Проблема состояла в том, что я, сотрудник лаборатории, опоздал на работу.
- Ты где был? – спросил начальник лаборатории – женщина, стоявшая за его плечом поддакивала.
- На пятнадцать минут, в прошлый раз, во вторник, – она подсматривала в табель, у неё вёлся свой (никто не просил), – на целых тридцать минут, тридцать пять, если быть точнее.
- Мне надоели ваши упрёки, – я выпалил всё сразу, – Софья Леонидовна, хватит, я вам не мальчишка, а вы мне не начальница, с птушным образованием, – последние слова я буркнул под нос, но начальство высмотрело в нём злой умысел против... (она была ему "соратница" или, по-мальчишески честно сказать, забористая шлюха).
- Если сейчас же не выйдете вон... – это начальство осерчало.
Я вышел конечно же: что спорить с такими (договорились давно)? Но напоследок всё же спросил: по какому праву она мной командует? Все знали её "предназначение" в лаборатории: поддерживать порядок и дисциплину, а так же... Я разошёлся не на шутку, но вышел вовремя, буркнув: "Красотка..."
Это она услышала и завопила.
- Послушай, – всё что мне удалось услышать отходя от двери, – не трогай его, на нём...
Да, я исследователь. Конечно, на мне лаборатория держится – исследования веду я, и мне дела нет до времени: могу остаться до утра, если захочу, а потом не выйду на работу – не выспался. Что толку от такого? Такой график я выбрал и результат налицо: работа за работой только успевай закрывать тома (преувеличение, конечно, но я исследователь до кончиков ногтей).
"Сейчас пойду, – я бурчал про себя, – и напишу объяснительную..." В мыслях уже описывал бесполезность этой особы и что лаборатория не должна тратить средства на бесполезный персонал. Видимо, завотделом побаивался моих инсинуаций и мой гнев был ему ни к чему:
- Вернись, Аркадий, надо поговорить.
- Не о чем, – и ушёл: работы было много, надо было начинать.
Я не стеснялся в выражениях, дойдя до рабочего стола.
- Аркадий Львович, к вам какая-то женщина приходила, подождала, потом сказала – придёт попозже.
Я пропустил мимо ушей, мне было не до женщины – я бранился на Софью и "чертыхался" на каждом слове. Потом успокоился и продолжил работу, напрочь забыв о визите. Это была, как выяснилось потом, жена бывшего начальника отдела, из которого я был переведён. Что ей было нужно, узнал вскоре.
- Ларисочка! – мы были запросто (старые знакомые). – Чем обязан, дорогая?
- Давно не виделись?
- Как же, как же – позавчера, кажется.
- Ну уж, заработался ты совсем, Аркаша, неделю не заметил. Я к тебе вот с какой просьбой: когда ты уходил, взял, наверное случайно, по ошибке...
- Ничего не брал, Лариса, не начинай... скажи: что пропало?
- Саквояж.
- Что? Ты видела с чем я уходил? В руках листка не держал даже. Саквояж...
- В нём были все твои документы.
- Мои? Откуда?.. Ну, да: где им быть, только в вашем гардеробе или, где ещё могли быть?
- Там были письма и мои тоже, а книги... неизданную рукопись я туда положила, потом, думала, отдам.
Я посмотрел на неё внимательно.
- Ты понимаешь, что сейчас сказала? Мой секрет, самый большой я доверил тебе, твоему мужу, чёрт бы вас побрал! – я ругался, она краснела. – Ты думала, я признаюсь тебе, что украл свои документы? Ай-ай-яй! На что надеялись? Почему сейчас?
Я был расстроен. Утренние нервы с новой силой разыгрались во мне. Надо было успокоиться.
- Пойдём, выпьем кофейку, – предложил я неожиданно для неё, – надо подумать... – думал я недолго, – формулы там нет, хотя весь ход эксперимента описан чрезвычайно подробно – будем ждать, кто осмелится показать эти расчёты.
- Ты не знал, что ведутся исследования параллельно твоим?
- Знал: что из того? Кто может додуматься? Если только?.. – я посмотрел на Ларису – внимательно-настороженный взгляд, только и всего, никакой вины. – Послушай, если взял твой муж, постой, послушай: он может. Не прикрывай его: слышишь? Это плохо кончиться для обоих: формула у меня.
Я почти не сомневался – знают или сами взяли.
- Труды не большие, повторишь, – сказала она язвительно и ушла.
Лучше б не говорила, я больше не сомневался – она взяла: муж рохля, неплохой администратор, но учёный из него... Она талантлива по-своему, подходит к решению научной проблемы по-женски, но всегда удачно, правда, открытий не сделала... теперь может, если...
Я не таился, рассказывал, к опытам не подпускал – опасно, а так, секрета не делал – моя работа, моё открытие. Правда, вот здесь и таилась загвоздка: если продолжать регистрировать новые данные, будет получаться – идём по кругу, но я знал, что это новый круг и надо останавливаться пока не поздно. Они продолжат, повторят и умрут. "Хорошо, если не они, – думал я, – до остальных мне дела нет". Эту семью я любил, допустил до сердца, так могу сказать про чувства.
Они умерли: вначале она, Лариса, потом её муж – Тимофей. Все вначале подумали – отравились, но это была не отрава. Смысл моей работы, которую я не закончил, состоял в том, чтобы найти эфемерную частицу – её нет, но она есть. Я знал, как её достать, формулу держал в голове: до времени, когда я считал целесообразным начать заново, учитывая малейший промах со своей стороны. Частицу я назвал именем своего учителя по математике – Саму (Самуил Андреевич). Я её рассчитал, но не получил ещё, теперь вряд ли когда-нибудь откроют. Она убивает наповал: как такое может быть? Из ничего выходит сила, обличённая властью – её сила в двух искрах, потом затихают, а в результате умирают те двое, что решили соперничать с создателем. Антиматерия не существует, потому что не может существовать не уничтожая свой антипод – это подобная ей частица. Открытия нет и слава богу, так лучше всем будет. Я умер тоже – увидел эту частицу наяву, она жгла мне руку, но не убивала. Мне надо было только понять, а не испытывать: смерть существует воочию. Таков муж науки – будет испытывать на себе всё и умирать, поняв напоследок, отчего смерть придёт.
|
