достоинство, заметил:
–Лернейская змея – это очень редкий образец. И дорогой. Я думаю, нужно рассматривать тех, кто нуждается в финансировании.
При этом учёный очень выразительно посмотрел на отдел, занимающийся фантастическими водорослями, презренный даже среди отделов флоры.
Отдел водорослей огрызнулся моментально:
–Все знают, что вы, Лепницкий, давно хотите получить миллион на новую лабораторию!
–Мне комфортно в старой!
–Ага, вы так говорите только потому что лаборатории нового поколения доступны только ведущим учёным!
–Поддерживаю! – согласились из отдела драконов. – господин Лепницкий интересовался возможностью…
–Клевета! – завопил Лепницкий. – Я требую суда! Вы наносите мне небывалые оскорбления! Я – учёный с мировым именем!
–Как и я, – криво усмехнулась Амалия, – но меня едва ли вспомнят ныне!
–Достигать чего-то надо, дорогуша! – отозвались из отдела кентавров.
–Я открыла жёлтые водяные лианы! – Амалия обозлилась. Над собой она могла подшучивать сама, но чтобы другие?.. дерзость!
–Ну так повесьте их над воротами в вашу затхлую пещеру, которую вы именуете отделом! – засмеялись из Птичьего.
–Это что за соловьи вылезли из своей кормушки? – тут уже подступили от кентавров. – Мошенники! У вашего Феникса хвост отвалился!
Гвалт был невообразимый. Каждому хотелось утопить как можно больше своих коллег и доказать исключительность своего поиска и существа. В одном углу уже всерьёз готовы были сцепиться Отдел Единорогов и Отдел Кентавров, но Альбер решил, что пора заканчивать. В отличие от большинства – он точно знал, кто преступник.
–Тихо! – велел Альбер и это сработало. Никто не ждал этого крика от него. Шеф не отреагировал замечанием на власть полевика, и это означало, что Альбер ныне в фаворе начальства. – Тихо… вы учёные, исследователи, спасатели редких существ! Давайте рассуждать логически. Лернейская змея – это такая змея, которую голыми руками не возьмёшь и в сумку не положишь. Кто над ней работал сейчас уже не установишь…
–Если вообще работал, – влез Бежцкий, – она не проявляла себя как перспективная…
–Многие здесь не проявляют себя как перспективных, – заметил Альбер, смерив Бежицкого холодным взглядом, – тем не менее! Лернейская змея, которую мы считали уничтоженной, была всё-таки найдена, и в отличие от многих других видов, найдена живой! И теперь мы упустили её. Это провал, это кощунство и кто-то должен за него ответить. Я знаю виновника, но я оставляю ему последний шанс избежать трибунала и разобраться в зале. Если ты не трус, ты выйдешь к нам и выйдешь незамедлительно. Я считаю до трёх. Раз!
Эта речь произвела лихорадку в рядах. Все начали поворачивать головы, переглядываться. Но было тихо. Боялись пропустить хоть одно движение. Полевики, стоящие у дверей, напряглись, ожидая побега…
–Альбер, вы знали?..– не веря, прошептал Шеф. – Почему же молчали?
–Я не сообразил сразу. Теперь вижу, – солгал Альбер. – Два! Ну? Три…
–Стойте! – тоненький дрожащий голосок остановил страшный отсчёт, успел, до того как затихло страшное «три». Все головы повернулись на голос в едином порыве.
Юнец, дрожащий и тонкий, робкий и бледный от всеобщего внимания предстал перед собранием. С огромным трудом Шеф вспомнил, что это – практикант, кем-то из начальства ему навязанный. Горькое чувство превосходства разлилось по сердцу Шефа.
–Это я. Я сделал, – признался юнец. Он был готов разрыдаться. – понимаете, мне стало жаль…жаль её. Она металась в клетке, ей было жарко. Я решил, что ей лучше вернуться в природу. Она…я видел её глаза. Вы не понимаете. Все вы! Для вас они не живые. А я чистил ей клетку каждый день, потому что ею никто даже не занимался! Ей бросали кусочки сырой курятины, а оно вредно для неё. Понимаете? Она с надеждой поднимала голову, когда поднималась крышка, и ей давали еду, а затем, поняв, что это курятина, она отворачивалась к стеклу и лежала. Целый день лежала, а к вечеру металась. Если бы видели это каждый день, вы бы поняли, что я испытывал!
По мере выступления голос юнца креп, набирал силу. Он пытался передать всё то горькое безумство, охватившее его от жалости к чужому страданию, к отвратительному созданию, запертому до конца дней и заброшенному.
–Вы называете себя спасателями! Вы называете себя Центром Спасения, но вы не спасли её, и, может быть, многих ещё. Вы вырываете их из привычного мира, и…
–Альбер, откуда ты знал про него? – перебил Шеф.
–Я видел, как он выходил из лаборатории последним, – солгал Альбер.
На самом деле он видел больше. Он видел, как этот практикант каждую ночь прокрадывается к клетке, пытается поговорить с Лернейской тварью, а затем, в одну из таких ночей Альбер увидел, как юнец поднимает крышку и быстро и решительно просовывает в аквариум руку, замотанную в жёсткую ткань и вытаскивает несопротивляющуюся змею, а затем кладёт её в железный короб и она затихает…
Она, метавшаяся в клетке, опасная огнём и ядом, многоголовая тварь просто даже не дёрнулась в его руках и не дёрнулась в коробе.
Почему Альбер не остановил преступление? Он точно знал, что этот глупец не торговец редкостями, как предположили сразу же все. Он просто безумец, но очень добрый. А может быть в глубине души Альбер желал того же для всех заточённых и запертых, измученных фантастических существ?
–И вы не спасаете. Вы губите! Вы…– вещал юнец, но теперь его уже никто не слушал.
–Где змея? – спросил Шеф.
–Я выпустил её в лесу, – практикант вдруг успокоился, и смело взглянул на Шефа. Начальство нахмурилось:
–Альбер, вперёд!
И Альбер кивнул. Знал, что пойдёт, знал, что поймает. Потому что это его работа и потому что это получается у него лучше всего. А мечтания и муки не для этого. Они для юности и глупости. Альбер знает.
–Этого арестовать! – Шеф выдохнул с облегчением. – Дознанию не звонить. Стервятники нам не нужны. Возвращайтесь к работе, собрание закончено!
С чувством выполненного долга Шеф пошёл первым из залы, не обращая внимания на вопли юноши, которого скручивали полевики. Никто уже не обращал на него внимания, минута славы и доблести прошла, теперь ему предстоял трибунал – за все пережитые унижения Центра. Но у Шефа было прекрасное настроение, и только подбежавший Заместитель его подпортил:
–А что с бюджетом? И с кадрами? С реестром? Я подумал, что мы могли бы ввести систему пропусков, и…
–Да к чёрту тебя! – обиделся Шеф. – Обошлось же!
Работа продолжалась.
