все, а Коля все не выходил. У Антонины мелькнула мысль уйти, раз она пришла без предупреждения. Но тут же отогнала ее, решив ждать до конца.
Наконец, он вышел. Уже одетый. Значит, раздевался где-то внутри... Антонине бросилась в глаза то, на что раньше не обращалось внимание, - примелькалось: старенькое пальто, короткие рукава и, оставшаяся от старшего брата заячья шапка с потертыми краями.
Увидев мать. Коля остановился. Потом подошел и спросил:
- Ты как здесь..?
- Да вот, решила посмотреть, где ты пропадаешь после школы.
Коля ничего не сказал, а направился к выходу.
В трамвае они ехали молча. Коля смотрел в окно. Привычно нахохлившийся, весь какой-то маленький, неприметный... Антонина смотрела на него и не понимала: а на сцене-то кто стоял!?
Дома все было как обычно. Отец с сыном смотрели хоккей по телевизору. Коля ушел делать уроки, Антонине не хотелось ни с кем разговаривать и рассказывать, что она видела.
А что она видела? Антонина не могла и себе внятно объяснить. Увидела какой-то иной мир и совершенно незнакомого ей сына.... И эта музыка, эти стройные голоса детей-ангелочков в белом, тонкими голосами выводящие звуки, которые уже не могли исполнить взрослые своими огрубевшими связками.
Еще вспомнилась, как хоровик взмахивала руками, управляя гармонией звуков.
Антонина долго не могла заснуть. Лежала в темноте и наблюдала за светлыми пятнами на потолке от врывающихся с улицы фар машин.
Так что ей теперь делать с увиденным и услышанным?
И на работе она думала о том же. А в обед сбегала на заводскую кухню, выпросить кило фарша. Мол, день рождение... Повариха, знавшая ее много лет, выдала дефицит.
Вечером, дома, Антонина, нажарила котлет.
Муж привычно потянулся за куском. Антонина резким движением убрала тарелку:
- Не тебе... детям. Ешь отварное мясо. Тебе без разницы.
На ужин она разделила котлеты между сыновьями. Самое трудное было удержаться и не подложить еще одну котлетку Коле. В конце концов, изменником был именно он. Пусть и через три месяца после официального дня рождения...
Коля, как всегда молча поел, и ушел делать уроки. А отец с Пашкой, как всегда болтали о своем, мужском: футбол-хоккее, рыбалке и прочей ерунде.
Антонина убрала посуду и заглянула в комнату. Коля сидел за книжками. Ей хотелось что-нибудь сказать, но ничего не придумалось. Хотя, нет, спросила:
- В школе все нормально?
И поняла, как глупо это прозвучало, услышав «Да». И она приняла решение...
После работы направилась в ДК «Метизник».
- Ой, как хорошо, что вы пришли, - обрадовалась хоровик. - Я почти всех родителей видела, только от вашей семьи никого.
- Работаем.., - отвечала привычно Антонина, привыкшая к подобным восклицаниям от школьных учителей.
- Понимаю... Рада, что он у вас самостоятельный. А то родители своих детей боятся отпускать, если им часто приходится возвращаться домой поздно. Не у всех бабушки есть или мамы-домохозяйки. А Коля еще ни одной репетиции не пропустил. Иной раз на улице такой холод, что, думаешь, не придет. И многие дети не приходят, а он всегда!
Антонина сглотнула.
- Он понимает, что какой бы голос ни был, требуется упорный труд.
Хоровик увлеченно говорила о близком ей и каждую свою фразу сопровождала взмахом кисти. Наверное, это уже было профессиональное – выражать свои мысли и эмоции плавными движениями рук.
Антонина слушала и косилась на ее руки. Ну словно лебедь с крылами...
- Единственно чего я боюсь, когда холода наступают, - чтобы он горло не застудил. Ангина и прочие простуды ему категорически противопоказаны. Я ему всегда напоминаю, чтобы он кутал горло и не разговаривал зимой на улице. Вы меня понимаете?
Антонина кивнула.
- И, наверное, вы беспокоитесь, что он запаздывает домой?
Антонина вновь послушно кивнула.
- Это мы с ним учимся после хора игре на пианино. У него, как вы знаете абсолютный слух (Антона опять, подчинять завораживающему движению кисти, механически кивнула). Поэтому он легко освоил нотную грамоту и играет все лучше и лучше. Играть самому для певца - большое дело. Не зависишь от аккомпаниатора. Тем более что Коля теперь научился подбирать музыку песен на слух. Идеальный ученик! И...
Опять взмах кисти, снизу и в верх...
- И голос от бога!
Антонина на этот раз не стала кивать и напряглась. А в сердце кольнуло...
- Как его услышали, так повадились переманивать. И из музучилища приходили, и из Капеллы. Мол, у нас перспективнее. А Коля неизменно так нахохлится (она показала) и отвечает: «Нет». Твердый и упрямый... Ну вы ж его знаете.
Антонина машинально кивнула. И на этот раз рассердилась на себя: «да что я раскивалась, как болванчик..».
- Но вы не подумайте, что я буду держать его при себе постоянно, - спохватилась хоровик. – Я понимаю, что он не наш уровень. Придет время я сама отведу его к лучшим педагогам. Но пока и я могу многое ему дать, ведь у меня консерваторское образование. И поймите меня: редко к тебе приходят подлинно талантливые дети. Занимаешься с чем придется. Никому нельзя отказать. Эстетическое воспитание прежде всего. Дети ведь. А тут такое чудо... Вы представляете, он чувствует терцию! Не технически, а именно как созвучие!
Антонина опять кивнула.
- Как можно объяснить детям, что такое терция? Никак в сущности! Ее можно только почувствовать, а исполнить так, как Коля...
И пока хоровик объяснялась про терцию, ее руки вновь заходили крылами и совершили в воздухе несколько плавных движений. А когда произнесла слово «исполнить» голос дрогнул в умилении.
Она плохо понимала чувства хоровика, также раздражали постоянные обращения к ней, и еще эти ее непрестанные движения кистями рук, будто та ловила в воздухе бабочку... «На завод бы ее», - подумалось вдруг зло Антонине.
В обед же пошла не в столовую, а заводскую библиотеку.
- Дайте мне книжку, где объясняются музыкальные термины.
Библиотекарь ушла и долго искала среди стеллажей нужную книгу. Но все-таки нашла.
Антонина раскрыла «Толковый словарь» и прочитала:
«Терция. 1). Шестидесятая доля секунды...».
Попыталась представить шестидесятую долю секунды. Не смогла. Стала читать дальше.
«2) в музыке – нота, взятая через одну от основной… Является нижним интервалом минорного трезвучия».
Антонина знала, что нота - это один звук. Она попыталась представить звук, взятый через один от основного. И опять не смогла. А Коля это понимал, и пел!
______
Антонина ждала мужа на проходной.
- Получку давай, - сказала она сходу.
- Чего боишься? Не пропью...
- Не знаю, давай – и все, - ответила жена твердо.
- Возьми. Только мне надо на рыбалку, а для этого купить...
Но Антонина выхватила деньги и ответила с такой резкостью, почти злобой, что Петр оторопел:
- Сначала обеспечь детей, а потом хоть на рыбалку, хоть на кладбище!
Повернулась и пошла к остановке автобуса.
Подобного Петр от нее никогда не слышал. Ругались, конечно. Но чтоб такое сказать... Петр хотел было ответить, но лишь обернулся – не слышал ли кто, а про себя подумал растерянно: «Что это с ней? Сдурела, баба».
Коля ждал ее в условленном месте, не зная, зачем мать приказала ему явиться сюда. Антонина выскочила из автобуса и повела его в магазин «Одежда». Требовательно перемерила несколько пальто, выбрало теплое, добротное. Точно также подобрала новую шапку. Затем вынула из сумки мохеровой шарф и повязала шею сына.
Шарф она купила на базаре у бабульки. Та просила дорого, но видно было, что вязала сама и связано было качественно. И Антонина, не торгуясь, сунула ей деньги.
Старое пальто с шапкой она бросила в мусорный контейнер.
- Носить еще можно, - буркнул Коля.
- Мы не нищие, - ответила Антонина. Сначала сыну, потом мужу, когда тот сказал, что Николай мог бы скоро доносить Пашкино пальто.
Нищие-не нищие, но в бюджете образовалась дыра. Однако Антонина все рассчитала. Она уже договорилась с начальником смены, что перейдет из комплектовщиц в бригаду токарей.
Начальник удивился:
- А ты разве токарила?
- С этого и начинала еще девчонкой. В ремесленном, потом в цехе. Мужчин было мало, вот и пришлось освоить. А когда стали платить много, мужики набежали и выперли меня, лишь только я в декрет ушла.
- Понятно. Ладно, попробуй. Может, руки еще помнят....
Антонину и саму беспокоил этот вопрос: «помнят ли ее руки?»
Сам станок она не забыла. Ничего в нем сложного не было. Вставляешь деталь, нажимаешь кнопку пуска и точишь согласно типоразмерам. Вот только, чтобы выточить, требуется изрядный глазомер и точность руки. Поэтому старые токари были очкасты и мало пьющие. Ну а Антонина вообще не пила и глаза сохранила молодые. Так что шансы у нее были.
В бригаде ее встретили, как она и ожидала, смехом и шутками-прибаутками. Но токарей не хватало. Одно дело хотеть много денег, другое – часами напряженно всматриваться в тонкую стружку металла, следя за рисунком на заготовке. Чуть дрогнешь и деталь запорота. И вместо денег – дуля. И многие из тех, кто поначалу набежал в токаря, со временем отхлынули, как только появилась возможность зашибать деньгу на работах полегче. Так что Антонина знала, куда и на что шла.
Начала она с легкого. Мастер и сам понимал, что требуется время освоиться. Попервой Антонина запарывала детали и на несложном. Мастер молчал, терпел. Через неделю Антонина уже гнала план без брака. Правда, пришлось задерживаться после работы – набить руку. В ход шли бракованные, приготовленные на переплавку, детали.
- Зараза! – слышалось в пустом гулком цеху время от времени, и на пол летели искромсанные железяки. – Вот зараза – раздавалось через некоторое время опять. Но потом все реже и реже. Через две недели Антонина стала токарить и сложные изделия. Не без брака, но в пределах нормы. А через месяц случилось неожиданное. Антонина стала каждодневно перевыполнять план! И чем дальше, тем больше. Токарям стало не до смеха. Они привыкли к перекурам – по одному-два раза в час, а эта как вставала за станок столбом утром, так и стояла до обеда. А после него – опять по новой. И попробуй догони ее с таким темпом. Это ломало устоявшийся порядок и грозило расценкам.
Даже ее подруга Нюра встревожилась. Когда на доске показателей соцсоревнования вывели «Шумакова - 140 процентов», она подскочила к ней:
- Тонь, ты офонарела? Мужикам перекурить не даешь...
- Пусть и они не курят, - отвечала Антонина, не отрываясь от станка. – Мне из-за них что ли прохлаждаться?
- Побьют ведь. Ты им план ломаешь.
- Вон у меня разводной ключ. Посмотрим, кто кого, - отвечала Тоня без тени улыбки.
И Нюра отступила. А мужикам сказала:
- Дайте вы уж ей заработать, и она отвалит – не железная же.
Токари погалдели в курилке, и махнули рукой: пусть себе сапоги с шубой купит и в отпуск уйдет. Они уже знали, когда у нее очередной отпуск.
- А там, глядишь, самосвал собьет, - беззлобно, но с надеждой заключил один из них.
Но Антонина копила не на шубу. Как-то она зашла в музыкальный магазин. В ряд стояли лакированные пианино. Ей особенно понравился один из них – светло-коричневый с иностранными буквами, и настолько лаковый, что в ней, как в зеркале, отражалась она сама. Но и цена была – не подступиться. И тут ее взгляд упал на табличку: «Кредит». Она спросила про этот «кредит» у продавщицы. Да, оказалось можно было взять инструмент в рассрочку.
