двух лет. Жила Авдотья на окраине «Нового строения», в собственном деревянном доме на улице Житомирской, рядом с перекрестком Минской улицы. Познакомился Ширяев с женщиной на привокзальном рынке, когда подбирал себе ботинки взамен разбитых вдрызг сапог. Женщина сказала, что у нее много носильных вещей, оставленных пропавшим мужем, предложила сходить к себе домой: «Может, вам что сгодится...». Определенно, молодой железнодорожник внушил вдовушке доверие. Идти до нее было недалеко, только два квартала... Как говорится, лучше варианта и не сыскать... Машинист получал какой-никакой паек, привозил сласти с поездок, чего еще большего желать молодке двадцати восьми лет, да и Роману-холостяку пристало где похарчеваться...
Но тут началось наступление белополяков по линии фронта. Красная армия отступала, так как подкреплений советские войска в Беларуси не получили — резервы Советы направляли на южное направление против Добровольческой армии Деникина, рвавшейся летом к Москве. В конце сентября Двинский ревком мобилизовал Ширяева в бригаду паровозников для переброски элитной Латышской дивизии РККА с польского на Южный фронт. Важно отметить, что победа над белыми там стала возможной благодаря фланговому удару Ударной группы, основу которой составляли латыши. Вот так Роману Денисовичу пришлось распрощаться с двинской зазнобой, впрочем, мужчина особенно и не сожалел об этом. Да и оставаться больше в городе не имело смысла. В первых числах января двадцатого года войска Эдварда Рыдз-Смиглы неожиданным ударом захватили Двинск, а затем поляки передали город латвийским властям.
Латышская дивизия состояла из девяти пехотных и одного кавалерийского полка, естественно, для перевозки такой махины требовалось много паровозных бригад. Формировали «обслугу» по пути следования, но костяк заложили в Двинске. В последней декаде сентября Ширяева перевели на казарменное положение, и со дня на день Роман Денисович ждал очереди на отправку... Наконец, в самом конце месяца Романа вызвали принимать паровоз для подошедшего с запада воинского эшелона.
У «овечки» уже стоял латышский патруль. Роман Денисович знал, что красные латыши не чета русским, солдаты собранные, дисциплина у них строжайшая, да и сами прибалты люди ожесточенные...
«Шарманку» — металлический сундучок с барахлом и инструментами, заказанный у жестянщика еще в Двинске, и сидор с носильными вещами пришлось оставить под присмотром патрульных, велели взять только предписание... Ширяева отвели к штабному вагону и представили пожилому седовласому командиру с офицерской выправкой, определенно еще царской выучки. Говоря с мягким прибалтийским акцентом, тот подробно расспросил Романа Денисовича о прошлой жизни, о немецком плене, об опыте работы паровозником. Латыш приятно удивился, узнав, что Ширяев жил в Вильне, и не преминул заметить, что сам окончил Виленское пехотное училище.
В итоге — Романа Денисовича назначили старшим машинистом на весь путь следования воинской части. Сменщиком стал пожилой местный машинист Данила Лукьянов, человек семейный, с неохотой воспринявший дальнюю командировку, но, как говорится, тут ничего не попишешь... А так как «двинцы» не знали рельеф пути (уклоны и горки) предстоящего маршрута, то помощниками будут набираться опытные машинисты из оборотных депо, которые и подскажут — где подбросить угольку, а где подсыпать песочку под колеса…
До Полоцка — сто пятьдесят верст (сто шестьдесят километров по нашему времени) промчали быстро, потом заправились и получили замену помощников машиниста. У Ширяева напарником до Витебска стал сухонький болтливый старичок с наградными мозеровскими часами, у Романа же имелся русский хронометр «Павел Буре». Понимая специфику работы паровозников, бригаде для отдыха выделили два купе в первом с головы состава вагоне второго класса, туда же кочегары приносили положенное котловое довольствие. Так что, наевшись «от пуза», Роман Денисович сладко заснул и проснулся только у семафора под Старым селом, ехать до пересмены оставалось девяносто верст.
В Витебске опять вышла затянутая стоянка: экипировка паровоза, смена бригады, то да се... На этот раз его помощником стал рослый дядя лет сорока, по виду из белорусских селян, говорил глухо и коряво. Из Витебска до Смоленска путь не малый, по маршрутной карте сто пятьдесят километров. Смена Ширяеву выпала не удачная... и по расстоянию, да и ехать пришлось ночью.
Следующее оборотное депо было в Рославле, поспал Ширяев самую малость, да чего там только, сто верст пути — везунчик, однако, механик Лукьянов. Опять Роману Денисовичу придется пилить до Брянска на час больше, чем ехал до того сменщик.
В Брянске стояли до умопомрачения. Командование пыталось выяснить по телеграфу, куда дальше направить состав... Как он потом узнал, из переброшенных с запада воинских частей на участке Дмитровск — Навля стала создаваться ударная группа Южного фронта. Наконец решили — высадка будет в Навле, еще новой станции, расположенной в укромном местечке среде обширных Брянских лесов. Путь не дальний, менее пятидесяти верст. Так что Ширяев не спал, да и голода не испытывал...
Почему Роману Денисовичу врезался в память этот маршрут?.. Да бог знает, возможно, из-за постоянного контроля дотошных латышей... Правда, потом начальник эшелона полка, как оказалось, подполковник строй армии, тепло пожал машинисту руку и в подарок торжественно вручил писчую ручку — «Вечное перо», которое еще годы верой и правдой служило Ширяеву. А вероятно, запомнилось еще потому, что это первая продолжительная поездка разведчика по просторам необъятной России. А может, главное — по причине того, что агент надолго покинул родную Прибалтику и, как оказалась потом, покинул навсегда.
Порожний состав пришлось отогнать обратно в Брянск. После «отметки» в депо машинисту приказали зайти в военную комендатуру станции, где предъявили бумагу «Центробронь» с подчеркнуто размашистой резолюцией, по которой Ширяева откомандировали на Брянский паровозостроительный завод, расположенный верстах в десяти северо-западнее Брянска, в городке Бежица у слияния реки Болтвы с Десной.
Как узнал Ширяев — в сентябре, в разгар наступления белых на Москву, на завод прибыли эшелоны фронтовой рембазы тринадцатой армии, эвакуированной из Краматорска. Возглавлял базу указом Управления бронесил Южного фронта Константин Карлович Сиркен. Под началом которого Брянский завод быстро наладил массовый ремонт и выпуск новых бронепоездов («бепо» — так тогда называли) для Красной Армии.
Бежица городок маленький по сравнению с Брянском (не говоря уж о Двинске), исходить который можно за пару часов. Романа поселили в деревянных домах-казармах, стоящих по периметру Старого рынка рядом с проходной дымящего многочисленными трубами механического завода.
Машиниста намеренно прикрепили к бригаде слесарей, усиливающей бедную «овечку», которую ему и предстояло затем водить, двойным (с демпфирующим слоем) бронированным листовым прокатом.
Как машиниста Романа Денисовича обязали контролировать ход работ, чтобы предотвратить нарушение ходовых качеств паровоза и создать надежную защиту узлов локомотива. Естественно, Ширяеву, в прежнее время изучившему немецкие бронированные поезда (Panzerzug), не составило труда подготовить выделенный паровоз нужным образом. Кроме того, на специальных занятиях инструкторы познакомили Романа с устройством бронепоезда и тактикой применением «бепо» в бою. Машинисту также требуется завидная сноровка, чтобы вывести состав из-под огня вражеской артиллерии или иных чрезвычайных обстоятельств. В обязательном порядке изучались уставы службы Красной Армии. По окончании этих курсов давалась красная корочка-удостоверение.
Помнится, один урок провел сам Константин Сиркен. Ширяев выяснил, что происхождения начальник не благородного, инженерного образования не получил, но имел недюжинные способности — конструктор и организатор, каких поискать... Да к тому же еще и одногодок Романа... Как потом стало известно — работы Сиркена внесли решающий вклад в модернизацию и стандартизацию бронепоездного парка РККА вплоть до новой войны с Германией. Конечно, Роману Денисовичу хотелось блеснуть собственными познаниями и даже поправить советского конструктора, но приходилось помалкивать в тряпочку.
И вот через две недели Ширяев погнал обвешанного сталью «овцебыка» на случку с остальным бронированным составом... Паровоз и прицепленную со стороны тендера теплушку, обшитую листовым прокатом, с двух сторон зажали двумя тяжелыми четырехосными угольными полувагонами фирмы «Фокс Арбель».
Эти полувагоны (грузоподъемностью сорок тонн) целиком железные. В центре платформы располагался бронеказемат с четырьмя пулеметными амбразурами на каждый борт, а по концам открыто установили две орудийные башни с трехдюймовыми пушками, для защиты которых приладили откидные бронещиты. Причем бронировку изготовляли в два слоя высокосортной твердой сталью с промежуточной амортизацией из древесины. Орудийные башни граненого вида состояли из неподвижной нижней части и верхней турели. Поворот башенной установки делался вручную. За минуту башня делала круговой оборот. Боезапас к орудиям хранился на стеллажах в центральном каземате. Пулеметное вооружение составляли пулеметы Максима образца десятого года. На каждой платформе имелось шесть-восемь пулеметов, имевших сектор обстрела восемьдесят градусов. По штату на каждую бронеплощадку полагалось 600 снарядов и 5000 патронов.
А напоследок к заднему «боевому» полувагону прицепили еще платформу, загруженную шпалами и рельсами на случай подрыва врагом рельсового пути.
Затем пригнали уже обученную загодя команду бронепоезда. Командиром стал Третьяков Иван Николаевич — выпускник Харьковской техноложки имени Александра Третьего. Парень не захотел пойти по инженерной стезе и ушел добровольцем на войну, где и спознался с большевиками. Комиссара у него не было, вероятно, партия крепко доверяла парню. Два дня команда знакомилась с оснащением бронепоезда. А потом «бепо» проследовал на полигон далеко за городом, где в течение трех дней бойцы выполняли чисто боевые задачи. Вот где и проверилась выучка и способность отряда противостоять возможному противнику. Да и Ширяеву с бригадой пришлось сильно попотеть, гоняя состав туда-сюда, отражая удары предполагаемого неприятеля. В итоге выяснилось, что Иван Третьяков толковый командир... Роман Денисович даже чуток завидовал ему, хотя понимал, что с ролью командира бронепоезда сам бы справился куда лучше. Но ничего не попишешь, смирись, гордый человек...
Перед отправкой на фронт нашелся умелец и вывел аршинными буквами с обеих сторон теплушки:
Р.С.Ф.С.Р.
ЦЕНТРОБРОНЬ
броневой поезд
БРЯНСКИЙ ПРОЛЕТАРИЙ
В пасмурный октябрьский день «бепо» покинул гостеприимную Бежицу. Несмотря на то, что под Брянск белые стянули самые боеспособные части, пунктом назначения «Пролетария» был Орел, занятый в этот
