Юные рабовладельцы Крыма

- Осман-паша! Давай сюда свои фрегаты! - возбуждённо кричал я, потирая руки от предчувствия победы в грандиозном морском сражении 1853 года.
Осман-паша, он же Лёха Гордиенко, мой детдомовский друг, уныло взирал на свою турецкую флотилию, которую черноморский бриз гнал прямиком на мины-"ежи".
Морские мины, установленные в огромной луже на окраине крымской Алупки, были предметом моей гордости. Самодельные, начинённые настоящим порохом, добытым где-то старшеклассниками нашего детдома!
Мои парусники стояли на якоре в маленькой бухточке, защищённой морскими минами. Настоящий Севастополь 1853 года, готовый к героической обороне.
Перевес был явно на моей стороне. Такого грозного корабля, как сработанный мною крейсер "Крым", с настоящим электродвигателем, у моего противника не было.
Но я поспешил, выпустив корабль раньше времени!
Крейсер, выскакивая из бухты, задел свою же мину и...
Мощный взрыв потряс лужу, мгновенно утопив весь мой парусный флот. Растущие рядом пальмы и магнолии зашептались, укоризненно размахивая вечнозелёной субтропической листвой.
Пока я громко матерился, проклиная свою торопливость, Лёха мой, который Осман-паша, радовался и даже танцевал.
Меня так и подмывало набить морду этому "другу", но...
- Что за шум а драки нету! - отвлёк меня от коварного замысла радостный клич наших одноклассников-семиклассников.
Вынырнули они, возглавляемые Васей Климовым, из-за толстого шерстяного ствола пальмы.
Углядев турецкую флотилию, беззаботно порхающую по черноморской луже, а также радостную морду Лёхи, хлопцы правильно поняли диспозицию сил.
- Айда с нами! - попыхивая сигаретным "бычком", предложил Вася. - Нас тут пригласили на каменоломни. Инспекторами.
- Какие каменоломни? - уныло спросил я, с горечью раздумывая о погибшей флотилии.
Вася, надеясь отвлечь меня от морской трагедии, оживлённо затараторил о каких-то каменоломнях, на которых трудились первоклашки нашего детдома.
Трудились в поте лица, таская камни на вершину горы.
А чтобы неразумные эти детишки не разбежались, охраняли их пятиклашки нашего же детдома.
- Не может быть! Это что, рабовладельцы? - воскликнул я возмущённо. - Рабовладельцы - пятиклашки? Не может быть!
- Айда! Сам увидишь! - усмехнулся Вася.
И точно, картина, которая открылась перед нами через полчаса хода по извивам горной тропы, очень напоминала тяжкие времена Римской империи.
Маленькие тщедушные первоклашки нашего детдома собирали у ручья тяжёлые камни, взваливали на спину и тащили вверх по склону.
- Шевелись, быдляк! - щёлкал кнутом надсмотрщик-пятиклассник.
Такое же сухое резкое щёлканье бича слышалось и выше по тропе.
Это другие крутые пацаны, контролируя тяжёлый рабский труд, подгоняли уставших унылых рабов.
От крайнего изумления рот мой открылся:
"Это ж настоящее рабство!"
Завидя моё состояние, ближний ко мне надсмотрщик довольно осклабился и ударил рукояткой кнута мальчишку, остановившегося передохнуть:
- Быдляк! Чё стал? Пошёл-пошёл!
Первоклашка вздрогнул, уронил камень и заревел.
Горько так заревел!
Слёзы эти мгновенно отрезвили меня.
Реакция была единственной - хук слева, без замаха, с близкой дистанции. Голова охранника дёрнулась и он осел. Нокаут!
- Ты чё, бл..дь, творишь? - подскочил ко мне предводитель пятиклашек Коля Федотов. - Быкуешь?
Очень хотелось мне врезать по толстой морде этого наглого рабовладельца. Но я сдержался:
- Так он первым ударил пацана! Видишь, плачет!
- Ты чё, самый умный? - вытаращил свои наглые глаза пацан.
Чтобы не ударить наглеца, я зло прошипел:
- Оглянись назад! Видишь Ай-Петри?
Коля удивлённо всмотрелся в далёкие зубцы огромной горы:
- Ну и чё!
- Ничё! Мой прапрадед там воевал! В 1854 году!
- И чё!
- Ничё! Он чё, воевал, чтоб рабы здесь были?
Коля скривил свои пухлые губы:
- Да пошёл ты на хрен! Вместе с дедом!
Схватив мерзкого пухляка за ухо, я дёрнул его вниз.
Вырвавшись, он заверещал, кривясь от боли и злобы:
- Давай выйдем?
Такая наглость сильно меня разозлила.
Кого этот толстый пухлый коротышка вызывает на бой?
Меня, боксёра и просто спортсмена?
Шагнув следом за коротышкой в гущу кустарника, я настроился проучить его весьма основательно. Но!
В тени дерев развалились пятеро местных парней.
Завидя нас, они переглянулись и весело заржали:
- Слышали-слышали! Давай его сюда!
И что мне делать? Один против пятерых!
Поднявшись с земли, они окружили меня и начали толкать сзади, спереди, сзади.
Разминались перед избиением, вызывали на истерику.
"Прорываться! Другого выхода нет!" - отчеканил мой разум.
Резко бросившись под ноги главному "качку", я свалил его на землю, освободив проход.
И помчался, как метеорит, вниз по горной узкой тропе.
Голова моя не работала, но "автопилот" сам собой привёл к воротам пограничной заставы "Алупка".
- А, ЮДэПэ, юные друзья пограничников? - радостно улыбнулся часовой, давний мой знакомый Серёга Коперник.
Выслушав меня, он нахмурился:
- Надо проучить козлов! Щас подумаю, как помочь!
Однако думать ему помешал наряд, возвращавшийся с границы.
Два пограничника и грозная злая овчарка.
- Петро! - улыбнулся Серёга. - Твоё счастье, что наряд раньше времени вернулся. Они с тобой пойдут!
Ребята оказались понятливыми.
Уже через полчаса пограничники укладывали местных "качков", обидевших меня, мордами вниз. И приглашали посмотреть на эту прекрасную картину "рабов".
Рабовладельцев, конечно, уже не было. Как ветром сдуло.
Местные клялись и божились, что никакого рабовладельчества они не допустят. И сами прибьют любого, кто обидит детдомовцев.