Мария Вердеревская и её окружение
Бывают в истории культуры личности, хотя и не являющиеся великими творцами, но в силу своих человеческих качеств образующих вокруг себя некую ауру, вовлекающую большое число людей, как известных широко, так и малоизвестных, представляющих в совокупности самоё культуру. Таким человеком, собравшим около себя в течение недолгой жизни русскую музыкальную среду начиная с Г.И. Ломакина и кончая П.И. Чайковским и А.К. Лядовым – полный век русской музыки, и была Мария Васильевна Вердеревская.
Её имя не найдёшь в музыкальных энциклопедиях. Кем же она была? "Салонная певица-любительница" (А.М. Пружанский), "даровитая певица с натурой не слишком глубокой" (Г. Хубов), "певица-дилетантка" (А. Альшванг) – в общем, любительница.
С другой стороны, историк русской вокальной школы М.Л. Львов замечает, что значение таких любительниц пения в истории русской музыки выходит за грани домашнего музицирования, а говоря среди прочих любительниц о М.В. Вердеревской, считает, что её деятельность гораздо значительнее деятельности многих профессиональных певцов. Больше того, именно такие, как М.В. Вердеревская, гораздо в большей степени сохранили принципы русской вокальной школы – по сравнению с подневольными солистами императорских театров, среди которых лишь единицы осмеливались идти наперекор итальянским вкусам великосветского общества.
Мария Васильевна родилась в 1827 году в семье гражданского губернатора Сибири Василия Евграфовича Вердеревского, представителя древнего рода, известного с XIV века. Уже в привилегированном закрытом учебном Екатерининском институте она обратила на себя внимание необычайной живостью характера, великолепным голосом (сопрано) и удивительной музыкальностью. В институте её взял под своё крыло педагог с непростой судьбой Гавриил Иоакимович Ломакин (1812-1885), дав ей первые уроки вокала и игры на фортепиано.
Родился он крепостным Шереметевых, пел в капелле Д.Н. Шереметева с 10 лет, с 19 лет уже преподавал в ней, а с 1850 года был её руководителем. В 1874 году стал руководить знаменитым хором С.Д. Шереметева, с которым любили выступать великие В.М. Самойлов, Е.А. Лавровская, Дж. Рубини. Его учеником в хоре Училища правоведения был П.И. Чайковский. Вместе с М.А. Балакиревым в 1862 году Г. Ломакин основал Бесплатную музыкальную школу и был её первым директором. Его талант педагога, композитора и вокального теоретика ценили Ц.А. Кюи, А.Н. Серов, В.В. Стасов, а М.И. Глинка посвятил ему романсы "Пью за здравие Мэри" и "Не требуй песен от певца".
После окончания института в 1844 году Г.И. Ломакин передал свою ученицу известному итальянскому педагогу и певцу Д. Давиду-сыну. Ещё в институте она начала блистать на музыкальных вечерах, устраиваемых любимой (что бывает очень редко) инспектриссой Гогель. Пение Вердеревской на этих вечерах вспоминают все, кто оставил воспоминания (например, Наталия Грот – сестра известного географа и путешественника П.П. Семёнова-Тян-Шанского).
С 1845 года Вердеревская стала выступать в закрытых салонах, а затем в благотворительных концертах, и сразу же у неё сложилась репутация выдающейся исполнительницы.
П.А. Плетнёв, один из ближайших друзей А.С. Пушкина, вспоминал: "...Marie Вердеревская так восхитительно пела, что старик Энгельгардт, убираясь домой, прибавил: "Спешу, иначе боюсь не спать целую ночь, так хорошо петь не позволительно". Энгельгардт – это первый директор Царскосельского лицея Егор Антонович.
После этого концерта в салоне П.А. Плетнёва он, как ректор университета, стал регулярно приглашать певицу выступать на университетских музыкальных утренниках.
Там юная Мария Вердеревская познакомилась с А.С. Даргомыжским и стала его ученицей. Особенное пристрастие к женщинам-певицам было его отличительной чертой как вокального педагога. Это было связано, скорее всего, с тем, что женские голоса легче поддавались воспитанию интонационной выразительности.
Уже тогда Мария Васильевна пела исключительно русский репертуар – Глинку и Даргомыжского. Занятия с Александром Сергеевичем продолжались до отъезда певицы в Москву в 1858 году. Их дружба была основана на её женской привлекательности, выдающемся голосе, открытости и решительности характера, но, главное, она одна из первых его учениц прониклась интересом к его творчеству и проявила чуткость к его художественным замыслам. Она часто выступала в его авторских концертах в ансамбле с композитором. М.В. Вердеревская – первая исполнительница романсов Даргомыжского "Я сказала зачем" (посвящён ей), "Мне грустно", "Ты скоро меня позабудешь", "Моя милая, моя душечка". Часто в этих концертах выступала другая ученица композитора, Анна Ивановна Бунина (в замужестве Гирс, 1826-1867), дочь морского офицера Ивана Петровича Бунина, племянница известной писательницы А.П. Буниной, воспитанница Смольного института. А.И. Бунина обладала замечательным контральто (или, скорее всего, лирическим меццо-сопрано). Она также до Даргомыжского была ученицей Д. Давида-сына, прекрасно играла на фортепиано. Выйдя в 1848 году замуж за Александра Карловича Гирса (1815-1880), при поддержке мужа, крупного чиновника, участвовавшего позднее в проведении крестьянской реформы 1861 года, она превратила свой дом в средоточие серьёзного музицирования. До середины 1850-х годов у неё дома и в некоторых авторских концертах Даргомыжского они выступали дуэтом, исполнив в 1851 году впервые дуэт композитора "Бушуй и волнуйся, глубокое море", посвящённый А.И. Гирс. Их пением на этих концертах восхищались И.С. Тургенев, А.А. Фет, В.В. Стасов, запечатлевшие впечатления в своих письмах. В доме Гирсов с М.В. Вердеревской и познакомился М.И. Глинка. Мария Васильевна была уже Шиловской (в 1848 году она вышла замуж за офицера и богатого помещика Степана Степановича Шиловского (1823-1865), добродушного человека, до конца жизни влюблённого в Марию Васильевну и полностью подчинившего свой быт её увлечениям. Сохранилось свидетельство певца Константина Николаевича де Лазари (1838-1903), баритона, чьё исполнение романсов Глинки восхищало А.С. Даргомыжского и Н.Г. Рубинштейна (он сам аккомпанировал певцу в Москве): "М.И. Глинка и А.С. Даргомыжский не могли её равнодушно слушать, когда она пела их романсы. Такой фразировки, выражения... никто не слышал. Когда певица выходила на эстраду, все приходили в какое-то нервное состояние, ожидая особенного наслаждения". Позднее де Лазари дружил с А.П. Чеховым. Одним из свидетелей этих концертов был писатель Павел Михайлович Ковалевский (1823-1907), в своей незавершённой автобиографической книге "Итоги жизни" оставивший забавные, с юмором написанные страницы о характере отношений Марии Васильевны Шиловской и Александра Сергеевича Даргомыжского: "Часто пела она иначе – не так, как он задумывал, выходило ещё лучше, и он тут же переделывал. Невзрачный, маленький маэстро был похож немного на котёнка, да вдобавок заспанного; но когда бывало вдохновительная Марья Михайловна [под этим именем П.М. Ковалевский вывел в воспоминаниях М.В.Шиловскую] его усадит перед фортепианом, а сама подмостится за ним на табурете и, ероша реденькие его волосы, начнёт петь, – тогда его глаза засветятся; вся маленькая тощая фигурка вырастет – заспанный котёнок просыпается орлом..."
Это было описание музыкального вечера в петербургском доме Шиловских, которые стали регулярно устраиваться с 1849 года. М.И. Глинка упомянул певицу в своих "Записках", о его восхищении певицей рассказал в своих воспоминаниях И.А. Пузыревский (отец исследователя древнерусского церковно-певческого искусства Алексея Ильича Пузыревского).
Да и другие русские композиторы были очарованы её пением. М.А. Балакирев, друг её первого педагога Г.И. Ломакина, посвятил ей романс "Исступление", М.П. Мусоргский – "Что вам слова любви" (об их отношениях немного позже). И всё-таки Мария Васильевна была в первую очередь певицей А.С. Даргомыжского, который развил в ней новый стиль вокального исполнения, те черты выразительной декламационности, о которых певица позднее напишет в одном из писем композитору: "Никто вас так скоро не поймёт и не передаст, как я. Никто так живо не чувствует всей прелести задушевных, страстных творений ваших. Я чувствую совсем особенную любовь к вашей музыке, я часто говорю себе, что мы созданы один для другого (в музыкальном смысле) – вы для того, чтобы творить, я – для того чтобы вас понять, и своим голосом постараться воспроизвести ваши мысли, ваши идеи".
Петербургский музыкальный критик, теоретик, композитор, вокальный педагог, Юрий Карлович Арнольд (1811-1898), изобретатель амплификатора, усиливающего певучесть фортепиано, писал: "Главное же достоинство г-жи Шиловской заключается в удивительной внятности произношения и в тёплой задушевной декламации: она как бы чеканит каждое слово, и каждая из её нот сама собою есть драма!" А в 1857 году отмечал: "Верность интонации у ней безукоризненна".
Вернёмся к М.П. Мусоргскому. Во многих книгах о композиторе певица упоминается с некоторой негативной оценкой: и натура не слишком глубокая, и дарование экспрессивное, и артистизм честолюбив, и душа неустойчива и непостоянна. Верить всей этой ахинее, запущенной Георгием Хубовым, нельзя хотя бы потому, что причиной таких оценок была отвергнутая певицей любовь композитора. Но – такова жизнь! Для нас же важно, что в свои приезды в Москву в 1859 и 1861 годах М.П. Мусоргский останавливался у Шиловских в Дегтярном переулке (их дом № 2/22 был снесён в 1990-х годах).
Вот и начинается московский период жизни М.В. Шиловской. С.С. Шиловский, как уже говорилось, был богатым человеком. Отец его, С.И. Шиловский, оставил своим наследникам усадьбу Неклюдово, ведущую свою историю с начала 17 века (находится в пос. Нагорное под Мытищами в 1 км от МКАД). От усадьбы сохранились большой пейзажный парк и пруды с островами. Первый год после замужества и рождения двух сыновей М.В. Шиловская бывала здесь. Для жены и детей С.С. Шиловский купил у князя Н.Я. Голицына в начале 1850-х годов усадьбу Глебово-Избище под Истрой (в 3 км к северу от ст. "Новоиерусалимская"), где в полную силу развернулась деятельная натура Марии Васильевны.
В Москву Шиловские ездили регулярно и подолгу жили там: либо в Дегтярном переулке, либо в усадьбе Глебово-Избище. Дело шло к выходу офицера С.С. Шиловского в отставку (что и произошло в 1862 году), слабое здоровье детей требовало смены климата, и в 1858 году, перестроив свой дом в Дегтярном переулке в доходный, они перебрались в белокаменную окончательно. Заметим кстати, что пока перестраивался дом, Шиловские в 1858-59 годах жили на Арбате в доме, известном теперь как Дом-музей А.С.Пушкина (№ 53). И во все свои приезды в Москву А.С. Даргомыжский с 1859 до 1867 года неизменно останавливался под кровом любимой ученицы. Музыкальные вечера петербургского дома стали в московском доме и литературно-драматическими. Их посещали А.Н. Серов, Н.Г. Рубинштейн, И.С. Тургенев, А.Н. Островский, А.П. Чехов, П.М. Садовский. На этих вечерах читались новые рассказы и драматические произведения,
