Операция Саламандра.

ответил ему Залеман. — Там все приборы и инструменты, которые нам будут нужны, в будущей нашей работе. — и поправив серо-дымчатую кепи, с вышитой ящерицей на боку, добавил. — Пять лет назад, в этих местах была наша экспедиция. Она и сделала закладку. Для будущей работы. Вот время и пришло. — он отвернулся от шарфюрера, сморщив нос, и кинул тому через плечо последнюю команду. — Все. Отбери двоих, и в деревню. За Штольцем.
  Шарфюрер Отто Дитц отошел оберштурмфюрера и пошел вперед группы размышляя, кого он может направить на задание.
 — Бахман и Краус! — громко произнес он, подойдя в начало цепочки. Два здоровых диверсанта, подошли к нему быстрым шагом. — Да! — ответили он в унисон.
 — Там. — указал он рукой на сопку. — Финны. У них в гостях Штольц. Забирайте его, и в квадрат «К». Мы вас ждем там. — и поморщившись добавил, словно подражая Августу Залеману. — Почему от вас так пахнет? Пошло? Как будто вы не на войне, а во французском борделе. Сколько раз вам говорить, не выливать на себя весь одеколон. Да и обувь у вас грязная. Все. Идите.
  Диверсанты с недоумением переглянулись, и поправив оружие, пошли к сопке. За исчезнувшим, но якобы найденным союзниками, унтерфюрером Гансом Штольцем.
   А Дитц поднял вверх руку, и ее движением дал команду цепочки диверсантов идти вперед. В квадрат «К». Где их ожидало секретное оборудование, спрятанное в неизвестном тайнике, пять лет назад.

8 ГЛАВА
   
        Прошло часа три, как финский караул, заступил на свой пост. В деревянную избушку, на краю поселения.      
     Старый, огромный чайник, стоящий на раскаленной печке, выпустил из носика струю пара, и громко забулькал, давая понять, что вода, которой он был наполнен, закипела. И его пора снимать.
  — А вот и кипяток! — Капрал Кейва Мяккинен, плюнул на земляной пол, и взял в руку кусок тряпки. — Сейчас мы его снимем! Эй! Микко Хейкелля! — окрикнул он лежащего на деревянном топчане, военного. — Поставь на стол стаканы! И достань печенье! Будем пить чай!
  Керсантти финской армии, Микко Хейкелля, открыл глаза, и ленивым, недовольным голосом, тихо проговорил. — Кейва! Ну чего ты меня будишь? Если хочешь попить чаю, то пей. Я совершенно ничего не хочу. — и отвернулся к стене, продолжая говорить. — Когда же это все закончится? Домой хочу. Я соскучился по своей милой Анни. С каким бы удовольствием я прижал бы ее. И раздел, чтобы полюбоваться ее телом. А потом всю бы покрыл поцелуями.  Да так, чтобы она почувствовала, что ее милый Микко любит ее, и хочет ее, по прежнему! О как я мечтаю, что этот час когда-нибудь настанет. — и резко развернулся к своему товарищу. — Кейва Мяккинен! Скажи мне! Тебя ждет кто-то дома? Любимая женщина? Или ты, как старый член «шюцкора», пользуешься только военно-полевыми борделями? Ха-ха-ха! — рассмеялся Микко Хейкелля, и присел на край топчана. — Шучу, шучу. — Давай пить чай. — и встав подошел к висящей на стене полке, где стояла чайная посуда.
  Выбрав два стакана, в старых серебряных подстаканниках, он подошел к столу, и поставил их.
  Капрал Кейва Мяккинен, с некоторым недовольством посмотрел на своего товарища, но отвечать ему ничего не стал. Посчитал это излишним. Война все-таки. И нервы, и желания, у всех почти одинаковы. Правда кто-то мог об этих желаниях говорить во всеуслышание. А кто-то их держал в себе. Это зависело от личности, и от характера человека.
  Капрал, был человеком пуританских взглядов, и поэтому многое держал в себе. Стараясь избегать непотребных, по его мнению, разговоров.
  «Шюцкор», - финская, изначально полувоенная организация, членом которой был капрал, имела задачу повышения обороноспособности страны. Но после войны 1940 года она стала частью вооруженных сил страны. И все ее члены были чуть ли не фанатично ей преданы. Ну просто фашисты. Только финские.
  — Ладно Кейва! — Хейкелля присел за стол, и стал ждать когда Мяккинен нальет ему в стакан, порцию горячего кипятка. — Давай не будем обсуждать дела домашние. Ответь мне пожалуйста. — он разломил сухую галету на две части. — Что ты думаешь о нашей последней неудаче, по поимке вражеского лазутчика? Тьфу! Где мы потеряли наших доблестных героев. Наших друзей. — и посмотрел в сторону своего товарища.
  Кейва Мяккинен стал обдумывать свой ответ. Чтобы не сказать что-нибудь лишнего. Хейкелля никогда не вызывал у него доверия. И поэтому любой ответ надо было тщательно обдумать. Не зря же сослуживцы ему намекали, что керсантти финской армии Микко Хейкелля, доносит на своих товарищей. И что многие уже поплатились за свой длинный язык. А учитывая свой последний разговор с луутнанти Тармо Лааксо, где он нелицеприятно отозвался о войне и о Маннергейме, было подозрение что его специально поставили в караул с этим бойцом.
  — Что я думаю? — Мяккинен хлебнул горячего чая. — Да ничего я не думаю! Русские оказались проворнее нас. Результат налицо. Четверо наших товарищей убиты. Но… Мне кажется дальше это только будет продолжатся.
   — Что будет продолжатся? — Хейкелля пристально посмотрел на своего собеседника.
   «Ага! Вот ты и выдал себя.» — подумал про себя Кейва, а вслух произнес. — Будут продолжатся наши победы. Под руководством нашего маршала Финляндии Карла Маннергейма! Да здравствует Суоми! — И встал со стула, вытянувшись в струнку.
  Микка Хейкелля сразу же понял, что капрал просто издевается над ним, и поэтому зло плюнул на пол и отвернулся от собеседника в сторону.
   «Ну вот и хорошо! Отстал от меня! В карауле еще почти сутки стоять без малого. Не дай Бог до ругани дойдет» — усмехнулся Кейва, и поднялся из-за стола. — Ты Микка особо не расспрашивай меня не о чем. Возьми лучше свой автомат, и выйди на улицу. Осмотри все. Мы же с тобой на посту. А ты с самого начала развалился на топчане как кот. И обо всем позабыл. А если мы пропустим кого не то, попало? — капрал посмотрел на дверь. — Ого! Кто-то идет! — и быстро, услышав шаги на улице, схватил свой «Суоми», и передернув затвор, направил его на дверь.
  Спустя секунды, дверь в помещение отворилась, и на пороге показались две фигуры. Одетые в камуфляжные масскостюмы, дымчато-серого цвета.
  «Немцы!» — с облегчением выдохнул Мяккинен, и опустил ствол автомата. — Хейкелля! К нам гости! — повернулся он в сторону своего сослуживца. Но тот увидел это сам, и поднялся с табурета, суетливо поправляя свою гимнастерку. — Проходите! — проговорил он, и тут же понял, что прибывшие немцы его не понимают. Они, не глядя на присутствующих в помещении финнов, бесцеремонно прошли вовнутрь, и расположились по самому центру, держа ситуацию под контролем, и о чем-то переговариваясь на своем языке. Недоступным для караульных чухонцев. Один из них посмотрел на капрала и отдал непонятную команду. — Лег ди ваффе ауф ден боден. (Брось пистолет на пол)
   Мяккинен ничего не понял, и подошедший к нему фриц, бесцеремонно схватился за опущенный автомат, выдернув его из руки, бросил на пол. — Штелль дих ин ди Экке дес Швайнс. (встаньте в угол свиньи). — сильно толкнув капрала по направлению к углу комнаты. И после этого развернулся к ничего не понимающему Микка Хейкелля. — Ферстест ду дас нихт?(разве ты этого не понимаешь?).
  «Партизаны!» — мелькнула первая мысль в голове чухонца. —«Это не немцы. Это лазутчики. Прикидываются союзниками.» — лихорадочно подумал он. Но ровным счетом не знал что ему делать в этой ситуации. Верный автомат «Суоми», лежал на топчане, буквально в зоне досягаемости, надо было только успеть схватить его. Немец как будто прочитал его мысли, и бросив цепкий взгляд на топчан, рассмеялся, и сильно, кулаком, толкнул Хейкелля в грудь. — ду браукст кайне Ваффен мер. (вам больше не нужно оружие) — громко проговорил он.
 Чухонец сбитый с ног, упал прямо на пол. Больно ударившись спиной. И со стоном встал на колени, думая что же делать дальше. Немец отошел чуть в сторону. К столу. И автоматом сбил все что стояло на нем, на пол. Стаканы, пузатый чайник, и тонкую пачку галет.
 — Краус! Варум дас аллес? (Краус! Зачем все это? — подал голос второй пришедший фашист. И пристально посмотрел на товарища. — Вир зухен нах Штольц. Унд вир рихтен нихт унзере Орднунг ауф. (Мы же ищем Штольца. А не наводим свои порядки.) — и кивнул головой на выход. — Фраг, во дас Хауптквартир ист. Унд ласс унс фон хир фершвинден. (спроси где находится штаб и давай уйдем отсюда.)
  — Их хабе мит дизен Швайнен Витце гемахт. Ласс зи эс виссен. Вер ист дер Безитцер?( Я шутил с этими свиньями. Чтобы они знали кто их хозяин.) — и фриц которого соратник назвал Краусом, плюнул в сторону стоящего на коленях Микка Хейкелля. — Во ист дас Хауптквартир?(где штаб?). Но финн ничего не понял, и нагнув голову к полу протяжно застонал, приговаривая. — Как мы влипли! Кейва Мяккинен! Это партизаны! Нас убьют! — но ответа от товарища не получил. Когда Хейкелля поднял голову, то увидел, что тот неизвестный в камуфляжной форме, который больше всех издевался над ним, отошел на два шага, и перестал на него обращать внимания.
  Надо было что-то делать.  Чтобы спасти свою жизнь. Последних слов неизвестного, обращенные к нему он тоже не понял. Да и не нужно это было уже ему.
  — Окай, Фройнде! Вир верден аллес фергессен. Их хабе Витце гемахт. (Ладно друзья. Позабудем все. Я пошутил.) — улыбнулся и проговорил, немец, стоящий к нему спиной, последние в своей жизни слова. И тут упал, сраженный очередью из автомата, который схватил с топчана, стоящий на коленях Хейкелля.
  — Нихт шисен! (не стреляйте!) — заорал второй немец, и выставил ладони вперед, словно защищая себя. — Нихт шисен! — но было уже поздно. Вторая очередь положила его рядом с первым трупом.
   Капрал Кейва Мяккинен вышел из своего угла, и посмотрел в сторону товарища. — Что ты наделал, Микка Хейкелля? А если это не партизаны? — и опустившись на колени, разорвал ворот камуфляжа сначала на одном, а потом на втором лежащем убитом. — Ну правильно. — он кивнул головой. — Это немцы. — и показал Хейкелля два жетона, снятых с шеи убитых. — Это эсэсовцы. Только непонятно что они делают здесь. И почему они так себя вели.
  — Зачем он меня ударил? — плаксиво, схватившись за голову проговорил его товарищ. — З-а-а-чем он меня ударил?! — рвя на себе гимнастерку заорал он. — Зачем?! Если он наши союзники?! Им никто не давал право издеваться над нами! — и глянув на капрала тяжело вздохнул. — Нас расстреляют? — и опять во все горло. — Да! Нас расстреляют! — и заплакал.
  — Не вой! Ты же храбрый сын Суоми! — Кейва Мяккинен поднялся с колен, и осмотрел дом. — Открывай подвал. Скинем их туда. Как будто никого не было.
  — А дальше что? — убитым голосом проговорил Хейкелля. — Их найдут. Если они сюда пришли, значит кому-то об этом известно. — и опять схватился за голову. — О-о-о! Нас расстреляют.
  — Я тебе сказал. — твердым голосом проговорил капрал. — Скинь их в подвал. И собирайся. Мы уходим.
  — Куда? — удивленно спросил товарищ. — Куда мы уходим?
  — Туда! — махнул головой Мяккинен. — К русским. Пришло время Микка Хейкелля, заканчивать нашу войну. И в этом нам помогли они. — и он кивнул головой на пол, где лежали два расстреляных диверсанта из спецподразделения «Саламандра». — Возьми. Там в углу. Канистра с бензином. Все облей и подожги. Пусть все подумают, что мы перепились