Ванька и Любовь

      Саму по себе Любовь интерпретировать можно в самых разных смыслах.
      Прежде всего, конечно же, в смысле Христианском.
      То есть, Любовь Божественная, более чем Вселенская.
      Та самая Любовь, которая, по слову гениального Русского писателя-пророка, спасёт-таки мiр этот, крайне грешный. Мiр Людей, Человеков спасёт Она от нелюдей лукавых и подло-злобных, а также и от подземного «вдохновителя» и покровителя их.
      Иначе говоря – это Любовь Высшая. Любовь Самого Творца ко всему сотворённому Им миру, как к детищу Своему, а также и ко всякой твари, в нём осуществившейся. И, разумеется, к наивысшей из всех этих тварей земных – Человеку, который, вопреки замыслу Божественному, оказался всё же не очень-то и разумным, к огорчению Отца своего. Как Любовь Отца к самому любимому дитяти Своему. Уродившемуся, однако, малосмысленным, малодостойным, но весьма многогордым, хотя и «непутёвым» (как Ваня Бровкин из советского кино). К высшему творению Своему, «по образу и подобию» созданному. К человеку, повторюсь.
      А потому, смею заверить читателя убогий я, и существует ПОКА ЕЩЁ (промыслом Божиим) крайне малоразумный, увы, род человеческий на земле этой грешной. Созданной Отцом когда-то абсолютно святой, то есть ЧИСТОЙ от любых грехов. Жалко, видимо, пока ещё Отцу, предельно Справедливому и столь же предельно Милосердному при этом, дитя Своё неразумное, а оттого самоценное, самонадеянное и непослушное. Потому и терпит Он пока все выкрутасы, что вытворяет на Земле человечество, почему-то возомнившее себя спесиво «царём природы».
      Ну а СОВЕСТЬ, являющаяся отражением сущности Творца, является однозначно неизменной и неподкупной. И иной быть никак и никогда не может. Это, ведь, вам не «честь»,«совесть» и «правосудие» жалко-швально-путиноидные. Как, впрочем, и коммуняцкие тоже, которые отбесновались уже в мiру этом. И так-то вот получается, что совесть эта, Совесть Божественная, является Судиёй Высшей в этом мире. И выше Неё ничто и никто быть не может. Разве что, только Сам Отец-Творец. Как Верховный обладатель фундаментального этого качества.
      А стало быть, в мире этом Богосозданном существует-таки СПРАВЕДЛИВОСТЬ.
      Ну, пусть бы и какая-никакая, есть она даже и в падшем мiре человеческом, сугубо и неисправимо греховном по склонностям своим. О непоколебимости которой человечество таковое, давно уже подмятое под себя самим лукавым супротивником Бога, позабыло напрочь.
      Но, вот, по незыблемым законам бытия, «забывчивость» чья-либо отнюдь не означает отсутствия того, о чём «позабыл» кто-либо. Скорее – это беда и несчастье самого «забывчивого». То есть, все законы мироздания несокрушимо существуют сами по себе и не подвержены никаким «ревизиям» и изменениям (в отличие, опять же, от «законов» путиноидных). Вне зависимости от чьей бы то ни было «забывчивой» воли. И, соответственно, в конечном итоге, действительными жертвами «забывчивости» таковой лукавой стать могут только лишь сами «забывчивые».

      Кстати замечу, в порядке пояснения, что понятие Любви обозначаю я прописной, Большой, то есть буквою исключительно в силу божественного происхождения Её. Соответственно и безусловно, любые антиподы Её происхождение своё иметь могут только диавольско-сатанинское, то есть крайне низменное. Что прописной буквы «заслуживать», ну никак не может.
      Ну, да и Бог с ними. Каждому – своё!
      А мы же, вернёмся, пожалуй, к Любви.

      Ниже Любви высшей, божественной «по рангу» стоит Любовь человеческая, дарованная людям Творцом. Столь же высокая, чистая, светлая, одухотворённая, но только по масштабам человеческим. То есть, уже не творческая, не способная самостоятельно Творить, Создавать из ничего, из полной пустоты не то, что там Мир, а хоть бы что-нибудь, самое малое. Но способная, при этом, чутко воспринимать Творчество Божие и творения Его. А также и в полной мере оценивать красоту творений этих, всю Красоту и великолепие мира этого, Божиего мира.
      А поскольку к творениям этим принадлежат и сами люди, то высокая Любовь их друг к другу зиждится на высоте настоящей Любви к миру Божию. И, значит, возникающая вдруг, из ниоткуда, безмерная Любовь одного человека к человеку другому, искреннее и глубокое восхищение им, непреоборимое желание всегда быть с ним, и только с ним, а также и любить его, нежно и страстно, естественным образом чисто физически[1] – однозначно приравнима и равноценна Любви человека к миру Божиему.
      Только, вот, Любовь эта чудесная проявляет себя гораздо более ярко, мощно и красочно, как взрыв, изумительно прекрасный «взрыв». Ослепительный взрыв, сияющий великолепным многоцветием потрясающих эмоций, глубоких чувственных восприятий и переживаний. Которые сопровождаются предельно реальным ощущением чудно пленительного и головокружительного полёта в безкрайней свежей лазури небесной. И, при всём этом великолепии, как-то «накрывает» и «окутывает» он невидимой волшебной аурой Любви всего человека, с головы до ног.
      Видимо, это самый драгоценный подарок от Господа – дар Любви – человеку в земной его жизни.
      Из этого же дара вытекает Любовь, не менее великая – к потомству своему (как у Творца – к самому человеку). Правда, здесь диапазон проявлений её слишком широк, в зависимости от личностных психологических особенностей разных людей. От большой тёплой Любви, чуткой и нежной: человеческой, в общем. Далее через «любовь» неистовую, на полу-животном уровне, с истеричностью, возбуждаемой помутнением разума (у некоторых людей). Ну, и до полного отсутствия её.

      На ступеньку ниже стоит уже просто супружеская любовь, порождаемая инстинктивным влечением противоположных полов друг к другу. Из которого возникает потребность создания семьи, «как положено», очага своего домашнего и продолжения рода. (В животном мире это – просто инстинкт, автоматически заложенный в «программу» развития, продолжения рода для сохранения вида, как такового. То есть, жёсткая и достаточно суровая борьба за элементарное выживание в этом мире.) Правда, всегда существует шанс на то, что чисто формальное супружество, при благоприятных обстоятельствах, вполне может перерасти в крепкую привязанность и даже любовь.

      Впрочем, это я, как-то так (не иначе, как по козням того же лукавого), отклонился несколько от того, чего хотел первоначально. И устроил тут, прям-таки, «обзор» какой-то, чуть ли не аналитический. А хотел-то я, кажется, просто кратенько поведать о Любви, настигшей очередную свою «жертву» – Ваньку глупого – чудной и непобедимою своей властью. Так что, возвращаться надобно, «на круги своя».

      По природе своей Ванька получился, как бы то ни было странно, к Любви крайне восприимчивым, и даже – предрасположенным. Жила, видимо, Она всегда, с самых младых ногтей, неистребимо и трепетно в Душе его: к прекрасному миру Божию. То есть – к Красоте богосозданной. К неисчерпаемой и естественной красоте природы земной. К столь же неисчерпаемой красоте Музыки, самой разнообразной. К Красоте всеобъемлющей. В том числе созданной также и человеческими руками, силою талантов эстетических и высоких духовных возможностей и способностей индивидуальных, достижений человеческого гения. К Красоте, никак не уничтожимой никакой грязью, денно и нощно неустанно производимой худшей частью человечества.
      Хотя, при этом, и наделён был он, от природы же, характером весьма жёстким, не особо уравновешенным и достаточно глупым. Странноватое, прямо скажем, сочетание. Но как-то так случившееся.
      Неисповедимы пути Господни!..
      Ну, а поскольку восприимчив был он к Ней, то и ожидала Её душа его, с вожделением и некоторым волнением всю непутёвую его жизнь. И неоднократно принимал он наивно за Неё увлечения юношеские и влюблённости мимолётные свои. Хотя, порой, и достаточно яркие и даже, случалось, красивые (или только казавшиеся такими).
      И, ведь, дождался-таки...

      Настигла Она его как-то внезапно, хоть и томительно ожидаемая. И (слава Ей, и Богу!) нанесла ему сокрушительный удар, как по мозгам, так и по самомнению его. Он воспринял всё это чудо, случившееся с ним, как драгоценный подарок судьбы, чудесный и великолепный хрустальный подарок. И оттого безропотно, вожделенно и с радостью сокровенной (ничуть не утратив само- и мировосприятия трезвого) предался и подчинился Ей. При этом ощутил он себя добровольным и счастливым рабом Её. И понял он, что стала, вдруг, Она самым главным в его жизни. Чего никогда не было с ним, и быть никак не могло до сего прозрения его.
      ВСЕМ стала Она для него!
      Без Любви этой и самой-то жизни его убогой не стало для него уж более. Утратила она в значительной мере скромный свой смысл. И самым «смешным» во всём этом оказалось, что совершенно ничего иного в глупой его жизни стало, как-то так, ему не нужно. Точнее же говоря, и всё остальное, само по себе столь же важное и даже необходимое, теперь уже для него могло быть только ПОТОМ, только ПОСЛЕ Неё. Поскольку стало, вдруг, ему предельно ясно, что при отсутствии Её, без Неё весь окружавший его светлый мир неумолимо скукоживался и становился для него только чёрно-белым, а его собственная жизнь – абсолютно пустой и никчемной.
      Увы, именно так и случилось.
      Это приключилась с ним серьёзная, более чем серьёзная и нежданная «болезнь». Чудная, прекрасная, великолепная болезнь под названием Любовь, от которой нет, и не может быть никакого спасения тому, на кого она «нечаянно нагрянет». Тем более – тому, кто, едва только пригубил волшебного и сладостного Её нектара, не успев даже просто утолить жажды своей. А после того остался один (в силу непреодолимых обстоятельств жизненных) с переполненным сокровенно-прекрасными чувствами сердцем: в безнадёжном одиночестве посреди безбрежного людского моря, среди всего этого шумного и суетного мiра…

      Но.
      Время – великий лекарь.
      Лечит оно даже и безнадёжно, казалось бы, больных. Вернее, затягивает постепенно «снадобьем» своим кровоточащие раны, даже и сердечные, гасит мало-помалу затухающую боль и утихомиривает потихоньку горькое душевное состояние людей, «болящих» своею утратой.
      И после многих-многих лет разлуки покрывает патиной забвения яркую волшебность, искренность и неприкрытость истинных нежных чувств. Оставив о прошлом прекрасном одни лишь безоблачные воспоминания: поначалу остро и болезненно тоскливые, а с течением длительного времени – ностальгически-умиротворённые.
      Но, вот, при долго-долгожданно-желанной встрече, случившейся только ЧЕРЕЗ ПОЛЖИЗНИ, возник некий парадокс. Пропало куда-то, «стёрлось» в восприятии что-то такое, чудное, потрясающе великолепное и неповторимое (при всём многолетнем вожделении, при всей многолетней любви), что было когда-то целостным и крайне важным, жизненно важным и остро необходимым содержанием прошлой жизни. Это может говорить только о том, что с годами люди существенно меняются. И из жизни человека может-таки исчезать, «испаряться» нечто чистое, светлое и совершенно незамутнённое, о чём мечтал и вожделел он многие годы.
      Ведь люди могут меняться (не только внешне, но и внутренне) настолько