определят себя и саму стоимость этого алмаза.
А если ближе к теме и говорить самыми понятными словами для этого заявителя, то доморощенные огранщики алмазов в чужом глазу и ювелиры, на кого так неожиданно и всё благодаря такому случаю, в лице этих двух боровов нарвался Аспект, то они у них имеется один очень верный способ провести проверку на качество и чистоту алмаз. А именно через выбивание из него слёзного материала, по которому и определяется качество и чистота алмаза. Он, этот материал, должен быть чист как слеза ребёнка.
И хотя Аспект очень давно вышел из возраста ребёнка, этот вопрос легко решается упорством огранщиков. Кто с помощью своих ручных захватов и применения жёстких методов диалога, а точней монолога в сторону Аспекта, с принижением его достоинств по всем параметрам своего я, запросто доведёт до нужной, инфантильной консистенции Аспекта. К чему и принялись подступать эти два огранщика вот таких дремучих людей, как Аспект.
– Значит, ему нечего за себя опасаться. – Говорит всё тот же боров, огранщик, эквилибрист и философ в одном лице. – Алмаз самый твёрдый минерал, и он выдержит любой удар. Это ведь логично? – а вот к чему был задан этот вопрос боровом и какую он собирается через этот вопрос выстроить логическую цепочку, то этого Аспект понимать не собирается публично, про себя, конечно, догадываясь к чему подводит этот противный тип разговор. А уже из этого его понимания выстраивается своя логическая цепочка для Аспекта. Кому нужно действовать незамедлительно, чтобы его нерасторопность не привела к не самому интересному для него результату.
И вот в этот самый момент, когда стороны этого конфликта, разразившегося на ровном и относительно безлюдном месте, если не принимать всерьёз и во внимание гипотезу о предначертанности всякого пути, – их столкнула между собой не какая-то там причинно-следственная связь, каждая из этих двух компаний любила крепко выпить, то есть заправиться, а затем заглянуть в подворотню, чтобы там разгрузиться, а эта их встреча входила в совокупность планов целеполагания вселенского замысла, – их всех месте перебивает на полпути к последнему шагу, ведущему к разбирательству между собой на кулаках, чей-то громкий окрик.
– А ну стоять, утырки! – со стороны главного прохода всего этого лабиринта закоулков и подворотен, достаточно громогласно раздаётся вот такой окрик, много тут определяющий и расставляющий по некоторым своим местам неясности в собственном самоопределении собравшихся здесь людей – Аспекта с товарищем и тех двух боровов. Кто всё это время никак не мог прийти к общему мнению и знаменателю насчёт собственной самоидентификации, предлагая различные варианты для реализации собственного определения, и раз они сами не могут об этом договориться, то право на их определение берёт третья сторона, которая и записала их всех в утырки. То есть в человеческие эмбрионы, находящиеся на доморощенной стадии недоразвития.
С чем они, судя по их растерянности и недоумению в лицах, не то чтобы не соглашаются, а они пока что сообразить никак не могут, что это сейчас такое было и что дальше будет происходить. Ну и чтобы это всё выяснить, они развернулись в сторону раздавшегося окрика и принялись выжидающе всматриваться в арку, через которую, судя по приближающимся шагам, должен сейчас к ним выйти тот много на себя берущий тип.
Ну а так как все эти события происходили и имели место для своего развития в особом анклаве человеческой действительности – там, где вступает нога редкого и редко хорошего человека, что и определяет качество и специфику этих встреч, – они очень ценны для обоих сторон и участников этой встречи, где одна для себя получает бесценный опыт, а вот другая довольствуется земными ценностями, – то выжидающая в напряжении сторона этой будущей встречи, мыслила определёнными этим местом категориями разума, предполагая для себя не самый лучший вариант из всех возможных вариантов встречи с этим неизвестным. Однозначно несущим в себе большие проблемы для им встреченных людей. Кого он ни в счёт не ставит, и для этого у него все необходимые возможности быть для сторонних людей убедительным человеком.
И вот когда в проёме арки появился самый обычный человек, совершенно непохожий на того монстра, который всем представился и должен был выйти, то все эти утырки, как их назвал этот много на себя берущий незнакомец, в себе расслабились и даже растеклись в лицах улыбках.
– И кто это сказал?! – бросает этот вопрос навстречу приближающемуся с каждым шагом незнакомцу боров.
– Факт определяет факт или же человек, выдвинувший на рассмотрение гипотезу? – вопросом на вопрос и при этом не полностью понятным для утырков, дерзко отвечает незнакомец. И вот такая его бесстрастность и равнодушие к своему подходу к утыркам, начинает их тревожить и напрягать. Они не понимают, на чём всё это в нём крепится, и вот эта неизвестность их и пугает и в чём-то страшит. Ну а так как всё это происходит в специфичном месте, как ещё раз пришлось об этом упомянуть, то тут в голове начинает домысливаться не только всякое, например, принадлежность этого незнакомства к одной убийственной школе кун-фу, или на крайний случай, у него в кармане пистолет, но и самые фантастические недоразумения становятся актуальны и явью.
– Этот тип вполне сносен для какого-нибудь супергероя. Которым он себя возомнил после просмотра какого-нибудь нового супергеройского экшена. – К удивлению самого себя рассудил товарищ Акцента, в данном случае акцентирующий внимание не на себе, а на этом незнакомце, записав его в самобытные и фольклорные супергерои. А именно в Илью Муромца, ближе всех стоящему к супергероям по своему становлению в самого первого богатыря. И если проследить весь тот путь, который преодолел Илья Муромец, от инвалида, большую часть жизни просидевшего на печи, до грозы всех известных злодеев (Соловья разбойника то-ж), то он полностью неотличим от пути становления героем какого-нибудь недоросля из провинциального городка (Ван-Дамма то-ж). Так что путь становления Ильи Муромца в первого героя своего отечества, есть то лекало, по которому пишутся сценарии всех блокбастеров для супергеройских фильмов.
Ну и пока все тут ломают свою голову над загадкой незнакомца, чья странность и необъяснимость поведения и составляет для себя самую большую загадку, – да кто он, собственно, такой?! – от ответа на которую будет зависеть чья голова в итоге получит для себя такие сломы и деформационные изменения, что потом в ней ломать уже будет нечего, что тут даже если в голове ломать нечем, приходится над этим задуматься тем, чем можно, этот тип неизвестного качества и общего тут недоразумения, уже находится на подходе к буквальной близости к собравшейся здесь компании людей, кто собирался без постороннего вмешательства, на паритетных началах, разобраться друг с другом и что тут к чему, а тут вон какая неувязка.
Но по всей видимости, этому лицу со стороны, по хрену всё это и у него имеются свои личные установки и взгляды на…сперва на того борова, кто так не воздержан на свой длинный и пахнущий дурновкусием язык. И этот невыясненной ещё никак конституции тип так прямо и тычет своим интересом в виде пальца в пузо борова, заявляя следующее. – Так это ты, кто тут так и не может разобраться с самим собой. Кому недостаточно аргументов и идентификационной информации о самом себе, чтобы утвердиться в полном понимании того, кто ты на самом деле есть такой?
И вот как понять этого столь замысловатого на свои словесные выражения типа, кроме как охренеть от всего им сказанного?! Что и проделал осевший в себе немного от растерянности боров, при этом больно ущемлённый таким запанибратским к себе подходом этого неизвестного, без предварительного знакомства уже решившего ему тыкать вот так буквально. Где и ответить что-то соответствующее своему оскорблённому достоинству и по натуре, не приходит ничего в голову борову.
Ну а раз ты ничего не отвечаешь, то за тебя ответит противоположная сторона, а точнее природа, кто, как все знают, не терпит пустоты, в том числе во взаимоотношениях между людьми, так неожиданно для себя пересёкшимся на узкой дорожке. И этот необъяснимого значения незнакомец, о ком пока что выяснено одно – он беспредельной нахрапистости и самоуправства человек, раз с ним боров так во всём соглашается, естественно, не может не откликнуться на этот призыв благодарной аудитории, с придыханием его слушающей и столь внимательной к каждому его шагу.
– Человек такая скотина, – всё как есть, без всякого смягчения, скидок и завуалирования животной сущности человека, начинает загружать борова незнакомец, – что пока его носом не ткнёшь в то в нём, что он из себя представляет, то он до последнего будет упорствовать, заявляя, что он из себя нечто совсем другое представляет. И как ты думаешь, во что тычется человек для настоящего понимания себя? – и опять вопрос на засыпку для борова в первую очередь для всех рядом с ним стоящих людей, хорошо, что до той поры до времени, пока до них очередь не дойдёт отвечать на заданные этим незнакомцем вопросы.
Ну и боров, явно не чувствуя себя в зоне особого комфорта, когда его, а не он спрашивает, в себе ещё больше потерялся, интуитивно чувствуя своим пузом, куда его сейчас будут тыкать носом. Что, по его здравому рассуждению, задача крайней степени сложная и в чём-то даже невозможная. Он своим носом, даже если его будут усиленно к этому принуждать, давя и напрягая, вряд ли дотянется до своего пуза. И это в некоторой степени его пугает и в тоже время вызывает в нём подъём духа. Как-никак, он сможет хоть так противостоять этому страшному и точно опасному противнику.
Но как прямо сейчас выясняется, то не всё так легко и просто для борова, его закадычного товарища, и плюс их противников, и у этого незнакомца, как давно уже можно было догадаться, очень не стандартные подходы к рассмотрению и определению значимости человека для себя и для социума. Он в своих на грани этичности опытах и экспериментах над человеческим сознанием, опирается на… в общем-то на всё то же правило от противного, категорично, неожиданно и всецело ставя человека лицом к лицу перед самим собой, перед тем что он есть и его изнанкой жизни.
– Всё верно. – Как-то вдруг, как всем тут показалось, заявляет этот странный незнакомец, задолбавшись ожидать ответа от набравшего воды в рот борова. К удивлению которого, принявшись за него утверждать то, что он не утверждал никогда. – Человека нужно ткнуть в его собственное дерьмо, чтобы заставить его, – да именно так, человек всегда упорствует в деле выведения себя на чистую воду, – признать себя тем, кто он на самом деле есть. Так сказать, спустить его на грешную землю с небес собственных иллюзий и амбиций, заменяющих ему сознание и реализм осознания себя. – И на этом месте как бы всё, разговоры заканчиваются и незнакомец в свойственной ему манере, без всякого предупреждения и спроса людей заинтересованных в том. что с ними происходит и будет происходит и дальше, начинает воплощать в жизнь весь этот концепт своих взглядов на познание человека, зиждущихся на
