Любовница

- Но неужели ничего нельзя сделать? Совсем ничего? - она дрожащим голосом повторила свой вопрос. Артемьев как-будто очнулся от состояния странной задумчивости и впервые посмотрел на нее. Тонкие черты лица, волнистые темные волосы, собранные наверх, изящные черные брови, большие синие глаза, особенно ярко выделяющиеся на побледневшем от волнения лице.
"А она недурна" - подумал он, - "Да просто красотка".
Вера вдруг решительным движением вынула из ушей золотые сережки с бирюзой, рядом с ними положила на стол изящные дамские позолоченные часики, немного помедлив положила рядом золотое обручальное кольцо и золотую цепочку.
- Возьмите, пожалуйста - тихо сказала она - Возьмите. Больше у меня ничего нет, всё уже отдали раньше. Это последнее. Возьмите.
И она снова умоляюще посмотрела на Артемьева.
"Как же они мне все надоели" - тоскливо подумал он - "Всегда одно и тоже". Артемьев встал и, заложив руки за спину, посмотрел в окно. Затем перевел взгляд в напряженные глаза девушки, синие-синие.
- Возьмите обратно, гражданка Рязанцева - сказал он, - Серьги эти Вам больше к лицу, точнее к Вашим красивым синим глазам. И забирайте живее, а то оформлю, как взятку и сами окажетесь в камере.
Девушка, опустив глаза, сгребла со стола свои вещи. Теперь она сидела, глядя куда-то в одну точку, перед собой, как-будто у нее отняли последнюю надежду.
- Но...он же ни в чём не виноват! - вдруг почти вскрикнула она и снова умоляюще посмотрела на Артемьева, - За что же? В чем его вина?
- Гражданка Рязанцева, успокойтесь, - Артемьев сел за стол и в упор посмотрел на нее. Ее маленькие пухлые губы дрожали, в глазах стояли слёзы.
- Если Ваш муж невиновен, то это быстро установят и его освободят. Вам не о чем волноваться.
Вера опустила голову и сидела, нервно сжимая в руках перчатки. Было ясно, что такой ответ - всего лишь формальный равнодушный отказ. Как здесь устанавливается невиновность человека, она тоже хорошо знала - почти каждый день в стенах ЧеКа проводились расстрелы, а на следующий день, точнее уже ночью машина с крытым брезентом фургоном вывозила свой страшный груз за черту города. Артемьев ждал, что она поднимется и уйдет, всё было сказано. Но Вера Рязанцева продолжала сидеть всё также, слегка согнувшись, опустив голову и глядя куда-то перед собой, в пространство. Артемьев поймал себя на мысли, что смотрит на ее вздымающуюся округлую грудь под кремового цвета блузкой. Потом перевел взгляд на ее нежное лицо, пухлые розовые губы.
- Впрочем, - начал он, - Я думаю, что смогу Вам помочь.
Вера с надеждой посмотрела на него.
- Это правда? - спросила она
- Да. Но и от Вас требуется некоторое участие.
Он написал на бумаге адрес и положил перед ней листок. - Приходите завтра к восьми вечера по этому адресу и там мы обговорим всё более детально.
- Вы это называете "обговорить"... , - она судорожно сжала руками узкие длинные перчатки,
-Я...я всё поняла, можете не продолжать.
Вера опустила голову еще ниже, ее плечи дрогнули. Артемьев смотрел на нее в упор. Ему нравилось видеть эту красивую женщину униженной, в его власти. И было интересно, придёт ли она. "Почти уверен, что да" - подумал он. Внутри горячей волной поднималось желание. Прямо сейчас захотелось сжать это юное красивое тело в объятиях, губами впиться в эти чуть припухшие  розовые губы.
Вера молчала. Прямо перед ней лежала бумажка с адресом.
- Ну что ж, Рязанцева, - недовольно прервал молчание Артемьев, - Прошу Вас поторопиться. У меня еще много посетителей, если Вас не устраивают мои слова - всего доброго. И он сделал резкий жест в сторону двери.
- Нет-нет, - тихо прошептала Вера, - Я... я приду. Завтра. До свидания.
И взяв бумажку с адресом она почти выбежала из кабинета.
Артемьев удовлетворенно посмотрел ей вслед.

Весь вечер, пол-ночи и весь следующий день Вера мучилась ужасно. В ней как-будто боролись две силы. С одной стороны, казалось диким, страшным и ненормальным идти к этому человеку самой, как овца на заклание. И в любом случае это была измена. Неважно, какой целью она оправдывалась. А дальше она думала о цели. И вспоминала Сергея, своего мужа, с которым обвенчалась только год назад и которого любила и всё была бы готова отдать, только чтобы он жил. В конце-концов, это чувство пересилило и в семь вечера Вера Рязанцева вышла из своего дома и пешком направилась по указанному адресу.
- А я Вас ждал, - улыбнулся Артемьев, открыв дверь и увидев ее на пороге, - Проходите.
Пререборов внутреннее содрогание, Вера вошла в его квартиру. Медленным движением сняла шляпку, пригладила выбившуюся прядь волос. Взглянула в висевшее на стене большое овальное зеркало. На нее смотрела бледная девушка с потухшим взглядом.
- Вы живете один? - спросила она.
- Да. И проходите, что Вы все еще в прихожей, - крикнул ей Артемьев из комнаты.
- Вас ведь Надя зовут? - спросил он, когда она вошла в комнату. Комната была не очень большая, видимо рабочий кабинет. У окна стоял письменный стол, на стене была какая-то небольшая картина, под ней - черный кожаный диван.
- Меня зовут Вера, - каким-то чужим голосом ответила она.
- А, ну простите, Верочка.  Вера, Надежда, легко перепутать, - засмеялся Артемьев, - Еще и Любовь есть. Красивые имена. Особенно Любовь.
Он стоял и довольно откровенно рассматривал ее фигуру. Вера почувствовала тошноту.
"Еще не поздно попрощаться и уйти" - подумала она. Но тут же вспомнила Сергея. Уйти она не могла.
- Вы обещали мне, что мы обговорим тему, связанную с арестом моего мужа, - тихо, но твердо сказала она.
- Обговорим... конечно, Верочка. Но чуть позже.
Он достал бутылку с красным вином, два высоких бокала из тонкого стекла. Открыл бутылку.
- Налить Вам вина?
- Нет, спасибо, - холодно ответил Вера.
Она сняла перчатки и положила их на столик рядом с бокалом. Вытащила из волос две длинные шпильки и ее пышные темные волосы, которыми всегда так восхищался Сергей, рассыпались по плечам.
- Давайте скорее начнем, - твердо сказала она.
- Какая Вы горячая - язвительно усмехнулся Артемьев, отпил вина из бокала и подошел к ней, - Ладно, Вера, давайте начнем. Он обнял ее за плечи. Вера слегка отшатнулась.
-А можно вина? - вдруг резко спросила она, - Налейте мне, пожалуйста.
- Конечно.- Артемьев налил вино и подал ей бокал.
Пока она пила он опять пристально ее разглядывал. Вера почти залпом выпила целый бокал. Почувствовала, как стало теплее, в голове зашумело. Артемьев опять обнял ее, чужие губы впились ей в шею.
- Я сама... разденусь...ладно?
Вера опустила голову, она не узнавала свой голос. Он был глухим и каким-то сдавленным. И доносился как-будто откуда-то издалека.
-Ну-ну, Вера. Давайте.
Артемьев, как-будто слегка разозлившись, уселся на стул. Вера быстро разделась под его пристальным взглядом.
"Скорей бы закончилась эта пытка", - думала она, когда чужие грубые руки сжимали ее грудь. Чужие губы впились в ее рот и она чуть не задохнулась. Было тяжело и больно.
"Боже, дай мне сил" - думала Вера, - "И прости меня, Сергей. Я делаю это ради тебя."

- Я могу рассчитывать на Вашу помощь? - спросила Вера у Артемьева, уже одевшись, - Вы поможете моему мужу?
- Муж, муж, - улыбнулся Артемьев, - Я ему завидую по-хорошему. Вы восхитительная женщина.
- Вы не ответили на вопрос.
- Конечно, Вера. Я же обещал.
- Он останется жив? - Вера пристально смотрела ему в глаза. Также, как вчера, в приемной ЧеКа.
Артемьев как-то уклончиво ответил, что да, он постарается сделать всё возможное и невозможное. Что Вере не надо переживать, а ей лучше сейчас пойти к себе домой, а окончательное решение он скажет ей послезавтра.
- Мне придти к Вам на работу?
- Нет, приходите сюда. Также в восемь вечера.
Вера почувствовала, как какая-то холодная рука грубо сжала ей сердце. На мгновение всё вдруг стало ясно и понятно. "Теперь он меня не отпустит", - подумала она. Но мысль эта была какой-то безвольной, обреченной. Как-будто, несмотря на чувство тошноты, боль и ненависть к этому человеку, она уже знала, что придет сюда опять.
- Вы обманули меня, - тихо прошептала она.
- Нет, Вера. Но и я не Бог. Но я постараюсь, чтобы Сергея Рязанцева не расстреляли. Кстати, Вы ведь знаете, что и посадили его не просто так. Антибольшевистские высказывания в общественном месте - по голове за такое точно не погладят. Но я постараюсь сделать все, что от меня зависит.
- Вы обещали. Не забудьте, - ответила Вера и вышла за порог.

Все антибольшевистские высказывания Сергея Рязанцева  сводились к одной фразе: "Большевики - сволочи!", которую он крикнул в одном ресторанчике, перебрав спиртного. Побелевшая от испуга Вера пыталась его утихомирить и он действительно почти сразу же замолчал. Но сказанного оказалось достаточно, кто-то из услышавших это, быстро написал донос и Сергей Рязанцев, актер, веселый молодой человек и любитель пошутить, на следующий день был арестован и доставлен в ЧеКа. Неделю он провел в общей камере и за все это время его только один раз вызвали на допрос. Точнее, это был даже не допрос, а формальное удостоверение личности и подтверждение статьи, за которую его арестовали - контрреволюция. Отныне все антибольшевистские высказывания проходили по этой статье.
Но сегодня вечером Сергея почему-то перевели в одиночную камеру, роль которой выполняло небольшое подвальное помещение. А через некоторое время он даже получил тарелку фасолевой похлебки с крошечным кусочком сала, которую в общей камере не давали. Голодный Сергей с жадностью съел теплый жидкий суп и сидя в углу, на грязной соломе, задумался, чем вызвана такая внезапная перемена его участи.
Его размышления прервал шум отворяющегося запора.
- Эй ты, Рязанцев, на выход! Поднимайся, да поживее! - громко крикнул охранник.
"На допрос" - подумал Сергей, поднимаясь по ступенькам, - Или на расстрел"
На выходе его больно ткнули в спину прикладом и куда-то повели по длинному коридору. Как оказалось, в кабинет Артемьева. Сам Артемьев сидел, развалившись за столом и курил сигарету.
- Присаживайтесь, Сергей Владимирович, - обратился он к Рязанцеву.
Рязанцев сел. Вдохнул табачный дым, висевший в воздухе. Нестерпимо хотелось курить.
- Будете? - Артемьев придвинул к нему портсигар.
Рязанцев хотел отказаться, но больно заныло под ложечкой. Он сглотнул и взял дорогую сигарету.
- Спасибо, - сказал он, прикурил и стало как-будто чуть легче.
- Ну вот и славно. - Артемьев откинулся на спинку черного кожаного кресла и в упор посмотрел на Рязанцева, - Что же это Вы, Сергей Владимирович, антисоветские высказывания себе позволяете? Нехорошо. А ведь и работа у Вас хорошая - актер, и роли есть и на гастроли даже с театром своим ездите. И чем же Вам большевики не милы так, а?
- По пьяни чего только не скажешь, - как-то неловко попытался оправдаться Рязанцев.
- По пьяни? А как же тогда быть со словами: "Что у трезвого на уме - то у пьяного на языке"?
А за Вами и раньше не наблюдалось особой лояльности к большевикам. И абсолютно непонятно, почему.
Артемьев кашлянул и открыл папку с какими-то бумагами.
- Но я всё-таки надеюсь, что в Вас еще остались зачатки гражданского сознания, - продолжал Артемьев, - В общем, мы предлагаем Вам в какой-то мере сотрудничество. Вы будете освобождены, Ваше дело пока закроют. От Вас же требуется немного - сообщать нам о