еще раз подтверждало: не только гражданские, но и военные страдают от остеохондроза.
Осмотром Дубов остался доволен, настроение у него было хорошее, вот только проклятый остеохондроз не давал покоя, да еще, как на грех прибавилось к этому желание удовлетворить одну из тех естественных человеческих потребностей, о которых почему-то умалчивается в широкой прессе. А ведь в этом отношении все люди меж собой равны, вне зависимости ни от звания, ни от занимаемой должности. Дубов это понимал:
Молодцы, хвалю, - а потом, обращаясь к Булочкину, совсем уже по свойски добавил, принизив голос: - А скажи-ка, капитан, где у вас тут можно..?
Булочкин понял его с полуслова. Обменявшись со старшиной многозначительным взглядом, он проводил генерала армии к сортиру и как вышколенный швейцар распахнул перед ним дверь заветной кабинки:
- Прошу, товарищ генерал.
Отраженные лучи весеннего солнца коснулись сурового лица командира дивизии. Чтобы скрыть смущение он крякнул и сказал лишь одно слово:
- Силен.
То, что произошло дальне надолго останется в памяти не только доблестной 35-й, но и всей дивизии.
Раздался тихий треск. Оторопевший личный состав с удивлением наблюдал, как с криком: “Что б вашу мать!”, без папахи, в расстегнутом кителе, поддерживая руками спадающие штаны с лампасами, красный от гнева командир округа выскочил из туалета, еще раз выматерился и, забыв про свой остеохондроз, быстро побежал куда-то за сопки.
Вернувшись минут через десять, застегнут и опрятен, зыркнув на Булочкина, испуганно протягивающего ему папаху, Дубов ни слова не говоря, выхватил ее, свистнул свою свиту, сел в машину и укатил ни с кем не простившись.
Булочкин метал громы и молнии. Чтобы прекратить идиотский и неуместный смех, охвативший личный состав, застава была выведена на плац для занятий строевой подготовкой. Для тех, кто служил в Армии, излишне объяснять, что подготовка эта затянулась до самого вечера. Так что личному составу было уже не до смеха.
Вечером разъяренный капитан подозвал Сердюченко:
- Товарищ старший прапорщик, идите сюда!
Пнул злополучный унитаз и приказал, как отрубил:
- Убрать!
- Так, утоварищ капитан.., - попробовал было заступиться за свое детище Сердюченко, - шо це сдробилось...
- А случилось то, что Сережа Петров был паренек сообразительный, и служба в Армии, как ни странно на его сообразительность никак не повлияла. Он быстро смекнул в чем тут дело и, воспользовавшись всеобщей суматохой, успел незаметно ликвидировать следы своей халатной деятельности. так что с виду все было чин-чинарем.
Начальник заставы вспыхнул как порох:
- Ты еще спрашиваешь?! Доигрались!! Убрать! Немедленно! - выкрикивал он, размахивая руками, мешая армейские языки, а именно русский устный с русским матерным, - То же мне, помощник! Спасибо тебе, услужил. Но учти, старшина, отвечать ты будешь! А это - еще раз наддал он унитазу, - к чертовой матери. В море! Утопить! Не дай бог, я еще где его увижу. Лично прослежу.
Те, кто служил в Армии, знают, что приказы не обсуждаются, они выполняются. А старшина Сердюченко был самый, что ни на есть человек армейский.
Не буду описывать мрачной процедуры казни, как был сорван унитаз со своего насиженного места, как был сброшен с высокой скалы в воду, чтобы не вызвать слез сочувствия у той незакаленной половины моих читателей, кто в Армии не служил. Как бы то ни было, волны морские навек погребли в пучине своей предмет, которым совсем недавно еще все так восхищались.
Теперь, что касается остальных героев моего драматического рассказа.
Капитан Булочкин, вопреки всем своим опасениям, как был, так и остался начальником 35-й заставы. Правда, майорское звание ему все-таки задержали. Но это уже по другой причине.
Старшина Сердюченко был переведен на другое место службы. Поначалу он очень переживал и грозился уволиться в запас, но подразделение, куда он был переведен, было в принципе неплохим, к тому же и там в его ведении оказался здоровенный склад, бывший хозяин которого, тоже “бисов сын”, за ним как следует не следил. Так что Сердюченко побранился, повздыхал, поворчал, а потом собрал свободный от службы личный состав, засучил рукава, объяснил поставленную задачу, и работа закипела. Словом, дней через пять склада этого было не узнать. К тому же отыскал он в дебрях склада одну весьма интересную и занимательную вещицу. А вот какую - пока не говорит.
Генерал армии Дубов неожиданно для себя обнаружил, что излечился от мучившего его столько лет остеохондроза. Врачи только руками разводили и, в конце концов, пришли к выводу, что ничего не понимают. А один из них написал даже научную статью по этому поводу, где подобное явление было названо не то реакцией Дубова, не то дубовой реакцией.
Надо сказать, что авторитет командира дивизии после всего случившегося не только не упал, но и даже возрос - еще бы, не каждый сможет в свои шестьдесят пять так быстро бегать. Тем не менее, чудесное исцеление так заинтересовало Дубова, что он даже специально по этому поводу летал в Москву к одному известному экстрасенсу. Как-то по кровожадному причмокивая, экстрасенс проделал над головой генерала замысловатые магические пассы и объявил, что разгадка чудесного исцеления кроется в унитазе.
А теперь представьте себе разочарование Дубова, когда он узнал, что сей лечебный аппарат утоплен. Именно потому Булочкину и задержали звание. И удивляться тут нечему: мало ли генералов в армии страдает остеохондрозом. Поговаривали даже, что начальство стало искать среди личного состава добровольцев-аквалангистов. Правда, что из всего этого получилось, не знаю, так как срок моей срочной службы подошел к концу, и я благополучно был уволен в запас. А врать, извините, не в моих правилах.
Когда, наконец, непонятно почему запоздавшая почта пришла, Серега петров получил сразу три письма от своей невесты и потом целый месяц ходил счастливый. Увольнялись мы с ним вместе. До сих пор переписываемся. Недавно получил от него приглашение на свадьбу. Не знаю, может быть, поеду.
Вот такая вот история. Кто-то мне поверит, кто-то нет. Те, кто в Армии служили, уверен, мне поверили. А те, кто в армии не служили... ну что я могу вам сказать? Послужите-ка с мое, еще и не такое увидите!
