Дознаватель

Дознаватель Эгл был на хорошем счету. Все знали, что на него можно положиться, что он всегда готов задержаться сверх смены, переписывая протоколы допросов и подшивая дела, да и вообще – в высшей степени человек это был очень дружелюбный. Даже те, кто попадал в стены закона, совершив преступление, или подозревался в совершении преступления, обычно требовали Эгла – он не зверствовал. Нет, если у него не оставалось выхода, он писал служебную записку в Коллегию Судейства, чтобы те сформировали письмо в Коллегию Палачей по проведению пыток, призванных  помочь ходу дела.
Но в отличие от многих своих соратников по Коллегии Дознания, сам Эгл пытки требовал лишь в крайнем случае и уж тем более, вопреки многим примерам, не проводил их сам, как поступали многие дознаватели, не желающие ввязываться в бюрократический ад, составляя запрос в Судейство.
Секция закона состояла всего из трех Коллегий, причем Палачи среди них были самой малочисленной и обычно насчитывали четыре-пять человек, но бумаг шло столько, что можно было подумать, что и Коллегий, и людей в них значительно больше.
Эгл просто не желал создавать новой работы для своей же Секции, и поэтому всегда пытался достучаться до преступника или подозреваемого, говоря:
-С пытками ты признаешься даже в том, что покушался на жизнь короля, да будут дни его долги!
-Ноя  не покушался на короля! – испуганно возражал виновный.
-Пытать наши умеют, выбьют все, что нужно. Ты лучше скажи как есть, глядишь, не на казнь пойдешь, а отделаешься работой на рудниках. А если и казнят, то все равно милость выйдет за покаяние. Да и когда предстанет дух твой перед Луалом и Девятью Рыцарями Его лукавствовать не выйдет!
Эгл тратил время, уговаривая и убеждая, и нередко добивался успехов, чем повышал свой уровень профессионализма и совсем не повышал карьеры. Да, Эгл был на хорошем счету в своей Коллегии, но никогда не продвигался выше обычного дознавателя, что, конечно, не могло его не расстраивать. Шли годы, и даже самые бездарные, вчерашние юнцы, пришедшие в Коллегию учениками и помощниками, становились выше, а Эгл оставался дознавателем и давал отчет тем, кого ещё вчера сам учил.
Он заговорил о несправедливости лишь однажды, не выдержав, поделился ею со своим другом (насколько можно быть друзьями в Коллегии Дознания) – с дознавателем Джози, который должен был получить свое первое повышение, но не имел и половины того успеха, какой был у Эгла, но выбранный советом Коллегии для более высшей должности:
-Луал мне свидетель, во мне не было зависти, но я не понимаю, где я так виноват, что стою в одной должности уже пятнадцать лет!
И Джози, сам смущённый от своего повышения, открыл, наконец то, что молчаливо таили прочие:
-Ты слишком предан закону, а надо быть преданным трону.
-Трон и закон держатся вместе! – возмутился Эгл. Он еще не сообразил, что именно ему сказали. – Что?
-Ты не делаешь того, что делают другие дознаватели. Ты расследуешь дело, если нужно, ты выспрашиваешь, если нужно. Но на тебе нет шпионов, твои протоколы чисты и искренне… ты один из тех людей, что честны, но никогда не продвинутся в Мааре. Наш король, да будут дни его долги, ценит таких людей, но ни он, ни его министры, ни его советники не позволят тебе подняться.
-Хочешь сказать…- от волнения Эгл даже начал заикаться, смутно он уже догадывался о причине своих неудач, но что смутное предчувствие в сравнении с тем, когда тебе говорят в лицо, говорят открыто?
-Да, - признал Джози. – Взгляни на жрецов – вот высшие в своей добродетели люди! Но высший жрец сдает отчеты нам. В этих отчетах тайны исповедей и записи о подозрительных и несказанных словах. Взгляни на продовольственников! – они не скрывают того, что ищут прибыль, но и они сдают свои отчеты нам, те, которые не видят даже в Коллегии Финансов, те, которые говорят о контрабанде и о том, кто из знатных и богатых людей что тайком заказал…
Эгл молчал.
-Мы, - продолжал Джози, - служители Закона и порядка, признали давно, что одно иногда может противоречить другому. Барон Боде, к примеру, человек в высшей степени нужный для трона, но если верить донесениям, а тут не верить причины нет,  этот человек тайно ввозит в столицу ядовитые снадобья… по закону мы должны его арестовать, но для того, чтобы сохранить порядок – нет. без Боде начнется передел собственности в Гильдии Купцов, польется кровь и будут жертвы. Да и Боде с этими донесениями у нас на крючке. Эгл, это лишь один из тысяч примеров, я просто хочу сказать тебе, что такому честному человеку как ты, очень сложно будет удержаться… ты принесешь гораздо больше пользы как дознаватель. Чем как интриган, которым неизменно станешь на высших постах.
У Эгла больно горело в груди и мутилось в глазах. Он хотел сказать, что все неправда, не может вся Маара быть оплетена паутиной таких подлостей и предательств, не может! Но ему не хватало воздуха и щипало в глазах.
-Ты из тех людей, которые честно выполняют свою работу и будут ее выполнять, - припечатал Джози, а затем совсем другим тоном спросил, - слушай, как думаешь, стоит ли мне завтра прийти в новой мантии? Все-таки первый день в новом положении…
Эгл пожал плечами – к горлу подкатил отвратительный ледяной комок жгучей досады, обиды и ярости.
Но прошел день-два, и Эгл снова стал дознавателем, каким был всегда. Ну хорошо – почти стал. Теперь в его глазах проскальзывало что-то совсем другое, что-то теневое, когда он давал отчет Джози или еще кому-нибудь из тех, кого помнил еще в другом обличии.
***
-Вводную! – потребовал Эгл, торопясь по коридорам Дознания. Он всегда так торопился в допросную, и всегда спрашивал на пути вводную информацию у своего очередного помощника. Но обычно в его голосе не было именно требования.
А сегодня вдруг пришло. Но помощник Эгла – Леви, был из новеньких и не успел еще до конца изучить привычки дознавателя. Пока Леви был в стадии восхищения всем и вся и не знал, что нужно приглядываться ко всему, к чему только можно приглядеться, и всегда быть настороже.
-Ага! – восторженно подхватил Леви, торопясь по извилистым коридорам за дознавателем. – Так, двадцать шесть лет, вчера в кабаке по улице Часовщиков, ну тот, с красной крышей, знаете? Вот, вчера произнес крамольную речь о нашем короле – да будут дни его долги!
Эгл кивнул принимая. Все было ясно – пьяный дурак, еще не битый жизнью, решил поразмышлять, да проверить свою храбрость. Кто-то из более трусливых (или сознательных) отправился с доносом к дознавателям.
Эгл был прав – опыт подсказал ему правильно. Протрезвевший арестант сам боялся своих вчерашних слов и дрожал как лист на осеннем ветру.
-Вы обличали короля! – торжественно вбивал в него Эгл вину, а преступник вжимал голову в плечи и дрожал от этой грозы, едва не плакал:
-Нет, нет! я так…я не подумал. Я люблю короля!
-Ты – ничтожество, смел порочить его доброе имя! Ты сказал…- Эгл на мгновение взглянул в строки доноса, - сказал, что король набивает живот золотом, потому что слишком жаден.
-Это была шутка!
-Этим ты хотел не пошутить, а указать на то, что король не заботится о своем народе! – Эгл почти рычал на своего арестованного, не замечая, с каким ужасом смотрит на него Леви.
Леви говорили: «держись Эгла – он человек толковый, мастер своего дела, среди дознавателей – самый милосердный». И сейчас этот «милосердный» выворачивал одними словами наизнанку все существо заблудшего идиота, и превращал его из пьяного дурака в мятежника. В первом случае все кончилось бы устным внушением или парой ударов плетью в худшем случае. Во втором – эшафот.
И Леви поражался тому, что Эгл не тянет человека из бездны, а топит его все глубже.
-Далее! – торжествовал дознаватель, чувствуя в себе неожиданный подъём жизненной энергии. Его неожиданно увлекла эта страшная роль. – Далее, здесь сказано, что ты – ничтожество, рассказал о короле грубую сплетню, сообщив, что он, цитирую «потерял счет своим ублюдкам».
-Это была шутка…- арестованный был уже почти  мертвецом от одного страха.
-Шутка, которую ты посмел рассказать! Шутка о короле…
-Это сплетня! Все ее повторяют! – заблудшая жертва собственного пьянства всхлипнула и натурально разрыдалась.
Леви не вытерпел, бросился к нему, желая налить хоть воды и успокоить, но Эгл грубо окрикнул:
-Преступникам нет пощады!
-Да Луала ради! – возмутился Леви, - это просто пьяная шутка от такого же пьяного идиота! Подите в любой кабак, хоть на улице Часовщиков, хоть на Сапожной…да хоть где! Там и не такое говорят!
-А вы, Леви, так хорошо осведомлены?- поинтересовался холодным, без тени дружелюбия тоном, Эгл.
-Я? – растерялся Леви. – Я бываю в кабаках…
-И вы не доносите о таких сплетнях и оскорблениях власти? – уточнил Эгл.
-Народ всегда болтал!
-Это не болтовня. Это мятеж. Король, да будут дни его долги, никогда не должен быть унижен своими подданными. Запомните это, Леви. А ты, прекрати реветь, и подпиши протокол допроса.
-П…протокол? – бедняга перестал всхлипывать и сквозь слезы взглянул на своего мучителя. – Я же ничего…
-Ты все сказал вчера, - Эгл с железной строгостью вытащил бланк допроса и, поражаясь неожиданной твердости своей руки, набросал несколько нужных строк, в которых выставлял дело не неразумной выходкой пьяного языка, а вполне себе спланированным саботажем.
-Я не подпишу! – арестованный попытался дернуться прочь, но куда денешься из хватки профессионального дознавателя с многолетним стажем? Эгл был настороже и перехватил движение глупца, с силой удержал его на месте. При этом он расчетливо сжал его запястье, зная, где и как нужно схватить, чтобы не пострадала рука, но боль прошла…
Арестованный застонал, а в следующее мгновение покорно подписал протокол допроса, соглашаясь со всеми обвинениями в свой адрес. Эгл вздохнул с облегчением и, чувствуя странное удовлетворение, сделал знак Леви следовать за собой.
Леви вышел молча и держал это молчание пока закрывали дверь в допросную. Но когда повернулся ключ в последний раз, не выдержал:
-Эгл, я вас уважал до этого часа! Вы поступили как…
-Как кто? – теперь в глухоте темного коридора Эгл был прежним. Удовлетворение сходило на нет и оставалась странная пустота и усталость. А еще нахлынул стыд. Благо, в темноте коридора не было видно пылающих щек дознавателя.
-Как подлец,-  решился Леви и горделиво распрямился, что также скрыла темнота.
-Я теперь и есть подлец, - тихо отозвался Эгл, - оказывается, так бывает.
Леви растерялся. Он не ожидал после такого бесстыдного спектакля тихого и убитого голоса от дознавателя, и даже смутился, но заставил себя вернуться в норму.
-Вы же защищаете закон!
-Больше нет. теперь я защищаю трон.
-Трон и закон едины…- не понимал Леви, вернее, начинал понимать, но не желал принимать, это не входило в его мировоззрение.
-И да, и нет. закон уступает трону. Оказывается, это так. Я сам удивлен, веришь? – голос Эгла оставался убитым.
-Я не понимаю, я ничего не понимаю! – Леви вглядывался в темноту, надеясь, что в ней блеснет какой-нибудь ответ. – Как можно…как?!
-Всё можно. Ты хочешь быть дознавателем?
-Да. Я хочу служить народу.
-Народу или себе? Почему ты хочешь быть дознавателем.
-Их уважают! Всюду им почет! – Леви был еще очень наивен. Несмотря на всю жуть ситуации, Эгл