Славка Барабошин прославился на весь пионерский лагерь. И вот как: он знал много блатных песенок, которым научился у двоюродного брата Васьки, когда Славку на зимние каникулы отправили к тётке в большой город. Имеющий средние отметки в школе, в запоминании мата и похабщины Славик проявил способности вундеркинда: за неделю общения с Васькой в его голове крепко засели песни про тюрьму, про Мурку, про хулиганов. Приличными песнями оказались только "Очи чёрные" и "Шут и королева". Блатные Витька мог петь особо гнусавя, а "Очи чёрные" с настоящим цыганским завыванием. Ещё в его репертуар вошли две басни Крылова "Волк и ягнёнок" и "Ворона и лисица", переложенные на блатной манер, а также нахальный стих "Пошла я раз купаться на озеро Байкал".
Славку сильно подмывало поделиться поэтическим и песенным багажом с товарищами, и на пятый день проживания в лагере он после отбоя вполголоса исполнил в палате песню "В Кейптаунском порту". Пионеры разинули рты:
- А ещё знаешь?
Славка выдал "Ворону и лисицу". Обитатели палаты давились смехом, накрывались подушками. Выступление прервал громкий мужской голос:
- Что там такое?! - воспитатель Анатолий Николаевич был суров, и всем пришлось затихнуть и уснуть.
Но концерты продолжались, и каждый вечер после отбоя в пионерской палате тихо звучал мат-перемат. Славик оттачивал мастерство, басни читал в лицах: тоненьким голоском за лису и ягнёнка, а басом за ворону и волка. Набор исполняемых произведений его не менялся, но жадный интерес слушателей не убывал, они, как сказку на ночь, хотели слушать запретные и смешные Славкины номера.
А вчера на стадионе его плотным кольцом обступили большие пацаны из первого отряда - Слава струхнул...
- Песенки поёшь, стихи читаешь?
- Ну...
- Мы тоже хотим послушать. Чтоб ваш Толя не засёк, соберёмся после ужина в туалете у нашего корпуса. Поэл?
- Ладно...
В назначенное время Славик поднялся на "эстраду". Его ноги в кедах расположились на пятачке между двух отверстий. "Зал" был полон: в первом ряду, вплотную к эстраде стояли старшие пионеры, юные ленинцы помоложе толпились сзади, в дверях тискалась малышня.
Он начал с беспроигрышной: " В Кейптаунском порту, с пробойной на борту Джанетта пополняла такелаж..." Последний куплет заканчивался хлёстко: "И боцману опять придется собирать команду новую, хотя х....., но, всё-таки, придётся собирать! Ол рррайт!" Песню приняли хорошо - пацаны кивали:
- Клёво! Законно! По делу!
Вторым номером пошла "Вот вернулся из тюрьмы домой..." Песенка была с юмором, зрители ржали, наградив певца настоящими аплодисментами! Басня "Волк и ягнёнок" и стихотворение про купание голых баб в водах Байкала вызвали всеобщий хохот. Народ прибывал, любопытные пионеры толпились возле дверей. Самое интересное, что в конце "Шута и королевы", когда Славка демоническим голосом пропел: "Так на ж, возьми, вот голова, что так любила королеву," - захлопали девочки из-за перегородки со своей половины! Слава поймал кураж... Исполняя "Очи чёрные", он дал сильнейший цыганский надрыв: "Как люблю я ва-а-а-а-ас!" - раздавалось из туалета и казалось сам Яшка из "Неуловимых мстителей" заливается в пионерском сортире. Последние слова песни потонули в овациях. А дальше случилось то, что должно было случиться: Слава, единственный стоявший лицом к двери, увидел как в туалет, расталкивая пионеров, входит Анатолий Николаевич... Певец окаменел.
Зрители горохом высыпались из зала, а перепуганного артиста за шиворот, как волк ягнёнка, воспитатель поволок в корпус. "Всё. Кранты. Выгонят из лагеря - отец убьёт," - успел подумать Славик. Анатолий Николаевич втолкнул его в сою комнату:
- Молоде-ец... - процедил сквозь зубы, - садись к столу.
Славка сел. Воспитатель положил перед ним блокнот и ручку:
- Пиши.
- Что писать?..
- Слова пиши. Очи чёрные.
Изумлённый Славка Начал старательно выводить в блокноте: "В ночь морозную как на саночках, как на саночках в табор мчалися, там цыгане спят кареокие, все коварные и жестокие..."
Когда он вернулся в палату, лагерный горнист играл отбой. Никто ещё не ложился:
- Ну как? Чё Толя?
- Во! - Славка показал оттопыренный большой палец и рухнул на койку.
Давно уже звуки горна затихли над лагерем, малиновое солнце прокатилось по верхушкам елей и нырнуло в озеро, из-за дальнего леса выплыл месяц... Анатолий Николаевич, закрывшись в воспитательской, тихонько брал аккорды на гитаре и разучивал весьма экзотический вариант известного романса.
Но оно всё сидит крепко, это наша жизнь...
Ну, что же... тоже ведь человек!