом с ним. Получив наказ старшего, солдатик резво козырнул. Для пущей убедительности парень снял винтовку с плеча и молодецки потряс ею. Наверняка пообещал командиру, что не сплохует и задаст перцу беглому вражине. Начальник еще малость поговорил, показывая на часы, и махнул рукой мотоциклисту — вперед. Незаглушенный аппарат сразу набрал скорость и шустро затарахтел, удаляясь в зеленое марево.
Бедный солдатик, разумеется, не думал, что в эти мгновения решается его судьба. Альберт стоял перед выбором. Красноармейца, на первый взгляд, полагалось ликвидировать для завладения винтовкой. Альберт Арнольд нуждался в дальнобойности «токаревки». Скорострельность и четкий прицел СВТ позволят на дальних подступах уничтожить преследователей. А тех, по видимости, предвидится с избытком, агент понимал, что на него развернута всеохватная охота.
Но смущало, что до солдата далековато, метров сто, незамеченным подобраться к нему будет сложно. И где гарантия того, что в последний момент боец не нажмет на спусковой крючок хотя бы для того, чтобы подать сигнал товарищам. И еще... Альберт не исключал, что постового видно в армейский бинокль из тех дальних зеленей. По логике... там располагался наблюдательный пункт за пограничной тропой сада. К тому же, начни разведчик приближаться к бойцу, вдруг
