Тот, кто служил в Армии, сразу меня поймет. А тот, кто в Армии не служил, тоже поймет. Просто тот, кто служил, знает, что из себя представляет армейский старшина. А для тех, кто в Армии не служил, поясняю, что старшина - человек особенный: не велик начальник, а первый человек в любом подразделении. Еще бы! Без командира обойтись можно, их у нас, слава богу, хватает: и командиров, и заместителей. А вот без старшины - никак. Кто кроме него позаботится, чтобы личный состав был одет-обут, ну и, само собой разумеется, сыт. Потому что первая армейская мудрость гласит: с полным брюхом солдату и смерть не страшна. Как говорится, война-войной, а обед по распорядку.
Те, кто в Армии не служил, засомневались, наверное. Не может же быть, что какой-то там старшина и в самом деле такая незаменимая фигура. Смею вас заверить, может. Незаменимая. Это про полководцев говорят, что ими не рождаются, а становятся. А вот старшиной непременно родиться надо. Можно, конечно, любого на эту должность назначить, да вот только не известно, что из этого выйдет. А выйдет, я вас уверяю, мало что путного. Потому как старшина настоящий - это, можно даже сказать, не должность, не звание, это - состояние души, особенный человек, хозяйственный, аккуратный: все у него по местам, по полочкам, по ящичкам разложено, каждой, казалось бы самой ненужной вещице найдет он свое полезное применение. Все необходимое всегда у него под рукой. И лишнего ничего нет. Я вот так даже иногда смотрю по телевизору на депутатов, как они там попусту на трибуне руками размахивают, и подумывается мне, не лучше ли нам во главе страны не юриста-министра, а старшину поставить?
А что? Он бы там мигом порядок навел. Кому наряд, кому - два, а кого и на кичу посадить не грех. И нечего тут улыбаться! для старшины назначение на такое места, где порядка нет - бальзам на душу. дайте ему только под начало какой-нибудь бесхозный склад, и через неделю вы этого склада сроду не узнаете. Пол будет блестеть как в Мариинском дворце, а то и лучше. А как же? На то он и есть старшина, чтобы порядок поддерживать. Первый человек!
Вот только не больно жалует его высокое армейское начальство. И в премиях его обходят, и путевку в санаторий не допросишься, и в случае чего норовят наказать покрепче. Не желают к человеку с душой подойти. Накричат, наругают, всыпят выговор и переведут на другое место. Похожая история и с нашим старшиной произошла. А старшина у нас был самый, что ни на есть прирожденный, армейский - старший прапорщик Сердюченко.
Те, кто в Армии служил, знают, а те, кто нет, может быть слышали, что в каждом мало - мальски уважающем себя подразделении есть вещица. выгодно отличающая его от других. негласная так сказать, честь и слава. и неважно, будь это большой тульский самовар, голосистый баян или другая какая безделица. Главное тут, чтобы в других подразделениях ничего похожего не было. Делается это не забавы ради, само собой разумеется, а чтоб заезжающее с проверкой высокое армейское начальство могло б про себя отметить, что неплохо бы таких молодцов и поощрить. Впрочем, все это я рассказал для того, чтобы те, кто в Армии не служил, поняли, что история, произошедшая у нас на заставе, ничего из себя исключительного не представляет и, как говорится в служебных отчетах, имела место.
Так вот, я уже сказал для тех, кто не служил в Армии, о существовании негласных предметов отличия воинских подразделений, так сказать о чести и доблести. Но приведенные мною примеры не идут ни в какое сравнение с тем, что было у нас. Честь и славу нашей 35-й заставы представлял унитаз. Да, именно унитаз. Честное слово, я не шучу. Какие могут быть тут шутки?! Сей предмет гордости действительно заслуживал самого пристального внимания. Отлитый из чугуна, надраенный пастой Гоя, он блестел так, что на него в прямом смысле больно было взглянуть. Ну, совсем как интимные места коня Медного Всадника в Санкт-Петербурге в день выпуска курсантов-нахимовцев.
Не могу с уверенностью сказать, кому это чудо сантехники было обязано своим происхождением, но что касается возрождения из небытия, так это старшине Сердюченко.
Не знаю, за какие грехи был он переведен к нам из города, но видимо уж больно прогневил он строгое военное начальство, раз его направили так далеко. Впрочем нельзя было утверждать, что старший прапорщик особенно был этим назначением огорчен. “Подальше от начальства - жить спокойнее, тем более, что один”, - рассудил он, и был абсолютно прав. К тому же склад на нашей заставе, переданный в его распоряжение, находился в весьма запущенном состоянии, так что поле деятельности для Сердюченко было весьма обширным. Разглядывая беспорядочное нагромождение всевозможных ящиков и коробок, бесполезно гниющие доски, ржавеющие железяки, стелажи, покрытые толстым слоем многолетней пыли, Сердюченко недовольно ворчал: “Это укто ж тако наробив? Я б ему, бисову сыну...” Но какую суровую кару тому “бисову сыну” придумал Сердюченко так и осталось неизвестным, потому как, оборвав свое ворчание на полуслове, бравый наш старшина собрал личный состав, засучил рукава, объяснил поставленную задачу, и работа закипела.
Когда через пять дней командир заставы капитан Булочкин зашел в склад, он от неожиданности оторопел: все кругом блестело и сверкало, все было аккуратненько разложено по полочкам, по ящичкам, всему, даже казалось бы самой ненужной штуковине, нашел старшина свое применение. Каждая вещица лежала на своем месте и терпеливо дожидалась того момента, когда может стать полезной. Но самое главное, в дебрях склада своего отыскал Сердюченко предмет, ставший вскоре известным чуть ли не во всей дивизии.
- Во, бачте, шо я тут отшукав, - счастливо улыбаясь, докладывал старшина Булочкину, - яка гарна штука. Вик служить буде. Дозвольте, утоварищ капитан? А?
- Это зачем еще? - не понял тот. - На кой нам это старье? Выбросить его в море, да и дело с концом!
- Та зачем у море, дозвольте, - загадочно подмигнул Сердюченко, - одну думку я маю.
Капитан для солидности поломался, но согласие дал.
Заручившись поддержкой начальника заставы, старшина собрал свободный от службы личный состав, закатал рукава, поставил боевую задачу:
-Шоб к вичеру блестив, як те яйца у кота!
И работа закипела.
В двадцать ноль-ноль сверкающий, как венецианское зеркало, унитаз был водворен на место, где ему и полагалось быть согласно своей природе. Остается добавить, что к осуществлению этого грандиозного проекта приложил свою руку и я; под непосредственным руководством Сердюченко, разумеется.
- Во, бачте, яку картину сдробили, - докладывал старшина начальнику заставы, - таких нигде нема, даже у Третьяковке, - блеснул старший прапорщик своей эрудицией.
Булочкин работу оценил, но долго не мог взять в толк, чего тот собственно добивается. Пояснение старшина дал самое исчерпывающее:
-Так ведь а як кто с проверкой к нам нагрянет. Начальство любит увсе подразделения разъезжать. мы ж застава дальня. Их там накормют, напоют. А пока вони до нас доберутся по сопкам, порастрясет их трошки. Сомо перво желание у них яко буде? Во! А у нас тут яка штуковина. Як солнце горит.
Капитан к предложенному отнесся с недоверием. Конечно, все это было весьма заманчиво, но начальство... Кто знает, что у них в головах. Так и старлеем недолго сделаться. Но опять с другой стороны... Испытать бы.
- Спытать? То можно, - согласился Сердюченко.
Оставалось найти подходящую кандидатуру. Такого, что б в случае удачи мог поощрить и доложить по инстанции, а в противном случае не слишком бы взгрел. Как говорится - золотая середина. Выбор пал на замполита отряда, благо партия в армии уже не пользовалась таким авторитетом, как прежде.
Эксперимент превзошел все ожидания. Вслед за замполитом приехал начальник штаба. И тоже одобрил…
Молва о необычном достоянии 35-й заставы быстро облетела всю дивизию, способствовало этому само же начальство. Отчитывая при проверках провинившихся, нередко ставило в пример доблестную 35-ю:
- Вот у вас бычки на плацу валяются, а там у людей даже унитазы как зеркала сияют. Съездили бы, опыт переняли, как с личным составом работать.
Словом унитаз 35-й заставы был возведен в ранг эталона красоты и порядка. Увы продолжалось это недолго.
Человека популярного часто губит собственное тщеславие. Это известно всем. Но мой жизненный опыт показывает, что тщеславие может погубить и предмет неодушевленный, даже если это всего лишь чугунный унитаз. Именно в этом и заключается, как мне кажется, причина заката его блестящей карьеры, все остальное - следствие.
Началось все с того, что Булочкин, давно мечтавший стать майором (благо должность позволяла), строго-настрого запретил личному составу пользоваться столь ценной вещью. В их распоряжении оставался холодный сортир, расположенный за сопками.
Служившие в Армии, впрочем как и не служившие, наверняка слышали о том, какие последствия порой вызывают те или иные мелочи, на которые и внимания-то не обращает. Но те, кто в Армии служил, могут подтвердить, что когда дело касается Вооруженных сил, значимость таких вот неприметных явлений возрастает до бесконечных масштабов.
Еще на гражданке младший сержант, а тогда еще просто деревенский паренек Сережа Петров, влюбился, и во время проводов нареченная невеста обещала писать ему каждую неделю. И обещание свое честно выполняла. Но так случилось, что вот уже почти целый месяц он не получал от нее писем. Что из этого вышло легко догадаться: бедняга ходил как в воду опущенный. В голове его витали мысли о коварной изменнице, и вследствие этого все свои служебные обязанности выполнял он спустя рукава. Немудрено, что, совсем не задумываясь о последствиях, он в качестве заземления для дизеля использовал сливной бачок, к которому и был прикреплен наш красавец. И совершенно случайно же в электрической цепи случилась какая-то неисправность, приведшая к тому, что прикоснувшийся к унитазу получал довольно чувствительный удар током.
Тем временем командир приграничного округа генерал армии Дубов совершал объезд вверенных ему подразделений. Вниманием своим не обошел он и нашу 35-ю заставу.
Птицы такого полета залетали к нам не часто и потому руководство заставы, а значит и весь личный состав, с самого раннего утра были на ногах. Вытянувшись во фрунт с замиранием сердца следили мы, как из остановившейся машины, кряхтя и придерживаясь за поясницу, вылез невысокого роста старичок лет так шестидесяти пяти. И хотя телосложением он не отличался, вид у него был прямо-таки геройский. Одна каракулевая папаха чего стоила - размером чуть не больше самого генерала. Я еще хотел тогда подумать, не тяжело ли ему ее носить, но не успел, так как начальник заставы капитан Булочкин громовым голосом скомандовал:
- Застава, сми-ир-наа-а!
Чеканя шаг, подошел к генералу и доложил:
- Товарищ генерал...
Впрочем, для тех, кто в Армии служил, это не интересно.
Генерал рапорт принял, поздоровался, на что мы ответили дружным приветствием, похожим на собачий лай, и в сопровождении многочисленной прибывшей с ним штабной свиты начал обход. Шел он медленно, и хотя старался держаться ровно, время от времени невольно хватался за поясницу, что