Я – человек фантастически, феерически счастливый!
Ну, сами посудите: разменял седьмой десяток… всю жизнь прожил с одной женщиной… сыновья… внуки…
А тут, как бонус от судьбы: мама у меня жива. Ей девяносто скоро. Не могу сказать, что здорова, но по-прежнему печёт вкуснейшие свои пироги и торты, а к приезду правнуков лепит вареники с картошкой, которые те обожают.
Однако, когда я вчера пришёл к ней, она заговорила о «семейном архиве». Ну, чтобы назвать это «архивом», следует применить гиперболу – так, пачка старых писем, крест – накрест перевязанная голубенькой тесёмочкой с бантиком в центре. Протягивает мама моя мне эту святую для неё пачечку пожелтевших конвертов:
- Ты, сынок, не выбрасывай их. Сохрани и Алисоньке, внучке своей, передай, когда почувствуешь, что и тебе уже уходить пора. Она тоже пусть хранит, чтобы и своим внукам передать. Это наши письма к дедушке. Довоенные. Я тогда только – только в школу пошла, а его в ГУЛаг отправили. Сам знаешь, какое время было. Он «твердокаменным большевиком» был и всё никак поверить не мог, что власть, которой он больше жизни доверял, так жестоко с ним обошлась. А бабушка нам с сестрой говорила, что дедушка в лагерях. Только не уточняла в каких. И писала ему письма, которые всегда начинались одинаково: «Здравствуй, дорогой мой супруг Иван…» Когда она эти письма писала, то мы с сестрой тихо сидели по обе стороны от неё, сложив руки на столе, как учили в школе, и следили за пером в бабушкиной руке, которое неторопливо ползло по бумаге, выводя идеально округлые и чёткие буквы. Я однажды попросила её: «Бабуля! А я можно письмо дедушке тоже напишу?..» Она на меня долго так и словно бы сквозь поглядела, потом только ответила: «Конечно, Викуля. Он, думаю, рад очень будет…»
Мама опустила морщинистую ладошку свою со скрюченными подагрой пальцами на заветные письма, лежавшие у неё на коленях, и тоже посмотрела на меня «сквозь». Затем продолжила:
- Тут и то моё письмо к дедушке тоже есть…
Потом засуетилась, почти вскочила со стула, опираясь на тросточку:
- Что же это я тебя разговорами угощаю да старыми бумажками! Ты ведь с работы, голодный! Пойдём, кормить тебя буду…
Вечером только, ложась уже спать, вспомнил я про мамин «архив» и, почему-то волнуясь, развязал заветную тесёмочку. В самом верхнем конверте было мамино письмо к моему прадеду, которого я никогда не видел. Почерк мамин узнал сразу: здесь, в письме, он детский ещё совсем, но рука мамина вполне узнаваема:
« Здравствуй, дорогой супруг дедушка!
Это я тебе пишу письмо, твоя младшая внучка Вика. У нас всё хорошо. Мы с Тамарой ходим в школу, я в первый класс, а она в третий. Учимся хорошо, особенно Томочка: у неё одни пятёрки. А у меня иногда четвёрки бывают… ну, или даже тройки. И двойки… Но – редко!..
Мама с папой нас к бабушке привезли, потому что у них работы много и следить за нами некому. Я так обрадовалась, когда они сказали, что мы с сестрой к вам поедем. А когда приехали, то бабушка сказала, что тебя нет, потому что ты в лагерь уехал. Надолго.
Я так невозможно тебе завидовала! Хоть бабушка и сказала, что ваш лагерь там, где холодно, на севере. Но всё равно же хорошо – лагерь же ведь. Вы там, наверное, по пионерскому горну утром встаёте, да? Дедушка! А ты на зарядку ходишь? А то ведь за здоровьем следить же надо! Ты смотри, не лентяйничай. И кушай хорошо, потому что бабушка говорила, что тот, кто хорошо кушает, и работает хорошо. А вы ведь там работаете. Нам с Томой бабушка рассказывала, что вы землю копаете и новую реку выкапываете, чтобы Москва наша стала «портом пяти морей». Вот мне радостно как, что мой дедушка даже может целую реку выкопать! Я в школе про это хотела рассказать на сборе октябрятского звена, но бабушка почему-то плакать начала и сказала, чтобы я этого не делала… А почему – не сказала. И вообще просила, чтобы мы про тебя ни с кем не разговаривали. А мне так хочется, чтобы все про тебя знали, потому что ты сначала на коне воевал, а потом на скрипке играл. А теперь вот в лагере живёшь и работаешь на благо нашей советской родины.
Дедушка! А тебе медаль за хорошую работу дадут? А ты на скрипке после работы играешь? Ты играй, смотри, а то вот вернёшься домой, и тебя в оркестр обратно не возьмут, потому что ты все ноты позабываешь… А вообще-то, дедушка, если не хочешь, не играй на скрипке. Меня мама с папой тоже заставляли на ней играть, но она противная. Хорошо, что когда к бабушке ехали, то скрипку дома забыли. И я теперь не играю. А если даже ты все ноты забудешь, я всё равно тебя любить буду. И ждать, когда ты из своего лагеря вернёшься. Скорей возвращайся, дедушка! Я скучаю по тебе!!.
Твоя внучка Виктория».
… Иду на кухню и долго курю в форточку. Потому что знаю, что это письмо прадед мой так никогда и не прочитал, потому что… Потому что не было его уже на белом свете к тому времени!..
А прабабушка писал ему всё равно письма, потому что скучала и ждала… Всю оставшуюся жизнь ждала и хотела, чтобы он, когда вернётся, все эти письма прочитал.
