свободна.
- Что ж… не хочешь… тогда я заставлю тебя, - дрожащим голосом проговорила она.
- Заставишь? Интересно, как? - он окончательно развеселился, забавляясь ситуацией.
- Мы дождемся, когда она приедет домой, ты позвонишь ей и скажешь, что между вами все кончено. Иначе… иначе я сейчас пойду и убью ее.
- Боже, как страшно. Ну, давай, иди. Только подумай сначала о том, что потом я сделаю с тобой.
- А мне терять нечего. Я слишком далеко зашла, и сама это понимаю. Понимаю, что ты намерен испортить мне жизнь… окончательно, за то, что я сделала. Поэтому, раз я начала все это, я пойду до конца. Я решила, что ты не будешь с ней, и ты не будешь. А потом можешь делать со мной все, что тебе заблагорассудится. Да, убей меня, потому что пока я жива, я не подпущу к тебе больше ни одну женщину.
- Ты больная! - снова ухмыльнулся Джек. - Боже, ну почему у меня никогда не получается нормально расстаться с женщиной? Одни истерички кругом! Одни грозятся самоубийством, другие - тем, что убьют всех остальных женщин в мире, дабы я никому не достался… вот бред. Ни у кого из моих знакомых никогда не было подобных ситуаций. Я прямо суперменом себя ощущаю, что из-за меня все бабы с катушек слетают, - он расхохотался.
Его смех оборвался, когда Даяна медленно достала из сумочки большой тяжелый пистолет.
- Можешь издеваться и смеяться надо мной, сколько твоей душе угодно, но ты сделаешь так, как я тебе сказала. Ты мне потом только спасибо скажешь, что я оторвала тебя от этой дряни. Ты к ней просто привык, но на самом деле ты любишь меня… ведь ты не забыл меня за все эти годы… ты просто упрямишься, потому что я тебя выдала. Но нам будет хорошо вместе… как всегда было хорошо, разве нет?
Кэрол не смогла заставить себя уйти. Она стояла и смотрела на вход в больницу в ожидании, когда выйдет Даяна. Джек обещал вышвырнуть ее. Что-то он не спешил это сделать. Прошло уже больше двадцати минут с того момента, как она стоит здесь и ждет, как полная дура. Сцепив на груди дрожащие от нервного напряжения руки, она сквозь пелену слез смотрела на дверь, изнемогая от жестокой муки, которая с каждой минутой все усиливалась. Перед глазами у нее была сцена, нанесшая ее сердцу неизлечимую рану - Джек и Даяна, страстно целующиеся на постели…
Она все время гнала прочь от себя эту навязчивую картину, которая преследовала ее постоянно. Она пыталась бороться с собственным воображением, которое с упрямой настойчивостью пыталось нарисовать ей, как это все между ними происходило, причем в мельчайших подробностях. Не всегда у нее получалось отогнать эти мысли. Но никогда еще они не одолевали ее так, как сейчас.
Мука ее достигла предела, а ревность помутила рассудок. Забыв про гордость и вообще про все на свете, кроме одного - того, что они сейчас там, вдвоем, наедине, она решительно направилась к двери больницы, задыхаясь от душивших ее рыданий, которые она, призывая на помощь всю свою волю, пыталась сдержать. Она не сомневалась уже в том, что сейчас происходит в палате Джека, но и не задумывалась над тем, зачем она хочет опять поставить себя в такую унизительную и невыносимую ситуацию, и лишний раз убедиться в том, что Джека никогда и ничего не заставит измениться, что она остается дурой и марионеткой в его руках, которой он лжет и ни во что не ставит…
Он думает, что она ушла, ему и в голову не придет, что она может вернуться. Почему бы не запереть дверь палаты и не скрасить свое одиночество со своей давней обожаемой любовницей? Только она вернется, чтобы увидеть так это или нет, и к черту гордость. Она должна знать. И если это так, она никогда больше не подойдет к нему. А если он будет подыхать, то путь делает это в обществе своей любовницы!
Кэрол уже протянула руку к двери, когда ее окликнул тоненький девичий голос.
- Миссис! Подождите!
Кэрол резко обернулась, чтобы убедиться в том, что обращаются действительно к ней, и увидела девочку-калеку, подъезжающую к ней на кресле-каталке. Остановившись, девочка застенчиво улыбнулась и протянула руку, в которой блеснуло брильянтами обручальное кольцо Кэрол.
- Вот… вы потеряли. Я болела и не могла выйти из дома, но я надеялась вас здесь встретить…
Кэрол растерянно уставилась на кольцо в маленькой узкой ладошке.
- Возьмите.
- Но я… я его не теряла, - пролепетала Кэрол. - Я вам его подарила.
- Нельзя дарить обручальные кольца. А я видела, что вы сняли его с пальца, на котором носят обручальные кольца, - девушка смотрела на нее красивыми ласковыми карими глазами с какой-то странной понимающей улыбкой, как будто она знала все, что с ней произошло и почему она избавилась от кольца.
- Мне оно больше не нужно, а тебе… тебе может пригодится. Оно очень дорогое, ты можешь заложить его и получить хорошие деньги, а можешь оставить себе, если оно тебе нравится.
- Нет, я не люблю драгоценности. Мою старшую сестру убил грабитель за ее украшения. И продавать я его не пойду. Могут спросить, откуда у нищей калеки появилось такое кольцо, и уж никто не поверит, если я скажу, что это милостыня прохожей… скажут, что я его украла. Нет, драгоценности приносят несчастье. Заберите. Пожалуйста. Или я его просто выброшу. Если хотите мне помочь, лучше дайте мне денег.
Кэрол дрожащей рукой взяла кольцо и надела на палец. Потом достала из сумочки все деньги, которые у нее были, и положила в узкую ладошку девушки.
- Спасибо, - Кэрол признательно и печально улыбнулась ей.
- И вам спасибо, - кивнула девочка. - Меня зовут Эмили. Я всегда здесь сижу, днем.
- Эмми? - голос Кэрол дрогнул. - А меня Кэрол.
- Вы очень красивая. И, наверное, богатая, - заметила девушка. - Но я никогда не видела таких печальных глаз, как у вас. Мне всегда думалось, что если бы у меня была красота и деньги, я бы была самой счастливой на свете. Ну, вернее, красота-то у меня не похуже вашей, но к ней недостает небольшой детали, - она легко засмеялась и подвигала тем, что у нее осталось от ног.
Кэрол почувствовала, что почему-то краснеет, ощутив чувство вины, как будто это лично она виновата в несчастье этой девочки. Она смеется, это дитя, так легко, так весело, словно ее совсем не печалит свое изувеченное тело и не менее изувеченная жизнь. А она плачет и убивается из-за того, что муж изменяет. Кэрол ощутила такую разницу между горем девочки и своим собственным, и оно против того показалось таким маленьким и ничтожным, что Кэрол устыдилась своей слабости перед силой своей новой знакомой.
Присев перед девочкой, Кэрол улыбнулась и взяла ее за руки.
- Эмми, а где ты живешь?
Девушка смутилась и спрятала глаза.
- Мне больше нравится, когда ко мне обращаются полным именем.
- А родители у тебя есть, Эмили?
- Есть. Мама.
- Значит, ты живешь с мамой?
- Ну, вроде как… - девочка пожала плечом, сжимаясь еще сильнее от какого-то только ей понятного стыда. - Но в теплое время года я не хожу домой. Мама пьет, и мой отчим… он пристает. Говорит, что я хоть и безногая, но очень хорошенькая.
- Знаешь что, а поехали ко мне в гости?
- Как это - в гости? - опешила девушка.
- Ну, так, в гости. Ты только не думай ничего плохого, тебя никто не обидит. У меня дома кроме домработницы никого нет. Поужинаем, поболтаем. Чего тебе здесь сидеть, к тому же, погляди, дождь собирается.
Мгновенье девушка пристально изучала ее взглядом, а потом вдруг ослепительно улыбнулась.
- Хорошо, поехали. Но вы, кажется, собирались зайти в больницу, забыли?
- Ты подождешь меня? Я быстро, туда и обратно.
- Подожду, а куда мне деваться? - снова улыбнулась девушка.
Кэрол улыбнулась в ответ и поднялась, поправляя сумочку на плече.
И тут заметила, что Эмили смотрит куда-то поверх ее плеча, словно кто-то подошел к ней сзади. Кэрол резко обернулась и подняла взгляд, так как мужчина, стоявший рядом, был очень высоким, и ее взгляд сначала уперся ему в грудь. Кэрол сразу узнала его и потеряла дар речи от неожиданности, вытаращив удивленные глаза на смуглое от загара лицо со знакомыми ей, несмотря на сильные изменения, правильными чертами. Узнала поразительные ярко-синие глаза, которыми ей так нравилось когда-то любоваться, улыбку, которая теперь стала робкой и застенчивой, совсем не такой, как в детстве, задорной и шаловливой. Его волосы были такими же красивыми, только теперь с совсем другой стрижкой, более короткой, которая, впрочем, не могла скрыть их необычайную красоту. Они также блестели и переливались, словно каждый волос был вылит из смешанных золота и серебра, а под светом уличных фонарей в вечернем сумраке вообще казались какими-то фантастическими шелковыми нитями. Такие же волосы, только длинные, были у Даяны, и Кэрол восхищалась ими каждый раз, когда видела. Но в детстве украдкой досадовала на то, зачем природа дала мальчику такие волосы, лучше бы подарила их ей, девочке.
Он стоял так, что темная тень падала на него сбоку, наполовину затемняя лицо, видимо, как раз ту часть, где были шрамы, которые сейчас при таком освещении Кэрол не могла разглядеть. Поэтому она невольно открыла рот, ошеломленная тем, каким необычайно красивым он ей показался в это мгновенье.
На нем была тонкая водолазка с высоким горлом, полностью закрывающим шею, приятного бледно-пепельного цвета, каким отливали и его волосы, которая плотно облегала его крепкий стройный стан, подчеркивая плавные линии широких сильных плеч и рельефной груди, а узкие длинные рукава не скрывали хорошо развитые мускулы его рук. Большие кисти с длинными пальцами были такими же смуглыми, как и лицо, он зацепился ими за карманы серых узких джинсов, и эта поза казалась и вызывающей, и скованной одновременно.
Когда взгляд Кэрол молнией скользнул по его фигуре, она нашла ее довольно привлекательной, можно сказать, соблазнительной для женского взгляда. И теперь она поняла, почему Джек не смог дать ему отпор. Люди такого роста обычно кажутся непривлекательно длинными и узкими, как будто насильно вытянутыми, и многие сутулятся, словно все время боятся что-нибудь задеть головой, но он был прямым и раскрытым, распрямляясь во весь свой рост и, казалось, даже не замечая того, что намного выше других. Он не выглядел длинным, он был просто большим человеком, это слово подходило больше, или крупным. Все в нем было пропорционально, телосложение и рост гармонировали и дополняли друг друга, и все в целом выглядело потрясающе привлекательным.
Кэрол точно помнила, что этих вещей, в которые он был сейчас одет, у него не было, когда они с Даяной разбирали его сумку. Видимо, Даяна все-таки взялась за братца, заставив его круто сменить стиль и качество одежды, и, к тому же, навязала свой собственный, главным стимулом которого было подчеркивать красоту фигуры. Что ж, если было, что подчеркнуть - почему бы нет? Что-что, а вкус у Даяны был всегда, и Тимми, судя по всему, полностью ей доверился в составлении своего нового имиджа. Кэрол была уверена, что теперь весь его гардероб состоит только из тех вещей, которые выбрала сама Даяна, и та превратила своего обожаемого брата в вызывающе соблазнительного плейбоя, как тех, которых можно было увидеть в журнале или в телевизионной рекламе. Да, она была, несомненно, права, когда говорила, что по нему подобная карьера плакала. Но чувствовалась в его облике какая-то суровость, которая
