Москва».
Вступительную статью к ним написал В.Я. Адарюков. Он считал большой заслугой Соколова воскрешение литографии, основательно вытесненной к тому времени фотографией и другими механическими способами воспроизведения. Адарюков писал о работах Соколова: «Эти превосходные литографии положительно отмечены печатью отличного дарования и производят свежее и глубокое впечатление. По превосходному рисунку, тонкости исполнения, гармоничности красок, умелому подбору тонов и их глубине литографии В.И. Соколова напоминают знаменитые работы В.Ф. Тимма – самую блестящую эпоху расцвета у нас литографии. Подобно своему учителю Левитану, В.И. Соколов элегичен, какая-то тихая грусть, левитановское настроение чувствуются во многих его работах. Видна громадная любовь к старине, большой вкус в выборе мотивов, напряженное любование натурой, тонкая и гармоническая передача природы. Техника В.И. Соколова уверенна, даже виртуозна, но без хвастовства техникой, которое отличает некультурного художника» (20). Художник увлекся и линогравюрой, брал уроки у того же И.Н. Павлова. В этой технике он сделал несколько серий, в том числе «Сергиев Посад» (21).
В 1920 году Соколов был приглашен на работу в Комиссию по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры, председателем которой он стал впоследствии, а затем продолжил работу в созданном комиссией Сергиевском историко-художественном музее (1925–1928). Здесь он устраивал выставки – художественную, кустарную, архитектурную, выставку шитья и тканей XIX века, выставку гравюр (22). Воссоздание им образов любимого города не прекращалось: в 1927 году он выполнил в технике ксилографии иллюстрации к путеводителю по Сергиевскому музею (23). Здесь же, в Сергиевском музее, открылась и его выставка – первая персональная выставка в летописи художественной жизни города (1928).
Любовь художника к «Руси уходящей» несомненна. Рассматривая цикл цветных литографий Соколова «Сергиев Посад», порой кажется, что художник часто и места не выбирал: где остановится, там и рисует. Скажем, на литографии «Митрополичьи покои» виден только фрагмент фасада, показанный как-то сбоку, наискосок, в изображении Каличьей башни (литография «Северная стена») художник позволяет себе срезать изумительно стройный шатер, – именно так, «вдруг», на ходу он увидел эти изумительные здания. Та же живость – в восприятии цвета: художник любит изображать деревянные строения за теплоту их тона, особенно заметную в осеннюю пору, когда желтая листва деревьев оживляет пейзаж («Ильинская слободка», «Церковь Успения Божией Матери в Гефсиманском ските»). Интересно сопоставить литографии Соколова, сделанные в 1916 и в 1917 годах.
В более ранних вещах контуры очерчены темными линиями, что напоминает его работы в области прикладного искусства. Художник стремится оживить пейзаж разными способами – то введением человеческих фигур, то декорировкой ярко-красным цветом («Иконные лавки», «Успенские ворота лавры»). В 1917 году Соколов уходит от этого. Исчезает жесткость контуров. Теплые мягкие краски создают единую цветовую гамму. Есть чудное русское слово – «сумерничать».
Оно словно бы звучит в некоторых работах художника. В них тишина, задумчивость… Снег теряет свою белизну, сглаживаются цветовые контрасты, возникает особое ощущение вечернего уюта в час, когда сумерки как бы сливают воедино цвет неба и цвет снега («Пятницкая церковь»). Заиндевевшие купола и деревья будто растворяются в туманном воздухе («Успенский собор»). Снизу подступают вечерние тени, только вспыхивает кусочек стены в луче закатного солнца («Митрополичьи покои», «Паперть Трапезной церкви»). Небо Владимира Соколова – золотое, палевое, светло-серое с теплыми отсветами, светоносное небо Сергиева Посада… Не о таком ли небе писал Борис Шергин, глядя на небо над Радонежской землей? Каким видел это небо преподобный Сергий, таким видим и мы. «…Какова эта ненаглядная, серо-жемчужная таинственная пелена бывала тысячу лет назад, такова эта таинственная жемчужность и сейчас» (24).
Константин Юон увидел Сергиев Посад свежим взглядом приезжего и создал праздничный образ города. Владимир Соколов смотрел на Посад как на что-то родное, свое, привычное. В его литографиях 1917 года облик города отмечен печальной, проникновенной красотой.
Примечания
1 Юон К.Ф. Автобиография. М., 1926. С. 50.
2 Эфрос Абрам // Выставка картин К.Ф. Юона. М., 1926. С. 14.
3 Юон К.Ф. Автобиография. С. 24.
4 Юон К.Ф. Москва в моем творчестве. М., 1958. С. 32.
5 Машковцев Н. // Выставка картин К.Ф. Юона. С. 21.
6 Эфрос Абрам // Выставка картин К.Ф. Юона. С. 14.
7 Юон К.Ф. Москва в моем творчестве. С. 16.
8Павлов И.Н. Моя жизнь и встречи. М., 1949. С. 185.
9 Морозов Сергей Тимофеевич (1862–1950), меценат. Финансировал журнал «Мир искусства», основал Торгово-промышленный музей кустарных изделий (1885).
10 Глаголь Сергей, Грабарь Игорь. Исаак Ильич Левитан. Жизнь и творчество. М., изд. Кнебель. С. 71.
11 Архив СПМЗ. Инв. НА-5. Л. 2.
12 Там же. Инв. НА-5. Л. 18.
13 Там же. Инв. НА-5. Л. 39.
14 Архив СПМЗ. Инв. НА-1/44. Л. 11.
15 Горожанина С., Куценко Е. Вступительная статья к буклету «Владимир Соколов». Загорск, 1990. С. 4.
16 Архив СПМЗ. Инв. НА-1/44. Л. 14.
17 Павлов И.Н. Моя жизнь и встречи. С. 169.
18 Там же. С. 170-171.
19 Глаголь Сергей. Вступительная статья к альбому «Владимир Соколов. Сергиев Посад. Автолитографии». М., 1916–1917. Сергей Глаголь – псевдоним Голоушева Сергея Сергеевича, художественного критика, организовавшего графические мастерские при Строгановском училище.
20 Адарюков В.Я. Автолитографии Владимира Ивановича Соколова. Вступительная статья к альбомам «Уголки Сергиева Посада» и «Старая Москва». М., 1922.
Адарюков Владимир Яковлевич (1863–1932), коллекционер и библиограф, заведующий гравюрным кабинетом Музея изобразительных искусств, почетный председатель Общества друзей книги.
21 Дульский П.М. В.И. Соколов // Казанский библиофил, 1921. Дульский Петр Максимилианович (1879–1956), художник, искусствовед, педагог, музейный деятель. С 1918 г. – заведующий художественным отделом Казанского губернского музея (позднее Государственного музея ТАССР).
22 Архив СПМЗ. Инв. НА-1/44. Л. 12.
23 Путеводитель не вышел в свет. В технике ксилографии Соколов работал и в 1930-е годы.
24 Шергин Борис. Изящные мастера. М., 1990. С. 370–371.
ПРИЛОЖЕНИЕ 3
"Отчизны неслабеющий магнит" (http://artposad.ru/html/razdel/history_p1_ru.html )
У нас для писателя есть два прекраснейших
города: Питер и Сергиев.
М.М. Пришвин
Всякий, кто знает слово "сказка",
обязательно скажет про Загорск
Т.А.Маврина
"Магнитом" назвал Сергиевскую землю в одном из своих стихотворений талантливый местный поэт А.Ф. Чиков. Это определение, как нельзя лучше характеризует то качество нашего края, которое заставляло многих художников России возвращаться сюда, оставаться, переезжать навсегда… Магнетизм, необычайная притягательность, которой обладает город и его окрестности уже не раз служили предметом обсуждения… Сегодня речь пойдет о местной художественной жизни, которая формировалась теми, кто испытал на себе притяжение Сергиева Посада, кто создавал на этой земле свои произведения, кто сплачивал творческие силы в единую организацию.
Среди отделений Союза художников России - Сергиево-Посадское - несомненно, занимает одно из ведущих мест, как по численности, так и творческой устремлённости художественного коллектива. Свой юбилей оно встретило в сложное для Родины время. Перемены в российской жизни повлияли на художественную культуру города, на творчество местных мастеров искусства. Однако ничто не властно разрушить один из самобытных родников изобразительного искусства на Сергиевской земле.
Её историческое прошлое знаменательно многими событиями, связанными с многовековыми традициями России, сложными и противоречивыми, трагическими и героическими перекрёстками судеб русского народа. Культурные корни здесь вплетены в духовную мощь исторического прошлого Родины. И сегодня дарование выдающихся сергиевопосадцев неизменно вызывает восторженные отклики среди любителей искусства.
Особой притягательностью обладал Сергиевский посад для мастеров отечественного искусства. Одни видели в нём воплощение могучего русского духа и русского менталитета, другие ценили его как своеобразную книгу истории искусства, которую можно как бы перелистывать, переходя от памятника к памятнику, третьи открывали в своих работах особый поэтический смысл этого провинциального подмосковного города.
Здесь ещё одной своей гранью раскрылся мощный полифонический талант К.Ф. Юона. Многократно запечатлённые на его полотнах, Троице-Сергиева Лавра и Сергиевский посад, предстают перед сегодняшними зрителями не как величайшие и величественные архитектурные комплексы, а как поэтические метафоры прошлого. Навсегда останется в памяти однажды увиденный небольшой "прозрачный" холст "Купола и ласточки". Неоднократно повторенные сюжеты: "Лавра с Блинной горы", "К Троице", "Уголок Сергиевского посада", "Внутренний вид лавры" сложились у художника в целый графический альбом, уникальный экземпляр которого с авторской раскраской хранится в собрании Сергиево-Посадского музея-заповедника. Там же находится и небольшое полотно с изображением внутреннего лаврского дворика.
М.В. Нестеров бывал здесь, пожалуй, не меньше К.Ф. Юона. Глубокая религиозность и острота восприятия исторических сюжетов, умение как бы приблизить прошлое, материализовать его в зримых образах, позволили мастеру создать поистине великие произведения. И в этом художественном процессе Сергиевский посад, как арена многих значительных событий русской истории, был для него незаменимым. "Видение отроку Варфоломею", "Юность преподобного Сергия", "Труды преподобного Сергия", "Философы", "Под благовест", "Пустынник" - вот далеко не полный перечень полотен, замысел которых и эскизы к которым делались в посаде и его окрестностях. Останавливаясь в гостинице Черниговского скита или на Вифанке у "бабы Бизяихи", он слал в Москву родным письма, полные любви к этим местам, в которых, например, есть такие строки: "Вот я и снова под Москвой, у "Сергия". Наслаждаюсь воспоминаниями молодости, чуть не каждый куст и бугорок напоминает былое, невозвратную юность, молодое творчество. Сегодня видел оригинал ёлочки для "Пустынника", за восемнадцать лет она стала елью, кудрявой стройной. Правда за эти годы вырос и я, но не стал ни стройным, ни кудрявым, а обидно".
А потом, он вновь и вновь, как заколдованный, возвращался сюда. Существуют предания, что юного Варфоломея он писал с больной девочки, встреченной им в деревне Комякино, пейзаж для этого полотна - в Радонеже, а изображения о. Павла Флоренского и Булгакова для "Философов" - в саду дома на Дворянской улице. Именно в Посаде возник замысел ещё одного известного произведения М.В. Нестерова - "За приворотным зельем" и были сделаны его эскизы.
Если К.Ф. Юон и М.В. Нестеров, влюблённые в это место неоднократно бывали здесь и до, и после революционных бурь, то Б.М. Кустодиев оказался здесь всего один раз 12-15 апреля 1912 г., когда перед ним обозначилась проблема написания заказанного ему
