Федор Иванов-Лопутин
Содержание
-Воронье гнездо
-Главный закон капитализма
-Чужие люди
-Раб американского джина
-Сердитая забота
____________________________
Воронье гнездо
Семнадцатого марта сего года ворона снова села в гнездо.
Началась упорная женская работа. Продлится она не меньше месяца!
Семья ворон вот уже не менее трех лет плодится
и размножается в этом ковчеге из прутьев напротив моего окна.
Выкипедия пишет, что вороны не заселяются в старые прошлогодние гнезда.
Это неверно. Что вороны — дуры и дураки, что ли?
Нет! Отнюдь! Целесообразность они просекают, возможно, не хуже нас!
Делают мелкий ремонт гнезда, и возвращаются в него, и откладывают там яйца.
Будет дуть сильный ветер, пойдет еще снег, и прольется дождь.
Будут затекать и болеть крылья и лапки, но ворона сделает то,
что должна! Можете даже не сомневаться!
============================================
Главный закон капитализма
Я возвращался из Ленинграда в Москву на поезде.
Колесные пары стучали на стыках.
За окошками мелькали виды. Длился чудесный летний вечер.
Вечер в июне на севере длится почти до утра.
Пассажиры плацкарта, от нечего делать, общались друг с другом. Я лежал на верхней полки и слушал их разговоры.
Особенно словоохотлив и откровенен был дядька лет пятидесяти, с красноватым лицом.
Он сидел под моей койкой и делился с попутчиками своим богатым опытом, говорил о России и ее будущем.
Он говорил примерно, так:
"Сам я бизнесмен, из "сектора реальной жизни", поэтому очень хорошо вижу всю ее изнанку.
Мы совсем не хотим думать, куда все движется. Если мы сознательно идем к пропасти, то значит,
мы шагаем в правильном направлении! Если же мы не торопимся в пропасть, то надо всем вместе
хорошо подумать, как ее обойти. И тут сталкиваешься с проблемой дефицита: думать у нас
почти что некому. Умных мало, на самом деле.
Одна у меня только надежда на евреев: евреи нам обязательно помогут!"
Я повернулся на бок и, склонившись с моей верхней полки, сказал:
"С какой это стати евреи будут нам помогать?
Им что, делать нечего? Они решают свои собственные проблемы!"
Он возразил:
"Вот заодно и наши решат. Евреи — сила!
Не пьют, не курят, живут долго,
потому что за здоровьем следят! А мы?...
Как торгуем? Что едим? Что пьем?
Я тут как-то водкой занимался… Мой партнер, чеченец,
привез мне партию кавказской водяры,
загрузил ее в мою машину и сказал:
"Эту водку продавать — продавай, но сам не пей!"
Потом разговор нижних полок перешел на что-то другое,
и я так и не узнал реакцию попутчика на предостережение его благородного партнера.
Что он сделал с фальсифицированной водкой? Связал ли он преступника?
Притащил ли его в ментовку?
Либо спокойно перепродал поддельную водку,
погубив сотню человек, не сделавших ему ничего дурного?
Я не стал расспрашивать моего попутчика.
Я и так знал, каким будет ответ:
деньги за водку были уже заплачены!
Все! Деньги его, покойники чужие. Бог с ними!
На этом плач о России и кончается! Сколько ж их,
сыновей и дочерей России нашей,
потравили суррогатным ядом такие,
как тот чеченец, и этот бизнесмен
с нижней полки нашего плацкарта?
Как просто и легко нормальные, казалось бы, люди
превращаются в монстров конкурентной борьбы,
в детали чудовищной машины
получения максимально возможной прибыли
любой ценой!
Это их единственный востребованный "закон"!
Если ты не обожествляешь деньги, не надуваешь щеки,
не вопишь: "Я первый!", — ты разоришься!
Капитализм — психопатия, девиация алчных!
С нормальными людьми капитализм НЕ работает!
Не МОЖЕТ «работать»!!!
А еще я подумал о том,
что люди вовсе перестали стесняться
говорить плохие слова,
озвучивать жуткие мысли, —
как бы принюхались к грязи:
"Да, я — стерва!
«Конечно! Мы — ублюдки!»
«Я — вор!»
«А нам не стыдно!"»
Это уже не пост-капитализм!
Это из эпохи — "После Человека"!
Слова больше не работают как фильтр,
не отсеивают злые и глупые мысли,
за которые могло бы стать стыдно.
Тридцать лет растления не прошли для нас даром…
...Разговор, о котором я сейчас вспомнил,
состоялся летом 2011 года.
А буквально день назад, слышу в "Вестях",
что в Краснодарском крае задержаны взяточники-гаишники,
оседлавшие трассу "Дон"! Арестовали их за то,
что обкладывали поборами грузовики со спиртным,
нескончаемым потоком движущимся с Кавказа на Москву.
Отравители не сдаются.
И им не стыдно!
Уничтожение России суррогатом —
продолжается!
=====================================
Чужие люди
"Чужие люди" принимали роды у моей Мамы, когда я появился на свет.
"Чужие люди" учили меня в школе.
"Чужие люди" лечили меня в больницах.
"Чужие люди" работали рядом со мной и стали героями моих рассказов.
"Чужие люди" похоронят меня, когда придет время…
Ну, какие же они "Чужие"?!
Нет! НЕ чужие! МОИ!
=====================================
Раб американского джина
Мальчик пишет. Не подумай, что курсовую, конспект лекции или контрольную работу!
Нет! Он строчит донос, а по-простому, телегу.
Мальчик пишет телегу на своего профессора. Профессор перешел красную черту:
посмел на критиковать внешнюю политику правительства
Соединенных Штатов Америки.
Родина не там, где ты родился. И даже не там, где твои деньги. Она там, где твои мысли.
Вряд ли юный доносчик способен самостоятельно сформулировать подобное утверждение!
Но чувство интуиции у него есть, как есть оно у каждого животного.
Его мысли там, в блаженных ЮЭСЭЙ!
В раскрепощенной Стране Денег и Могущества.
Америка свободна! Поэтому он допишет донос до конца.
Поэтому ему не стыдно.
Он сейчас очень постарается и не сделает в документе
больше пяти орфографических ошибок: нельзя!
Все-таки официальное письмо!
Не судите его строго!
Ему сейчас приходится очень нелегко!
Ведь донос он пишет по-русски!
=====================================
Сердитая забота
Незнакомый Дядька и я
поднимаемся в неторопливом лифте.
Есть, значит, время поговорить:
Дядька. (сердито).
"Чего это вы все за шею держитесь?"
Я.
"На улице холодно, ветер!
Руки закоченели, вот и держусь!
А вы-то, чего, собственно, переживаете?"
"Как же мне не переживать!
За горло держатся, когда с сердцем плохо!
Вот и волнуюсь я за вас и за себя тоже,
потому что надоело уже мне
«скорые» для вас, хилых, вызывать!
И чего вам всем всегда плохо?
Не пьете, не едите, не живете!
И все равно — болеете!
Да ну вас совсем!"
Вышел я из лифта, чуть расстроенный:
«Ну, вот: и руки уже погреть нельзя!
Обязательно кто-нибудь да осудит!»
