Вызывай огонь на себя!

                                        Рассказ моего деда Петра
Февраль 1943 года выдался на заснеженном Доне страшно холодным. Злая вьюга заметала и заметала наши траншеи, отрытые на левом, низинном берегу великой реки.
На обрывах противоположной стороны виднелись домишки Ростова-на-Дону.
Фашисты прекрасно подготовились к нашему штурму.
Внизу, под самым обрывом - линии немецких траншей. В толстый лёд реки вмонтированы пехотные мины и всякие хитрые приспособы.
- Внимательно смотри, ротный! - указывал на приспособы комбат майор Мишин, стоя в траншее с биноклем в руках. - Запоминай! Ночью твоя рота на штурм пойдёт.
В предвечерних студёных зимних сумерках чётко просматривались линии траншей фашистов, сизый дымок костра.
"Странно!" - думал я, протирая стёкла бинокля. - "Поговаривали ведь, что штурм начнётся в конце феврале. Войск-то пока маловато у нас. Колонна техники только вчера прибыла. Солдаты не успели блиндажи сработать. Одни только траншеи. Лишь демаскируют наше расположение своими кострами да дымом полевых кухонь".
- Сегодня ведь 7 февраля! - опустил я бинокль. - Слух был, в конце месяца начинаем!
- Слухи-слухи! Одна бабка сказала! - незлобно проворчал комбат. - Ты давай внимательно смотри, где на льду мины установлены. Чтоб в темноте не нарваться!
- А что, сапёры не пойдут снимать?
- Они на правом фланге все. Не успеют! - отрезал майор. - Твой выход - в час тридцать. Понял? Маскхалаты не надевать!
- Как не надевать? На белом снегу будем как в тире! Враз расстреляют!
- Не брать маскхалаты! Это приказ! У вас - особая задача. Слева - справа пойдут другие подразделения. Вы пойдёте в лоб. Понял? Главное - побольше шума. Орать и стрелять. Патронов не жалеть!
- Без артподготовки? - удивился я.
- Будет тебе артподготовка. Но небольшая. Подавят немцев, засевших в траншее под обрывом. Чтоб легче брать тебе было.
- Так нас сверху перестреляют как курей!
- Старлей! Много вопросов! - разозлился майор. - Повторяю ещё раз. Справа-слева пойдут другие роты. Немцу будет не до вас. Так что слушай и выполняй!
- Так точно выполнять! - вздохнул я.
Комбат злобно сверкнул глазами, отстранившись от бинокля. И продолжил:
- Следом за вами на лёд будут пущены плоты. Видел в камышах? Сапёры готовят.
- С личным составом? Но потопят же сразу!
- Не потопят. Плоты будут пустые. Следом полетят всякие чурки, изображающие пехоту. Понял?
- Не понял!
Комбат опустил бинокль и как-то виновато посмотрел на меня:
- Петро! Тактика такая! Понимаешь? Ежу понятно, что в лоб штурмовать - смерти подобно. Надо быть дураком, чтоб так штурмовать! Поэтому твоя рота создаёт только видимость наступления. Понял? Основные силы пойдут в другом месте.
"А мы что, дураки? Мы-то зачем попрём в лоб? Чтоб постреляли всех, как куропаток?" - мелькнула у меня крамольная мысль.
Комбат ещё раз тяжко вздохнул и выдавил:
- Твоя задача - вызвать огонь противника на себя! И всё! Больше - никаких задач. Главное тебе - преодолеть Дон и захватить нижние траншеи. Сиди там и отстреливайся. Главное для тебя - выжить. Усёк?
- Усёк! - отрапортовал я.
И холодок пробежал по моей спине. Ежу ведь понятно, что выжить на льду реки, под мощнейшим артобстрелом, невозможно. Кого осколки снарядов не достанут, утопнет в ледяной чёрной воде!
Вспомнилось мне странные, непонятные с первого взгляда, приготовления.
Выше по течению Дона танкисты 2-й отдельной танковой бригады подполковника Кричмана трое суток поливали лёд водой, наращивая его слой. Причём вмораживали доски и даже брёвна.
Зачем?
На вопросы хитрые танкисты не отвечали.
Лишь смеялись и предлагали приносить коньки. Мол, зальют каток да пригласят фрицев на хоккей.
Посмотрев на комбата, я не удержался от вопроса:
- Зачем танкисты лёд укрепляли? Танки пойдут?
- Молодец! Догадался! - похвалил майор. - Где им ещё идти? Мосты через Дон взорваны. А Кричман, хитрый еврей, сообразил о ледяной переправе!
Возвращаясь в траншею своей роты, я спотыкался в темноте о мёрзлые кочки и матюкался. Понимал, что солдаты пойдут на верную смерть. Кого не подстрелят немцы, тот неминуемо утонет в ледяных водах Дона-батюшки.
Но что прикажете делать, ежли приказ такой поступил?
Кстати, утром тоже приказ был идиотский. Смертельно идиотский.
Утром пригласили нас в штаб. Ничего необычного.
Но! Вместо привычного блиндажа все построились на заснеженном бело-чёрное поле возле траншей.
К столбу, вкопанному в землю, присобачили большую топографическую карту. Вокруг уже стояли, толкаясь для сугрева, офицеры батальона и приданных подразделений.
Комбат вышел чуть позже.
Картинно, как на учениях, начал было майор тыкать длинной указкой в трепещущую на ледяном ветру карту, но... Противоположный берег Дона окрасился вспышками выстрелов немецких орудий.
- Твою мать! - только и слышалось из нашей шеренги, когда мощные разрывы снарядов начали рвать заснеженную землю совсем рядом. Комья мёрзлой земли, перемешанной с колючим злым льдом и снегом, нещадно осыпали наши беззащитные головушки.
- Стоять, твою мать! Трусы, бл..дь! - орал комбат, продолжая тыкать указкой в пробитую осколками карту.
Офицеры наши, конечно, стояли, повинуясь приказу.
Но слушать ничего не могли.
Какое там слушать, если в любую секунду разнесёт тебя к ё..й матери! На куски разнесёт!
Сразу вспомнилась мне страшная кровавая мясорубка весны 1942 года подо Ржевом, когда приходилось наступать "в лоб", прямо на пулемёты немцев. Наступать по трупным полям, заваленным телами погибших наших солдат. Трупы эти, гниющие и зловонные, лежали в несколько слоёв.
- Ложись, твою мать! - сильный удар повалил меня на снег, вытряхнув тяжёлые воспоминания о Ржеве.
Краем глаза я успел заметить, как секундой ранее капитан-артиллерист молча рухнул на землю, заливая кровью снег. Голова его, срезанная как бритвой, катилась по земле.
- Довыёб..сь, бл..дь! - шипел лейтенант-связист, ударивший меня.
Комбат, видимо, специально устроил картинное совещание, чтобы намекнуть немцам на готовящийся сегодня штурм. Чтобы понял противник направление главного нашего удара.
А теперь комбат подтвердил мне направление главного удара. И на самом острие должны быть мы!
- Нарушишь приказ - пойдёшь под трибунал! - наставительно, по-отечески предупредил меня майор и отправил готовить роту к штурму.
"Но как же мины?" - раздумывал я, спотыкаясь в кромешной темноте о мёрзлые кочки. - "На реке, на минном поле, поляжет вся моя рота! Вся поляжет!"
И вдруг, развернувшись, помчался в расположение сапёров.
Солдаты, подсвечивая фонарями, тюкали топорами, готовя плоты для "липовой" переправы.
- Выручай, брат! - подскочил я к давнему знакомому, командиру сапёрной роты капитану Иващенко. - Дай пару солдат для разминирования!
Выслушав меня, капитан задумался:
- Под расстрел меня подводишь! Не было приказа!
Однако тут же похлопал меня по плечу:
- Ладно! Скажу, что лёд проверяли, выдержит ли наши плоты.
И вскоре белые маскхалаты сапёров исчезли в белом мглистом ледяном рисунке Дона.
Осветительные ракеты, запускаемые немцами, не обнаруживали бойцов. Фашистские пулемёты татакали нехотя, не видя сапёров.
Минуты бежали медленно-томительно.
Поглядывая на часы, я начинал злиться:
"Зря втянул друга в это дело! Не успеют разминировать!"
Но сапёры успели!
Вернулись они, подгоняемые грозным рёвом начавшейся артподготовки. Сержант, вытирая руки о маскхалат, показал мне ориентиры:
- Видите на берегу разбитое дерево? Идите прямо на него. Там -первый проход. Второй - насупротив ихнего блиндажа.
И через несколько минут мы, подбадриваемые музыкой бога войны, выскочили на скользкий лёд.
Добежав до середины реки, я заорал:
- Огонь! Ур-р-ра! Вперёд, ребята!
Вперёд-то вперёд, но!
Ожившая немецкая траншея начала поливать нас пулемётным огнём. А сверху, с недобитых позиций артиллерии, лёд начали крушить снаряды и мины. Река за нашими спинами будто встала на дыбы, поднятая мощными гулкими разрывами.
Мысль у всех была только одна, придающая сил и заставляющая мчаться как на пожар:
"Успеть до берега! Не то утопят нас фрицы!"
Успели мы, успели!
Дон за нашими спинами превратился в сплошное крошево льда и огрызков плотов, пущенных сапёрами.
Но мы уже были в траншее. И, дико матершинно ревя, расстреливали автоматчиков.
Через несколько минут и траншея, и блиндаж были нашими!
Теперь можно вздохнуть и посчитать наши потери.
Но как это сделать, когда сама темнота содрогается от мощных разрывов и смертельного рёва?
Пытаясь рассмотреть в красных огненных сполохах линию траншей, я чуть приподнялся и выкрикнул фамилию своего помкомвзвода:
- Чабаненко! Живой?
А в ответ — тишина! И сразу - сильнейший удар по голове. Яркая вспышка, похоронный звон и...тишина!
- Ну давай, открывай глаза! - привёл меня в чувство усталый голос.
Голова жутко болела и кружилась, всё тело будто онемело, сильная тошнота мешала думать.
Еле-еле приоткрыв глаза, я увидел палатку и людей в белых грязных халатах.
- Где я? Где рота? - прошептал я.
- Лежи молча! В госпитале ты. А роты твоей нет! - отрезал недовольный голос. - Твой солдат один остался. Он и переправил тебя через реку.