О чем сегодня думает Буратино - 3.

                                                О чем сегодня думает Буратино – 3.

Буратино открыл компьютер и замер: «Боже мой! Одни бренды на первой полосе. Что это? Откуда столько? И стоимость у них какая, видел? Заоблачная. Всё высосано из пальца! До единого цента. Вижу, что современные сказки живее разумных побуждений. Поэтому, есть предложение: давай завалим Эйфелеву башню, Никита. Или Лувр. А хочешь, к ногтю прижмем дом Версаче? Или Майкрософт?»
- Нет, ну что ты. Пусть живут, - попытался я отгородиться от авантюр Буратино. - И зачем это тебе надо?
- Хочу заработать. Или ободрать кого-нить по деньгам. Пусть не зазнаются. Бывают и другие варианты, когда владельцы брендов сами просят их разорить, но об этом позже.
- А дальше что?
- Ничего нового. Цены на товары  услуги упадут, или поднимутся - все будет зависеть от степени наших пожеланий. Ты ж боксер в прошлом и знаешь запрещенные приемы, например, удар в корень носа – снизу. Один удар и любой амбал валится на пол, поэтому все в наших руках. Давай кого-нибудь завалим! А к носу своему, сам знаешь, я бережно отношусь – куда попало его не сую, а если и приходится, то только для удачи. Мне нельзя делать ошибки, Антоныч – нос оторвут, но с тобой мне не страшно.
  Через час мы были в Париже. «С чего начнем, с Лувра или Эйфелевой башни? – спросил Буратино.
- Мы возле башни, с нее и начнем знакомство, - задрал я голову вверх и сделал снимок на телефон. – Красота! Как там, нас учили? Красота спасет мир.
- И ты в это веришь? Обрати внимание – вокруг нас одни черные. И где бледнолицые парижане? Красивые парижанки? Кому из черных нужна красота? У них мозги заточены на одном желании: пожрать – ограбить – не работать. Поэтому, не красота спасет мир, а деньги, но денег не стало, значит и миру капец. В чём же сила красоты, брат? Нет её. Это выдумка. И где толпы туристов? Нет их, потому что денег ни у кого нет – испарились. А коль так, значит и красота скоро завянет.
- Ты не прав. Без красоты мы деградируем, а искусство уничтожает в человеке низменное. Значит нам нужна красота и ее надо сохранять.
- Да ты совсем поехал головой на старости лет, Никита. Откуда здесь, в Париже, столько красоты? Запомни: кто владеет старинной красотой – тот грабитель! Столетиями грабили и убивали, обманывали, жгли и насиловали, а теперь мы приезжаем в город на крови и наслаждаемся красотой? Это как называется – мазохизм? Идиотизм? Или умопомешательство? В кого мы превратились?
- Париж, это история……, - пытался я развеять мысли Буратино.
- У каждой истории есть название, у названия есть заказчик, а коль так, за историю надо кому-то отвечать. Как там у вас, у людей, вы пришли к победе демократии? Ахренеть – сами себе придумали оправдание в злодеяниях, и прикрыли это обложкой с названием «красота». Далеко вы зашли. Да ладно. Что дальше делать будем, ты подумал?
- Пока не решил.
- И не решишь. Вам, людям, на проблемы начхать и вы никогда не освободитесь от любимых брендов и привычек боготворить то, что вы назвали красотой. Что такое Эйфелева башня? Кусок железа ажурной формы, с помощью которого выкачивают деньги из туристов. Что такое Лувр? Дом с картинами, который вытягивает деньги из туристов. Что такое дом Версаче? Бирочка, прикрепленная к какой-то шмотке или сумочке, за которую платят бешенные деньги, причем не все, заметь, а только избранные, богатые, чтобы выделиться на общем фоне. А фон создают католические соборы и помпезность рекламы, от которых должна закружиться голова. И ВСЁ это, в общей сумме, как механизм извлечения средств - стоит баснословных денег. Астрономических! Я бы назвал все увиденное - полем чудес, со своими Алисами и Базилио, Буратинами и театрами от Карабасов.
- И что?
- А не проще ли, все это разрушить?
- Но зачем?
- Затем, что ЭТО всё уже не приносит доходов – одни убытки. Я и предложил тебе, чего скажешь - завалить, чтобы помочь Парижу. Содержание красоты слишком дорогое! Что заработали когда-то, давно – все назад пылесосом возвращается. Происходит медленное разорение красоты – ведь красота сама по себе не живет, она требует постоянных расходов, а прихода денег нет. Не-ту! От слова нет.
- Есть предложение?
- Имеется. Мы наделаем копий картин, скульптур, даже Эйфелеву башню заново склепаем – чуть меньшей высоты, и разместим в любом уездном городишке на берегу реки. Наставим столиков на улице под вывеской «кафе» и создадим для туристов условия – нате вам, пейте кофе и смотрите на картины известных художников, прикусывая башней Эйфеля.
- Думаешь, поедут туристы на всю эту красоту смотреть? – разобрал меня смех. – На кой черт, это надо туристам?
- Вот! Это я и хотел услышать от тебя. И нахрен это не надо туристам! Но для порядка – пусть это будет, если кому денег не жалко. А в Париж едут, чтобы отметиться – потешить самолюбие, или шмоткой обзавестись, как и заглянуть на часок в музей поглазеть на то, что по содержанию стоит денег. Не будем мы с тобой ничего валить – пусть живут! У них своя красота, у нас свои красоты, а люди пусть сами выбирают, что им нужно увидеть, Париж или Углич, Питер или Новгород – все зависит от количества денежных знаков. Поехали домой, Никита, дома все равно лучше – особенно, когда нет денег в кармане. Нам ближе природа!

  Через час мы сидели за самоваром и пили чай с медовыми пряниками. Пили из обыкновенной посуды, там не было отметок брендов, слушали из катушечного магнитофона музыку, а за окном светило солнышко, чтобы напомнить нам о планах на вечернюю рыбалку и про уху в казане на берегу реки.
  Уха была на славу в этот раз. Когда стемнело, Буратино уснул на песке, укрывшись брезентовой плащ-палаткой, а я смотрел на звезды и почему-то вспоминал Париж, который так и не стал для меня любимым городом. Наверно потому, что так и не появилось желания отстегивать деньги за то, что тебе не принадлежит, а чужое - оно и есть чужое, несмотря на то, что я люблю путешествовать.

                                      С уважением ко всем читателям    Никита Антонович.