своих все равно придется. Я, знаешь ли, и не встречал таких, чтобы не сдавали. Это только в фильмах героических своих не сдают, а на самом деле, все колются. Вопрос лишь в том, сколько времени это займет. Нет таких, кого сломать нельзя. Потому и ты запомни, что нет ничего страшнее плена. В чужих руках, когда окажешься, смерти будешь просить, как милости. И, совсем не факт, что тебе ее окажут…
Николаич сощурился чуть сильнее, чем обычно и отвернулся. Некоторое время ехали молча. Витька посматривал в окно, но интуитивно ждал продолжения разговора. Через пару минут атаман продолжил:
- Понравился он мне, почему то. Несмотря на то, что крови на нем было не мало, но как достойный враг, уважение вызвал сразу. Он много что рассказал, но умолчал, конечно, еще больше. И, не знаю почему, не стал я качать информацию и проверять то, что он наговорил. Он попросил минуту помолиться – я позволил. И, представляешь, сам сказал, что «готов», когда закончил.
Николаич опять сильно прищурился и отвернулся. Витьке показалось даже, что под густыми бровями атамана блеснула влага.
- Пожалел я его, и прикончил сразу. Можно было бы еще покачать информацию, но я уж не мог. Пожалел… Хм… Вот, теперь думаю, что в свое время может и меня кто то так же пожалеет… Хотя это навряд ли… Поэтому, запомни, Витюша, еще раз тебе повторю - нет ничего паскудней плена. Бойся только его, все остальное не так страшно.
Этот день и необычный разговор с атаманом запомнился Витьке особо. Позже, уже не только поверив, но и увидев собственными глазами, как развязывают языки пленным, он до конца прочувствовал ужасный смысл слов - «качнуть информацию». Заматерев в боевых операциях, в критических ситуациях он боялся только одного – попасть живым в руки врага. Этот страх поселился в его душе и уже не оставлял никогда. Кроме назиданий о плене, из слов, сказанных атаманом в тот день, в его голове засела еще одно знание. Витьке не пришлось им воспользоваться, но он навсегда запомнил: при необходимости - восемьсот грамм будет достаточно…
И этот не исключение.
