Прощение

устраивало. Сегодня у него был последний день подготовки, а утром час «икс». Час, который должен был стать достижением новой ступени.
Рабочий день Базира промелькнул быстро. Он вернулся к полуночи домой, рассчитывая проглотить свой остывший ужин, поспать пару часов, а затем углубиться в повторение. Но Базир не нашёл на столе привычного ужина. В доме было темно, на столе пусто.
–Обиделась…– пробормотал Базир. – Ну ладно, утром помирюсь.
От отсутствия ужина он не расстроился. Голова его была занята не тем. В конце концов, поддержала его желудок мысль, что еда отвлекает и расслабляет ум и Базир направился к себе. Но, проходя мимо комнаты сестры, остановился – дверь была открыта.
–Шарлотта? – Базир, уже чувствуя неизбежные беды, заглянул внутрь. Темнота отозвалась, а сестра нет.
Её не было в доме, несмотря на поздний час.
Прежде Базир никогда бы не подумал о себе как о человеке, переживающем за других. Но часы отбивали безучастное и безжалостное время, а Базир не находил себе места. Учеба и повтор не шёл ему в голову, билась лишь мысль: где сестра?
Подруг у неё не было, в швейном отделении всё было закрыто – это Базир знал наверняка. Оставалось метаться. Конечно, Шарлотта была уже самостоятельной личностью, ей было девятнадцать лет, и она могла нести ответственность за все свои поступки, но покоя Базиру не было. прежде Шарлотта не позволяла себе такого вольного поведения и этот день, перед решающей аттестацией, не был лучшим моментом для проявления подобного безобразия.
Базир догадывался, что отсутствие Шарлотты связано с Фентором, с этим мерзавцем, и это бесило его ещё больше: из-за него она плакала, а теперь из-за него её нет, и нервничать почему-то должен Базир!
Она явилась к двум. Явилась такой, что Базир даже поперхнулся на полуслове, и во все глаза уставился на сестру. Она была пьяна! Впервые пьяна! А в глазах такая тоска и горе…
–Привет…– вымолвила с трудом Шарлотта, покачиваясь. Она не могла стоять твердо, взгляд её никак не мог сфокусироваться на Базире.
Базир отмер и напустился на неё:
–Явилась! Ты часы слышала? Где ты была? С кем шлялась?  С Фентором?
Она кивнула и вдруг призналась:
–Я такое соверши-ила…я ему призналась! А он…– Шарлотта безобразно перекрестила рот. Выпитое давало о себе знать с непривычки.
–Дура! – громыхнул Базир. сочувствия в нём не было. облегчение от прихода Шарлотты сменилось гневом.
–Мне плохо, – вдруг тихо и нетвёрдо произнесла Шарлотта и оперлась на стену спиной. – Оч-чень.
–Всем плохо! – гаркнул Базир. – и мне лично от того, что через несколько часов у меня аттестация, к которой я готовлюсь уже не первый месяц, а я ни повторить, ни поспать не могу. Из-за тебя не могу! Уперлась и ничего не приготовила, не предупредила!
–Мне плохо…– повторила Шарлотта. Взгляд её стал трезветь. Она собралась с мыслями и смогла сфокусироваться на брате.
–Спать иди, пьянь! – Базир неистовствовал. – Завтра поговорим! Ну? Пошла!
Она пошла. Так безропотно она ходила всюду, куда только посылал её Базир, начиная от целительских курсов и заканчивая ежедневной работой – монотонной и тусклой, как вся её блеклая и тоскливая жизнь.
–Иди, иди! – подбодрил Базир, но храбрясь скорее для себя самого.
И только когда закрылась за нею дверь, отделяя её нелепый мир от его собственного, блистательного мира со светлым будущим, Базир выдохнул окончательно: он разберётся с этим как-нибудь позже.
***
А позже так и не наступило. Утром Базир решил зайти к сестре, чтобы проверить её самочувствие и получить от неё её традиционное пожелание удачи, и встретил только окончательную безжизненность.
Шарлота была мертва и тело её уже закоченело. Базиру скажут, что она, разволновавшись, решила, очевидно, принять успокаивающий ивовый настой – пустой бутылёк из тёмного стекла валялся в изголовье постели, но ивовый настой дурно среагировал с алкоголем и остановил сердце юной Шарлотты. Таким образом, незнание и глупость портнихи призвали смерть.
Но Базир не поверит ни одному слову. Он, в отличие от многих церковников, которые не интересовались жизнью Шарлотты, точно помнит, что она училась на целителя в самом начале, а также знает, что взаимодействие настоек и хмеля – это основа курса.
А ещё потому что увидит на мертвенно бледном лице сестры спокойное выражение. Покой смерти – последний покой. Он поймёт, что она поступила так сознательно, но не выдаст её, иначе Церковь не позволит достойно проводить Шарлотту.
В этот день жизнь Базира изменится. Он не явится на аттестацию, да и приоритеты свои в скором времени пересмотрит. И до конца дней, после многих лет мук, после всех пережитых им и сотворённых интриг, после разочарований и побед, после попыток оправдаться перед Шарлоттой хотя бы в уме, Базир себя не простит.
Он будет спасать всех и каждого, кого только сможет, не думая о себе, надеясь вымолить у Шарлотты так прощение. Но Шарлотта ни разу не отзовётся ему из мира мёртвых, ни разу не придёт к нему, и не наступит для Базира прощения.
Базир всегда был и останется собою. Он будет винить себя одного в смерти Шарлотты, в её поступке, в извращении её смерти, и никогда не простит сам себя и своего равнодушия к её жалобному «мне плохо».
«Мне плохо…» – этот голос будет долетать до него сквозь года, сквозь ночи и пространства, и он будет испуганно вскакивать с постели, просыпаться в холодном поту и слышать свой же голос:
–Всем плохо! Спать иди, пьянь!
Но никогда уже Базир не поймёт, кричит он это в реальности или нет, где-то вдалеке звучит его голос, призраком прошлого?
–Мне плохо…– Шарлотта приходит во снах часто. Она бледна и юна. Напугана своей ошибкой, своим разбитым впервые сердцем.
А он гонит её, просыпается в страхе и в горе, хватается за голову, шепчет:
–Прости меня, прости меня…
Как жаль, что Базир никогда не узнает, что его мука обеспечена им самим, а Шарлотта не злилась на него никогда, и в последние минуты своей тихой жизни шептала то же самое, обращалась к брату, рыдала о нём сердцем, жалела, но не могла справиться с собою и своим горем, и проклинала себя за эту слабость, роковую дрянь, ведшую к призванной самостоятельно смерти.
А Базир проклинал себя за жизнь и равнодушие и вымаливал прощение у пустоты, всякий раз не желая это самое прощение принимать и снося своё бесконечное наказание.