За искусство!

      В селе Горелое, центральной усадьбе колхоза "Пламя коммунизма", на заседании сельсовета решался вопрос о праздновании Международного женского дня. Заведующий гореловским клубом сказал, что на дворе уже восемьдесят третий год, что нужно отходить от надоевших сборных концертов, что пора искать новые формы и он готов силами местных талантов поставить небольшое театральное действие. Председателю колхоза идея понравилась, и остальные члены сельсовета согласились. Утвердили тему сценического номера, предложенной завклубом, но договорились держать всё в строгом секрете, чтобы сделать колхозникам приятный сюрприз.
      Вечером восьмого марта народ валил в клуб валом: все знали из афиши, висевшей на двери сельпо, что помимо "Торжественной части" в программе будет и таинственная "Художественная часть". По селу ходили какие-то слухи, но участники представления держались крепко, и никто не проболтался.
      В зрительном зале большая круглая печь пылала жаром, пахло берёзовыми дровами, дерматином кресел и табачным дымом. В проходе собака играла в догонялки с детьми – они визжали, собака радостно лаяла: у неё тоже было праздничное настроение.
Торжественная часть прошла быстро: председатель Пётр Поликарпович на сцене вручал грамоты знатным труженицам колхоза, слышались редкие хлопки, мужики выходили курить. Наконец перешли к художественной части - зал быстро наполнился до отказа. Занавес закрылся, из-за него послышались звуки переставляемой мебели...
      Ведущая, библиотекарша Валентина Васильевна, вышла на маленькое пространство перед занавесом, она заметно волновалась, глаза её горели, в руках была папка. Послышался её высокий, чуть срывающийся голос:
      - Товарищи! Мы работали целый месяц! И сегодня вашему вниманию предлагается сцена... из художественного фильма... Место встречи изменить нельзя!
      Зал взорвался громом аплодисментов. Валентина Васильевна раскрыла папку, хлопать перестали.
      - Сценарий и режиссура заведующего нашим клубом, Аркадия Семёновича Петрова!
      Раздались хлопки.
      - В постановке принимают участие работники совхоза "Пламя коммунизма"!
      Зал одобрительно гудел.
      - Действующие лица и исполнители:
      - Владимир Шарапов, оперуполномоченный мура - рабочий свиноводческого комплекса Геннадий Горбунов!
      - Капитан Жеглов, начальник отдела по борьбе с бандитизмом - машинист бульдозера Михаил Травкин!
      - Горбатый, главарь банды - ветеринарный фельдшер Вадим Глуховский!
      После каждой фамилии зрители хлопали, иногда смеялись: все хорошо знали артистов.
      - Клавдия, сожительница Горбатого - заведующая картофелехранилищем - Клавдия Митько!
      Захлопали громче, стали понимающе переглядываться и улыбаться - на селе было известно о романтических отношениях фельдшера и Клавки.
      - Промокашка, бандит - оператор передвижной зерносушилки Василий Коновалов!
      - Левченко, бандит - заведующий хранилищем хрена Сергей Каширин!
      - Водитель хлебной машины, бандит - техник по осеменению крупного рогатого скота Валерий Венедиктов!
      Человек такой профессии был популярен в колхозе, его фамилия получила большую порцию аплодисментов.
      - Действие происходит на малине Горбатого. Товарищи, просим вашего внимания, и не судите нас строго! - Закончила Валентина Васильевна и, стуча каблуками, быстро ушла за кулисы.
      Плюшевый занавес раздвинулся, и зрителям представилась ошеломляющая картина: на сцене за длинным столом сидели вполне узнаваемые персонажи из любимого фильма. С правого торца стола, боком к залу, показывая огромный горб, лысину и бурки на ногах, восседал Горбатый. Лицом к зрителям расположился небритый молодой мужик, имеющий глубокую царапину, пересекавшую его лоб и щёку - это был Шарапов. Далее находился водитель в белом фартуке, фиолетовое пятно занимало у него большую половину лица. Рядом сидел Левченко в офицерской шинели с двумя рядами золотых пуговиц и с солдатской шапкой на голове. Не кто иной, как Промокашка занимал место за левым торцом стола - бандит был в кепке, с грязным шарфом на шее и жевал окурок. Клаша стояла за спиной Горбатого, в одной руке у неё была папироса, тыльную сторону другой молодая женщина подносила к носу - нюхала "кокаин". Стол без скатерти был накрыт тарелками с солёными огурцами и капустой, стояли стаканы, лежали вилки. А в центре стола возвышалась огромная бутыль с мутноватой жидкостью, уже начатая.
      Собака теперь сидела перед сценой и внимательно глядела на стол, склоняя голову вправо-влево, прислушиваясь и принюхиваясь.
      По румяным лицам артистов можно было догадаться, что они уже приняли для храбрости, хотя обещали режиссёру, что до финала "ни-ни". Увидев столько людей в зале и множество направленных на них глаз, актёры поначалу растерялись. Стоявший за кулисами Аркадий Семёнович повернулся к Валентине:
      - Откуда у них эта цистерна? Напьются...
      Горбатый забыл первую реплику, повисла пауза... Из зала раздался голос:
      - Наливай! Чё тянешь?!
      Горбатый вышел из оцепенения:
      - Выпьешь? - спросил он у Шарапова.
      - Нальёшь - выпью! - радостно ответил Шарапов.
      - И я выпью! - оживился Промокашка.
      - И я! И я! - пододвинули свои стаканы Левченко и водитель.
      Горбатый встал, взял двумя руками бутыль и стал аккуратно наливать. При этом "горб" его предательски пополз вниз...
      - Вадик, поправь подушку! - весело крикнулл кто-то из зрителей, в зале засмеялись.
      Горбатый «незаметно» завёл руку за спину, подоткнул повыше "горб" и степенно выпил стакан. Выпили и остальные, стали крякать и смачно закусывать огурцами: было ясно, что на столе натуральный самогон. Выпила немного и Клавдия.
      - Есть у нас сомнение, что ты, мил человек, стукачок, - вновь обратился Горбатый к Шарапову, - дурилка картонная, обмануть захотел...
      - Тогда давай за твоё здоровье выпьем: ты, видать себе два века отмерил, - бодро перебил Шарапов.
      - Я - за! - поднял руку Промокашка.
      Все опять сомкнули стаканы. Теперь налил Шарапов, все выпили и закусили. Стало легко и весело. Мужчины в зале с воодушевлением приняли такую трактовку сцены на малине.
      - В Москве живешь? - продолжил Горбатый.
      - Нет, - тут Гена Горбунов решил пошутить, - Вологодская область, село Горелое, колхоз Пламя коммунизма. Я там свинарём работаю!
      Зал грохнул. Актёры отвернулись от зрителей, Клаша засмеялась в открытую, у завклубом отвалилась челюсть.
      - Сгодится нам этот фраерок! - сквозь смех подал сдавленный голос Левченко, - предлагаю за него выпить!
      Выпили ещё. Горбатый широким жестом взял из тарелки щепоть квашеной капусты и демонстративно отправил её в рот.
      - А я могу мурку сбацать! - объявил весёлый Шарапов.
      - Давай, Гена, давай! - послышалось из публики.
      - Какая мурка? Мурки нет в моей трактовке, - возмущённо шептал Аркадий семёнович.
      - Стерегись его, Карпуша! - крикнула в зал Клавдия.
      - Мурку не надо... - непослушным языком ответил Горбатый, - лучше выпьем маленько...
      "Это провал", - понял режиссер, и решил раньше времени ввести в игру свой главный козырь:
      - Жеглов, пошёл!
      Трезвый и злой бульдозерист Травкин из задней кулисы двинулся к столу. Он был в сильно потёртом кожаном пальто, в шляпе с обвисшими полями, военных галифе и кирзовых сапогах. В руке он держал рупор.
      - Какие люди! - радостно крикнул Промокашка.
      Горбатый в это время тянулся к бутыли и не видел Жеглова, тот наставил рупор прямо ему в ухо и гаркнул:
      - Граждане бандиты!!!
      Горбатый сильно вздрогнул, отпрянул в сторону и выпрямился - "горб" его упал на пол... Это, действительно, была обыкновенная подушка.
      Громовой хохот перекрыл следующие реплики Жеглова. Левченко выпрыгнул из-за стола и стал убегать. Так как сцена была маленькой, бег был условным: Левченко просто топтался на месте. Глеб Жеглов, оказавшийся в метре от него, достал из-за пазухи стартовый пистолет, сжал его обеими руками и стал в упор целиться в Левченко. Шарапов орал благим матом:
      - Не стреляй, Глеб!!! Левченко, стой, дурак!!!
      - Уйдёт, падла! - крикнул Жеглов.
      Раздался оглушительный выстрел. Собака с визгом бросилась к выходу, её выпустили. Зал затих. Левченко сделал несколько шагов, упал на колени, немного постоял так... потом закатил на лоб глаза и ничком рухнул на пол. Солдатская ушанка покатилась по сцене и упала в зал, прямо к ногам его жены Катерины, сидевшей в первом ряду, но весьма сдержанно воспринимавшей представление. Она подняла шапку, подошла к сцене и со словами: "Уже набрался!" - нахлобучила её на голову артиста. Тот, поправляя ушанку, возмущённо ответил:
      - Я по роли!
      Зрители схватились за животы, по залу пошли волны, какие ходят летом в ветреную погоду по ржаному полю за околицей Горелова. Раздались крики: "Живой! Живой!" Но Серёга Каширин оказался талантливым актёром: он перестал дышать, а левый глаз его бессмысленно уставился в пол и "остекленел". Наступила тишина...
      Шарапов подошёл к Левченко, опустился на колени и повернул его на спину... Руки того безвольно раскинулись, голова упала на бок, а под распахнувшейся шинелью, на белой рубахе, растеклось большое "кровавое" пятно...
      И тут все испытали волшебную силу театра: зрителям стало очень жалко Левченко... Катерина хотела было кинуться к мужу, но её остановили. В полнейшей тишине Шарапов произнёс грустным голосом:
      - Глеб, ты убил человека...
      - Я убил бандита. - ответил Жеглов.
      Ещё не веря в то, что представление спасено, Аркадий Семёнович стал медленно закрывать занавес.
Послышались одиночные хлопки, которые переросли в настоящую овацию. Тракторист Коля Кутовой так хлопал, что у соседей заложило уши, и его жена Галя шикала на него и толкала локтем под бок. Занавес вновь открылся: на сцене стоял растерянный Левченко и остальные смущённые персонажи. С актёров стал слетать хмель, они неумело кланялись, зал продолжал хлопать, некоторые женщины, в том числе и Катерина, смахивали слезу...
      Молодцы! Браво! - неслось из зала.
      Занавес окончательно закрылся, из-за него крикнули: "Всё!", и зрители стали понемногу расходиться. Когда зал опустел, на сцене началось невообразимое: счастливые актёры тискали друг друга в объятиях, кричали, обнимали Валентину Васильевну, попытались "качать" режиссёра, но он не дался. Ветеринар и Клаша целовались взасос. На сцену пробрался Пётр Поликарпович:
      - Ну, молодцы! Ну, удивили! - наградил рукопожатием каждого из актёров, руку Сергея тряс долго и сказал: "Талант!". Потом, обращаясь к завклубом:
      - Посылаю вас на районный смотр!
      Бутыль снова пошла гулять по столу. Держа в руке стакан, слово взял Аркадий Семёнович, глаза его блестели:
      - Друзья мои! Сегодня у нас премьера... Двойной праздник! Поздравляю вас, друзья! Я люблю вас! Я пью за театр... За женщин... За искусство!