Давайте не будем сердиться на Книгу, если сами не смогли Ее прочесть…

Самое верное знание о том, что такое Любовь, звучит одной мыслью: « Все, что я могу знать о Любви - это то, что ничего до этого я так не знал!»
Мы не можем подстроить чувство под то, что мы хотели бы чувствовать. Это действие невозможно как-то предугадать. Любовь сама находит нас, как тех, кто узнает шаги в сторону сердца и Души… Мы не можем гарантировать себе день, время, дату этой встречи. Наверное поэтому все, что произойдет остается в нашей памяти навсегда. Любовь не предлагает нам меню из лучших человеческих качеств или внешних данных. Все, на что может рассчитывать Любовь - это внимание к себе самим. Кто я? Как я? Зачем я? Почему я? Вот в таком виде Любовь освещает нас самих, как тех, кто сможет слышать даже невысказанную вслух мысль, прочитать, не смотрящий на тебя взгляд, рассмотреть в толпе такое, что не каждый сможет заметить. И уж точно нельзя говорить о том, что Любовь смогла бы нам хоть как-то себя навязать… Можно сказать, что без Любви уже никогда не захочется, но то, чтобы можно было кого-то заставить тебя Любить становится невозможным. Все, что можно будет себе позволить - это искренность, как предложение рассмотреть меня ближе… Есть много интересных повествований о том, как влюбленные люди смогли найтись… За этим очень приятно наблюдать. Любовь способна из одного маленького мгновения вырастить целую историю из красивых воспоминаний… Говоря о красивом воспоминании, я не имею в виду только конфетно-букетные романы. Красивое воспоминание - это синтез того, что смогло стать приятным по впечатлению, не смотря ни на что… Любовь не может ограничивать себя телесным удовольствием. Для Любви этого удовольствия будет слишком мало. Основа Любви - совместный Духовный рост… Это такое положение пары, где и Мужчина, и Женщина находится на одном уровне восприятия своей действительности…
И при этом не мешают друг другу. Если мысленно представить Духовный мир одним целым и на двоих, то можно наблюдать за ними так: вместе, но каждый будет находиться на своей територрии… Как будто всегда рядом, но с пониманием и поддержкой. К примеру, слепой музыкант не умеет читать, но хотел бы чувствовать больше, чем ноты, и ты будешь ему читать вслух, поддерживая его желание своим отношением… Или, когда воин вынужден будет находиться там, а ты не будешь сомневаться в нем никогда, никогда… Потому что есть Доверие к его Духовному содержанию… Любовь не может быть ни слабой, ни сильной. Она есть и в том, и в другом… Поэтому не получается разорвать эту красную или белую нить… Фундамент Любви основан ростом в понимании смысла своего существования… В таком отношении к друг другу не нужно будет объяснять за что и почему, об этом можно только в самом начале поразмышлять… Хоть и говорят, что женская психология очень отличается от мужской психологии, я могу не согласиться с этим утверждением, учитывая всего лишь один момент - Любовь, как одна психология на двоих. Они знают почему «да», и почему может прозвучать «нет»… Любовь не выбирают, как знание. Это Любовь наделяет нас знаниями… Говоря об этом вслух, я еще раз могу оценить такое преимущество для человека, как искренность. Если хоть на миг представить, что я когда-нибудь вынуждена была бы отказаться от искренности, я могу уже сейчас пережить то сожаление утраченного из отпущенных для меня возможностей стать ближе, понятнее, доступнее. Для меня нет ничего противнее, чем то, чтобы бояться жить искренне… Лучше пусть другие осудят мою чистоту, чем я сама перестану так жить и чувствовать… Так случилось со мной, что та Любовь, которая прижилась во мне, неустанно трудится внутри моего душевного дома… И при этом всегда заботится не только о внешнем виде, но и об уютной, приятной внутренней атмосфере…
Нет причин, побудивших меня саму стать такой взыскательной по отношению к Любви. Есть и всегда были воспитатели, вдохновляющие меня слышать и видеть больше, чем дано слышащим и зрячим… Смотреть в несбывшееся, как в то, что скоро исполнится… Прислушиваться к желаниям, которые не уводят от смысла осуществившегося… Не переставать жить с верой в несбышееся, но уже исполненное, и не переставать смотреть в свою мечту, не отводя глаз… Любовь - это тот образ человека, в котором не может быть ни подмен, ни фальши. Потому что мы начнем говорить о Любви только тогда, когда встретимся с мыслями внутри себя. Одно зарожденное начнет рождать вокруг первого… Конечно, мои рассуждения не случайны.
Это рассуждение - шаг навстречу рассуждениям того, кто ничем не отличался от моей искренности… Только Любовь способна возродить в нас искренность. Поэтому нельзя говорить о Любви, как о меню из самых лучших качеств… Самое лучшее в человеке может возродить только Любовь…
Сколько красивых мыслей Она нам дарит…
Вот и сейчас я не могу скрывать адрес моего вдохновителя. Хотя, иногда мне бывает очень жаль делиться тем вдохновением, которое нахожу я. Я тоже бываю ненадолго жадиной. Но это сразу проходит, можно сказать мгновенно. Стоит мне представить грустного и одинокого человека, обделенного вниманием к своей Душе сразу мой парус надувается в его сторону. Может быть не все оценят мой поиск так, как это делаю я. Но возможность прожить этот день с чувством выполненного долга я всегда использую…
Любовь никогда не скажет о себе, что Ее нет. Она предлагает нам рассмотреть себя внутри нас самих… Любовь - та самая Книга, которую каждый захочет написать сам… Если бы кто-то не умел читать, или ленился бы это делать, или у него не хватало бы на это своего собственного времени я бы читала для него вслух, например вот такой сюжет:

«Накануне дня, с которого началось многое, ради чего я сел написать эти страницы, моя утренняя прогулка по набережным несколько затянулась, потому что, внезапно проголодавшись, я сел у обыкновенной харчевни, перед ее дверью, на террасе, обвитой растениями типа плюща с белыми и голубыми цветами…
Лишь утолив голод, я земетил, что против харчевни швартуется пароход, и, обождав, когда пассажиры его начали сходить с трапу, я погрузился в созерцание сутолоки, вызванной желанием побыстрее очутиться дома или в гостинице. Я наблюдал смесь сцен, подмечая черты усталости, раздражения, сдерживаемых или явных неистовств, какие составляют души толпы, когда резко меняется характер ее движения. Среди экипажей, родственников, носильщиков, негров, китайцев, пассажиров,комиссионеров и попрашаек я увидел акт величайшей неторопливости, верности себе до последней мелочи, спокойствие, принимая во внимание обстоятельства, почти развратное - так неподражаемо, безупречно и картинно произошло сошествие по трапу неизвестной молодой девушки, пр-видимому небогатой, но, казалось, одаренной тайнами подчинять себе место, людей и вещи.
Я заметил ее лицо, когда оно появилось над бортом среди саквояжей и сбитых на сторону шляп. Она сошла медленно, с задумчивым интересом к происходящему вокруг нее. Благодаря гибкому сложению или иной причине она совершенно избегала толчков. Она ничего не несла, ни на кого не оглядывалась и никого не искала в толпе глазами. Так спускаются по лестнице роскошного дома к почтительно распахнутой двери. Ее два чемодана плыли на головах смуглых насильщиков. Которотким движением тихо протянутой руки, указывающей как поступить, чемоданы были водружены прямо на мостовой, поодаль от парохода, и она села на них, смотря перед собой разумно и спокойно, как человек, вполне уверенный, что совершающееся должно совершаться и впредь согласно ее желанию, но без какого бы то ни было утомительного с ее стороны участия.
Эта тенденция,гибельная для многих, тотчас оправдала себя. К девушке подбежали комиссионеры и несколько других личностей как потрепанного вида, так благопристойного, создав атмосферу нестерпимого гвалта. Казалось, с девушкой произойдет то же, чему подвергается платье, если его - чистое, отглаженное, спокойно висящее на вешалке - срывают торопливой рукой.
Отнюдь… Ничем не изменив себе, с достоинством переводя взгляд от одной фигуры к другой, девушка сказала что-то всем понемногу, раз рассмеялась, раз нахмурилась, медленно подняла руку, взяла карточку одного из комиссионеров, прочла, вернула обратно, и, мило, наклонив головку, стала читать другую…
… Люди суетливого, рвущегося день на клочки мира стояли, ворочая глазами, она же по-прежнему сидела на чемоданах. окруженная незримой защитой, какую дает чувство собственного достоинства, если оно врожденное и так слилось с нами, что сам человек не замечает его, подобно дыханию.
Я наблюдал эту сцену не отрываясь. Вокруг девушки постепенно стих шум; стало почтительно и прилично, как будто на берег сошла дочь некоего фантастического начальника всех гаваней мира. Между тем на ней были( мысль невольно соединяет власть с пышностью) простая батистовая шляпа, такая же блуза с матроским воротником и шелковая синяя юбка. Ее потертые чемоданы казались блестящими потому, что она сидела на них. Привлекательное, с твердым выражением лицо девушки, длинные ресницы спокойно-веселых глаз заставляли думать по направлению чувств, вызываемых ее внешностью. Благосклонная маленькая рука, опущенная на голову лохматого пса,- такое напрашивалось сравнение к этой сцене, где чувствовался глухой шум Несбывшегося.
Едва я понял это, как она встала; вся ее свита с возгласами и чемоданами кинулись к экипажу… Подойдя, девушка раздала мелочь и уселась с улыбкой полного удовлетворения. Казалось, ее занимает решительно все, что присходит вокруг.
… Проводив взглядом умчавшуюся по мостовой пыль, я подумал как думал неоднократно, что передо мною, может быть, снова мелькнул конец нити, ведущей к запрятанному клубку.
Не скрою, я был расстроен, и ни оттого только, что в лице неизвестной девушки увидел привлекательную ясность существа, отмеченного гармонической цельностью, как вывел из впечатления. Ее краткое пребывание на чемоданах тронуло старую тоску о венке событий, о ветре, поющем мелодии, о прекрасном камне, найденном среди гальки. Я думал, что ее существо, может быть, отмечено особым законом, перебирающим жизнь с властью сознательного процесса, и что, став в тень подобной судьбы, я наконец мог бы увидеть Несбывшееся. Но печальнее этих мыслей - печальнее потому, что они были болезненны, как старая рана в непогоду, - явилось воспоминание многих подобных случаев, о которых следовало сказать, что их по-настоящему не было. Да, неоднократно повторялся обман, принимая вид жеста, слова, лица, пейзажа, замысла, сновидения и надежды, и, как закон, оставлял по себе тлен. При желании я мог бы отыскать девушку очень легко. Я сумел бы найти общий интерес, естественный повод не упустить ее из поля своего зрения и так или иначе встретить желаемое течение неоткрытой реки. Самым тонким движениям насущного души нашей я смог бы придать как вразумительную, так и приличную форму. Но я не доверял уже ни себе, ни другим, ни какой бы то ни было громкой видимости внезапного обещания.
По всем этим основаниям я отверг действие и возвратился к себе, где провел остаток дня среди книг. Я читал невнимательно, испытывая смуту, нахлынувшую с силой сквозного ветра.
… Уместны ли в