Ангелочек

    

                                                                          Ангелочек


    То была рядовая советская семья. Советская в том смысле, что родители работали на производстве и это считалось основным для взрослых людей занятием. Рядовая – потому, что ни муж, ни жена не выделялись из общей массы, не занимая руководящих постов и зарабатывая деньги «по-среднему», а значит, их постоянно не хватало, чтобы содержать семью из четырех человек. Хотя у них были не разорительные дочки, а всего лишь два непритязательных подростка, им также требовалось много одежды и обуви. На старшом она буквально «горела». Штаны постоянно рвались, зимние ботинки и летние туфли едва выдерживали сезон. Летом их гробил футбол, зимой - лазание по стройкам и прочим буеракам. К тому же Пашка постоянно терял то рукавицы, то шапку, то портфель. И приходилось с руганью, которая мало на него действовала, покупать новые вещи. А еще глава семьи имел две страсти – выпивку и рыбалку, что вкупе со старым «Москвичом», постоянно требующим запчасти, подрывали экономику семьи. В общем, ничего необычного. Многие так жили. «Малокультурно», как выражалась подруга жены Нюра. Но попробуй жить «культурно» в городе на отшибе от больших центров, со старым производством, отчего план выполнялся всегда со скрипом, и отнюдь не обильными заработками у большинства населения. Это на Западе такие районы назывались «депрессивными», а  здесь сулили в следующей пятилетке реконструкцию комбината и рост жизненного уровня. И власти обманывать не собирались, просто не дошла до них очередь в огромной стране. И люди терпеливо ждали. Они вообще издавна привыкли к терпению. Так бы семья Шумаковых и дотерпела до обещанного, если не коммунизма, то реального роста доходов, если б Антонина Шумакова не столкнулась с проблемой роста культурного уровня. И не потом, а сейчас и сразу. 
    Но поначалу ничто не предвещало перемен. Родители приходили вечером с работы домой. Мать впрягалась, как все женщины, во вторую рабочую смену на кухне. Глава семейства тоже как все, располагался на диване заслуженно отдыхать, взирая в телевизор. Старший сын как всегда пропадал на улице, а младший тоже, но не на улице, а в каком-то кружке. Родителей это устраивало. Мать успевала приготовить ужин, отец насладиться телевизором, после чего шел на балкон звать Пашку. Младший Коля приходил без напоминания. После чего садились кушать. Потом детей загоняли делать уроки (в основном Пашку), а родители садились смотреть телевизор уже вместе. Кино есть кино. Разумеется, бывали и другие расклады, особенно по выходным, но в принципе распорядок и ритм жизни был таков. Однако как-то работница из соседнего цеха, встретив Антонину в заводской столовой, сказала с улыбкой:
- Видела твоего сына. Так он, оказывается, в хоре поет.
- В каком хоре? – удивилась Антонина.
- Неужто не знаешь? Ну ты даешь. В хоре при ДК «Метизник»…
   То, что Коля может петь в хоре несказанно удивило Антонину. Мальчик и чтоб подался в хор? Обычно туда загоняют силой, в порядке общественного поручения, не меньше. И Антонина решила, что и ее Колю заслали туда от школы, набрать нужное для отчета количество живых душ. Что ж, пусть отработает, попоет, это не на картошку в совхоз ездить. Да и, честно говоря, куда его еще? Уж больно он маленький и тихий. В секцию бокса такого не отдашь – побьют. А чем еще занять? Разве что определить в кружок рисования и лепки. И тут Антонина смекнула. В хоре же девочки! А ее тихоня как раз между ними стоит! Ладно хоть так, а то с его малым ростом и застенчивостью, никто внимание на него не обращает – ни мальчишки, ни девчонки.


Ну и ладно. Парнишка при деле, на том можно было и остановиться. Но Антонину вдруг разобрало любопытство: что это за хор, и как там выглядит Коля? В ином случае она поступила бы как все родители, у которых дети ходят в какие-то секции и кружки. Ходят и ходят. Но у Антонины было слишком мало событий в жизни, чтобы просто принять сообщение знакомой к сведению. А тут экзотика – хор!
Антонина решила не спрашивать сына, понимая, что тому ее внимание не доставит  удовольствие, а сходила в ДК и посмотрела расписание хора. Оказалось, скоро предстояло выступление показательного концерта художественной самодеятельности Дворца Культуры. Тогда тем более появился смысл в воскресенье сходить посмотреть.
Она наблюдала, как днем Коля молча и тихо исчез из дома. «Надо же какой скрытный», - покачала головой Антонина, понимая, однако, как поднял бы его на смех Павел, да и отец отнюдь не пришел бы в восторг от такого времяпрепровождения сына. Потому и она скрыла от мужа истинную причину своей отлучки из дома.
Народ заполнил зал на две трети. Наверное, собрались в основном родные выступающих, кто не стеснялся появления своих детей на сцене. Оно и правильно. Дети всех возрастов вплоть до «женихатого» выступали хорошо: танцевали, показывали акробатические этюды, играли на народных инструментах, читали стихи… Самодеятельность во Дворце и впрямь была поставлена на высоком уровне. «Молодцы»», - мысленно похвалила Антонина дирекцию, охотно хлопая выступающим.
В самом конце вынесли легкую конструкцию, напоминающую трибуну на стадионе. Но на них разместились не болельщики, а хор.
Выбежало сразу десятка три детей в белых блузках (девочки) и рубашках (мальчики), встали на «трибуну», выстроившись в четыре шеренги – один ряд над другим Следом вышла худенькая молодая женщина в строгом черном жакете, но опять же белой блузке, слегка поклонилась залу, повернулась к хору и подняла правую руку. Дети тут же присмирели, устремив взоры на нее и ее руку.
Рядом сидели две почтенные нарядные дамы, и Антонина услышала их шушуканье:
- Вот моя в третьем ряду... Да-да, светленькая. Моя...
Антонина поискала глазами сына. Его не было видно. «Неужто ни в один из рядов не попал?», - подумала она. Но не испытала разочарования. Ей, в общем-то, было все равно. Детишки на сцене не производили солидного впечатления. Какай-то цыплячий инкубатор. И хоровик щуплая. В своей черной длинной юбке напоминала пожилую учительницу старых времен.
- А где Коля Шумарин? – спросила вторая дама.
И та, что показывала «свою», ответила:
- Еще не вышел.
Антонине показалось, что она ослышалась. Нет, имя «Коля» она расслышала, но чтобы эти женщины знали ее сына по фамилии... Нет. Явно прозвучала похожая фамилия. А первая дама продолжила горячо шептать:
- Голос как у ангела. И сам словно ангелочек. Я когда его слушаю – комок в горле. Повезло же его матери.
Антонина растерянно поглядела на дам. Это они про кого? Нет, явно не про сына. Смешно было бы представить его ангелом. И тут на сцену вышел Коля. Ее Коля! В зале зааплодировали. Негромко так, типа  «знаем-знаем, рады видеть».
Так это про него говорили соседки?
Антонина во все глаза смотрела на сына. Такой же маленький, невзрачный, только теперь одетый в белую до ослепительности рубашку с бабочкой на шее. С бабочкой! С ней он выглядел уже как-то иначе. Не то чтобы солиднее, а... представительнее что ли.
И сразу потухла большая люстра и сцену освещали лишь боковые светильники.  Заиграла музыка, хоровик взмахнула руками и началось пение.
Поначалу Антонину удивил репертуар. Дети исполнили известную песню. Название Антонина не знала, зато припев, наверное, слышали все: «Тики-тики-тики-так. Разлука не беда». И это припев французской песенки хор повторял на разные лады, то низко, то забираясь на верха. И Коля пел задорно, выводя высоким голосом:
«Снова мне уезжать, и чемодан мой в вагоне.
Дай мне обнять и поцеловать на перроне.
Снова мне уезжать на десять дней в край далекий.
Знаю, ты будешь ждать меня из дальней дороги».
После чего дети хором обрушивали:
«Тики-тики-тики-так...».
Антонина посмотрела на сидящих рядом женщин. Те в упоении прихлопывали в ладоши, не удивляясь, что вместо какой-нибудь пионерской песни типа «Взвейтесь кострами» дети поют нечто легкомысленное. Правда, в последнее время власти многое разрешали, но все-таки… Ну, ладно эти соседки... и... хоровик, но Коля-то! Она не узнавала его. Во-первых, она не представляла, что у него такой силы и чистоты голос. Дома он никогда не пел, даже если они распевали песни за праздничным столом. Впрочем, когда после выпитого гости были настолько разогреты, что начинали петь, то детей отправляли к другую комнату, где их ждала сладкое и газировка. Во-вторых... она никогда не видела его таким праздничным. Эта черная бабочка на белоснежной рубашечке, его веселое, можно даже сказать, счастливое лицо... И голос такой громкий. Хор подпевал, повинуясь взмахам рук хоровика, но не мог заглушить его. Причем он не орал, как они на посиделках, а именно пел, и его было слышно. Каждое слово... Вот тебе и тики-так...
Дети закончили петь. Зрители хлопали. Антонина ждала, что теперь Коля уйдет, однако он остался стоять также впереди хора. Один, но... но не одинокий. А какой-то уверенный в себе, будто это было его законное место. Будто он не был Колей Шумаковым, а и вправду солистом... серьезным певцом.
Господи, ну куда он полез! Тики-так кто угодно споет...
Тут хоровик опять взмахнула рукой и послышалась мелодия совершенно иного тона. И Антонина узнала песню. Слышала по радио. Проникновенная такая песня. «Малиновый звон» называлась.
И Коля подхватил мелодию, и запел негромко, но отчетливо слышное всем в зале:
«Сквозь полудрему и сон
слышен малиновый звон.
Это рассвета гонцы,
в травах звенят бубенцы...»
И хор подхватил:
«Это средь русских равнин,
вспыхнули гроздья рябин.
Это в родимой глуши,
что-то коснулось души».
Музыка устремилась наверх и Коля вслед за ней запел высоко-высоко и хрустально:
«Малиновый звон на заре,
Скажи моей милой земле...»
Это было невообразимо. Антонина не верила своим глазам, и ушам тоже. Коля не просто пел. Такого лица она у него никогда не видела. Нет, как-то видела что-то подобное, на картинке. Там ангелочек с крылышками за спиной взирал на Небо. Не пел, но словно готов был запеть. И вот услышала наяву. Не по радио, не через пластинку, а наяву. И это был голос ее сына!
Она сидела пораженная молнией, пригвожденная к стулу и слушала этот божественный тон, облаченные в простые слова:
«Что я в нее с детства влюблен,
как в этот  малиновый звон».
Потом зал долго аплодировал. Дети довольные покинули сцену. Ушел и Коля. Концерт на этом закончился. Антонина вышла со всеми в фойе. Часть зрителей ушла, остались те, кто ждал своих отпрысков. Антонина слышала, как они обменивались впечатлениями.
- Я уже который раз слышу «Малиновый звон», и каждый раз не могу сдержать слезу.  Хор ангелочков, право, - делилась одна.
И с ней соглашались. А еще услышала лестные слова в адрес Коли. А когда одна женщина сказала: «Такой маленький, а такой талантливый», то импозантный мужчина с хорошо уложенными посеребренными волосами, какие она видела только в кино у академиков, заявил веско:
- Размер таланта не зависит от размера тела.
Наконец стали выходить дети, и их разбирали взрослые. Антонина обратила внимание насколько хорошо были одеты дети и их мамаши. В руках мелькали шубы, меховые шапочки,. Туфельки менялись на расшитые полусапожки. У выхода она заметила «Волгу». Она солидно приняла мать и дочку.
Уже оделись и ушли почти