ЖИЗНЬ длиной в два ДНЯ

городе!
И  быстро выпрыгнув из вагона,  он растворился в густой людской массе.   Пожав плечами,  Сергей тоже вышел на перрон.

  И снова это ощущение нереальности. Сколько вокруг цвета, шума, музыки. Да и сам воздух, хоть и  для искушенного человека  это  был смог, пропитанный запахами мазута,  железа,   нагретого асфальта,  для  Сергея  же он казался живительным.  Ведь он не шел ни в какое сравнение с жестким, пыльным,  перехватывающим дыхание,  опаленным войной,  воздухом Афганистана.
 Сергей  снова  неторопливо шел по улице и смотрел. Смотрел на всех этих таких беззаботных и добрых людей.   Ему было хорошо,  очень  хорошо.  Казалось, жизнь началась заново!  Теперь-то он знает ей цену! Знает цену смерти, подлости, трусости.  Знает цену обезумевшим от ненависти  душманам,  которые, казалось,  вовсе не боятся умирать.  Знал цену взглядам,   которыми смотрели на него жители кишлаков,  атакуемых и взятых его батальоном.
 Даже внезапно увидав выбегающего из подъезда мальчугана, лет 12-ти,  который нес мячик, Сергей почему-то вспомнил глаза того  афганского пацана, который лежал с оторванной взрывом мины ногой, он сжимал в руках автомат, и ненавидяще смотрел   побелевшими от невыносимой боли глазами  на медленно подходивших русских солдат.  Что-то кричал им на своем гортанном языке, а потом, как-то извернувшись,  уткнул дуло автомата себе в живот,  и нажал  спусковой крючок.
Встряхнув головой,  Сергей отогнал от себя навязчивое видение,  и,  заметив  подъезжающее такси,  махнул рукой.  Назвав водителю адрес,  и спросив разрешения закурить, Сергей откинулся в удобном кресле и прикрыл глаза.  Все-таки  слишком много событий произошло за эти сутки, и он  просто очень устал. Доехали они быстро.  Мать Толика жила практически в центре города.

Позвонив в квартиру,  Сергей поздоровался с маленькой  ужасно худой женщиной,  и сказал,  что он привез ей  привет от сына.  Радостно всплеснув руками,  она  пригласила его пройти.   Сама стала суетиться, накрывая на стол в большой комнате.
- Сейчас,  сынок, сейчас покушаем!   Ты выпьешь немного? Расскажешь мне, как  там, мой Толичка!?  Так, погоди, я быстро.
-Теть Вер, а может на кухне? Ну чего нам в этой зале то делать?
-Нет, нет, это праздник! Ты куришь, Сережа? Сейчас,- она поставила перед ним тяжелую стеклянную пепельницу и снова вышла на кухню.

Сергей, молча, курил, разглядывая неприхотливый интерьер комнаты. Мебель была старенькая, но аккуратно начищенная и блестела как в магазине когда-то. На стене висела большая фотография в рамке. Толик, молодой, задорно улыбающийся выпускник в непримятом еще «взрослом» костюме. Сергей не заметил, как тетя Вера быстро и красиво накрыла на стол. Из бездумного оцепенения его вывел тихий голос.
- Ну что, Сергей, за возвращение?
- Да, теть Вер, и за тех, кто «за речкой»,- заметив ее недоуменный взгляд Сергей  добавил, - мы так Афган называем.
Они выпили, потом, пока Сергей с удовольствием ел, тетя Вера рассказывала о том, как она уже ждет, не дождется своего Толеньку. Может тогда, они что и придумают с этой бедой. Уловив, что-то непривычное в разговоре, Сергей поднял голову и посмотрел ей в глаза.
- С какой бедой теть Вер?
Женщина внезапно заплакала.
- Беда у меня, Сереженька, заболела я нечаянно, - это так жалобно прозвучало, что Сергей оторопел
- Так лечиться ведь надо, что же вы так то?
- Лечиться, ну да, надо, сынок. Но болезнь у меня такая, что уже, наверное, и не вылечат, а денег много надо, а где брать то?- горестно прошептала женщина.
- Ой! Да, совсем же забыл, - Сергей запустил руку в карман брюк и достал пачечку денег.
- Вот, это вам Толик передал, я же и приехал их вам завезти.
- А откуда деньги то? - испуганно спросила женщина.
- Двы не бойтесь, это мы там подработать смогли, сэкономили немножко, берите, берите не бойтесь.
- А сколько здесь?- внезапно с надеждой в голосе спросила женщина.
-Три тысячи, тетя Вера, вот вам и на лечение будет.
- Три, - глаза женщины снова потухли, - мне, Сережа, тридцать надо, вот ведь..
- Тридцать? Нифигассе!- что же такое то у вас?
- Рак у меня, Сереженька, беда то, какая, только ты Толику не пиши,  говорят врачи, надо костный мозг чистить или менять, а это только в Москве или заграницей.
Сергей обескуражено молчал, не понимая до конца о чем говорит ему Толина мама.
- Сказали надо тысяч двадцать не меньше собрать, чтобы все сделали. Ужас-то, какой, где брать то такие деньжищи? Я уже думала, прости меня Господи,- женщина быстро перекрестилась, - от моей мамы, Толиной бабушки полгода назад квартира осталась, хорошая, большая, трехкомнатная. Мой отец работал в обкоме комсомола, еще тогда получили. Я ее хотела Толику, на жизнь, а тут вот думала уже, может продать? Очень уж хочется его из армии то дождаться. А тут вон оно как.


Она стояла, обессилено повесив руки вдоль щупленького тела и из  ее глаз быстро, одна за другой, скатывались слезинки. По сердцу Сергея как будто бы резануло штык-ножом.
- Тетя Вера! Да что же вы думаете, Тольке какая-то квартира дороже собственной матери? Как вам не стыдно так говорить, мы же только о вас, о матерях, ну у кого нет девушки, только и думаем!. Может я  чем могу вам помочь?
- Даже не знаю, Сережа, но раз ты так говоришь, мои знакомые узнавали, вроде директор рынка хотел купить и деньги давал неплохие. Но я не ответила, да и боюсь я, никогда не занималась такими делами. Вот. Может быть, ты узнаешь? Это не далеко, я провожу. Просто спросить, договориться, узнать. Ты прав, надо попробовать лечиться, что же это, сын придет, а мать совсем больная будет. НЕТ! Давай сходим,  Сереженька!
В глазах пожилой женщины («а ведь ей, пожалуй, и не больше сорока», - с удивлением вдруг подумал Сергей, вспомнив свою маму), уже плескался радостный огонек веры и надежды.

До рынка они и впрямь  дошли быстро, пройдя шумную южную многоголосицу рядов, тетя Вера показала Сергею на двухэтажное здание.
-Вот контора ихняя, Казбек Виссарионович директора зовут, он собирался покупать. Сходишь? Я здесь тебя подожду, посижу, - она кивнула на лавочку, стоявшую возле палисадника.
Сергей упруго взбежал по лестнице на второй этаж, толкнув дверь с зеркальной табличкой  «ДИРЕКТОР», он спросил у сидевшей в приемной женщины.
- Можно?
- Вы по какому вопросу? - невозмутимо спросила та,- вам назначено?
- Я по поводу квартиры на Советской площади,- ответил он.
Секретарь, вскинув голову, внимательно на него посмотрела и сказала:
- Cейчас узнаю.

Выйдя из  кабинета, он показала ему рукой на дверь,- проходите, ждет.
В кабинете, за большим столом вальяжно развалился совсем не старый мужчина в белоснежной, расстегнутой рубашке. Пристально рассмотрев визитера выпуклыми оливковыми глазами, он спросил, с еле слышным акцентом.
-Какое отношение к квартире имеешь, дорогой? Сын? Вернулся?
- Нет не сын, друг. Мама его попросила помочь, узнать, сколько вы можете заплатить за эту квартиру?
- Неправильный вопрос,- улыбнулся директор,- не «сколько могу», а сколько заплачу. Я слышал, хозяйке операция нужна, дорогостоящая операция?- он вопросительно глянул Сергею прямо в глаза.
- Да ей нужна пересадка костного мозга, это очень дорого,- ответил Сергей.
-Вот и давай договоримся так, пусть она оформляет на меня бумаги, а я все сделаю и все оплачу. Хоп!?
- Да, спасибо, мы так и сделаем, она сейчас зайдет, и вы скажите нам, что нужно.
- Пусть сама приходит, кто ты ей? Зачем чужой человек в деле? Не обману,- улыбнулся грузин.

Выйдя на улицу, Сергей рассказал женщине, о чем они договорились, и  что ее ждут.
- Конечно, конечно, если вылечат, пусть забирает, мы и в двух комнатах разместимся, а женится Толик, я к брату уеду в деревню, тут рядом. И раскрасневшаяся и разрумянившееся от вдруг вспыхнувшей надежды женщина заторопилась в здание.

Сергей с удовольствием закурил, откинувшись на удобную спинку скамейки. Внезапно его внимание привлек прилавок с развешенными на нем синими штанами. «Так это же джинсы!» Сергей вспомнил о том, что говорили, что в этом городе какая-то единственная в Союзе фабрика шьет эти такие дефицитные брюки. Быстро встав, он направился к этому прилавку, по пути  нечаянно сильно толкнул идущего сбоку парня, тот грязно выматерился и Сергей уже хотел миролюбиво извиниться, но внезапно услышал голос.
-Резо, а вот это и есть тот больной, что в поезде на меня наехал. Угрожал еще…
Повернув голову, Сергей увидал своего недавнего попутчика, стоявшего в группе молодых парней, которые явно чувствовали себя на рынке, как рыба в воде.
-Резо, давай ему рыло начистим,  для прописки, и чтобы нас «центровых» уважал,- продолжал вещать тот.
-Да вы что, ребята?- удивленно переспросил Сергей,- я ведь ничего ему не сделал, он просто про Афган…

- Так ты оттель что ли?- бесцеремонно перебил его еще один парень, -как вы уже всех достали свой войной, а че без медальки какой? Оттуда  же все героями приезжают,- заржал он.
Снова жаркая волна стала подниматься внутри, Сергей крепко сжал кулаки, но заставил себя спокойно ответить:
- Мы не сами ехали, нас послали туда, понимаешь? Там… Там война ребята, настоящая война. Я просто хотел джинсы себе купить, давайте разойдемся, меня тут женщина ждет.
- Ах ты блин, так он еще и телок наших снимает, и джинсы покупает, лавэ у него видать, там не меряно, Резо, ну что же ты? - это снова говорил тот попутчик, который убежал из тамбура вагона. Резо задумчиво скривил тонкие губы:
-Побазарить то можно конечно, пошли солдатик, отойдем, объяснишь людям, почему ведешь себя так, денег дашь, немного выпьем, поговорим, пошли туда.
Он кивнул головой в проход между киосками. Сергей согласно кивнул, но сказал:
- Ребята, если вы чего надумали, так зря это. Я в разведке служил, и молча, вошел в проход.
- Разведчик он, - внезапно услыхал он вопль попутчика и, оборачиваясь, успел заметить в его руках обмотанный изолентой обрубок тяжелой металлической трубки.

Сделать шаг назад он просто не сумел,  помешала стенка киоска, в голове взорвалось и все вокруг снова затопило яркое, палящее солнце Афгана.

Когда тетя Вера вышла из конторы, счастливая и довольная тем, что все проблемы брался решать Казбек Виссарионович, она увидела стоящую у киосков машину скорой помощи, милицейский УАЗик, и большую толпу молчаливо стоящих людей. Сердце кольнуло. Подошла она в тот момент, когда носилки ставили в карету скорой помощи. Увидав бледное, окровавленное лицо Сергея, женщина громко вскрикнула и потеряла сознание, их везли в одной машине…

Потом… Потом все было уже не так. Прилетевшая мать Сергея, осунувшаяся и похудевшая, глядя на молодого хирурга выплаканными до донышка, ставшими бесцветными глазами, только и смогла спросить:
- Доктор, ну как он? Он же только с войны вернулся. С афгана, как же так то? За что,  доктор?
Тот хмуро отворачивал в сторону взгляд, потом нервно сжав зубами сигарету,  ответил:
-Да не знаю я, мать! Не знаю! Знаю только,  что жив пока ваш сын, в коме он, в глубокой коме. Черепно-мозговая. Никто ничего сказать не может, случается по всякому, есть случаи, что и через десять лет выходят из нее, не знаю! С Афгана, говорите? Давно вернулся?
- Два дня назад,- растерянно ответила мать, - Боже мой! Ведь всего ДВА дня назад!
- Думаю, он теперь снова там, откуда пришел. И чем этот его поход закончится, мать,- доктор безнадежно махнул рукой и, ссутулившись, побрел