Вор, писатель и инопланетянин

Привёз я твои деньги, - ответил гость.
- Опять вы за своё! – возмутился писатель, - Неужели больше не о чем говорить, кроме денег?!
- Ладно, Степаныч, не злись. Больше не стану, - примирительно сказал вор, - Представляешь, он ведь был усатый, бородатый, сморщенный старикашка, да ещё в очках. А теперь гляньте на него – красавец, да и только! Как ты гримировался? – спросил вор гостя.
- Это не грим. Это искусственное старение кожи.
- То есть ты хочешь сказать, что можешь, по желанию стать молодым или старым? – спросил писатель, который незаметно для себя перешёл на «ты».
Во, даёт! Да ты и без криминала можешь у нас миллиарды заколачивать. Бабы всея Земли на тебя молиться будут! – воскликнул вор.
- В том-то и дело, что не могу. За передачей технологий у нас очень строго следят. Табу.
- Хорошенькие дела, так вы нам тайком ещё и технологии передаёте? – удивлённо спросил писатель.
- По мере надобности, - ответил гость.
- Не пойму, зачем ты всю эту канитель устроил? Мог бы меня до того, как я в дом забрался, остановить? – спросил вор.
- А поговорить, а выпить с хорошими людьми? Что интересного в том, чтобы тебя на улице останавливать? – ответил гость.
- Да ты ненормальный, - подытожил вор.
- Летающие тарелки - они ваши? – спросил писатель.
Гость расхохотался.
- Ну, вы прям как дети! Какие тарелки? Не в наших интересах перед вами светиться, - ответил он.
- Что-то не сходится. Зачем тебе нам признаваться, что ты этот, марсианин, если вы такие суперсекретные, что даже друг друга не знаете?
- Можно с вопросами пореже? Давайте лучше выпьем, - предложил гость.
- Перекусить бы чем, а я как-то до магазина так и не добрался, - сокрушённо сказал писатель.
- Не беда. Аркадьич, возьми сумку. Там есть всё, что нам нужно, - сказал гость и подмигнул вору.
Вор дотянулся до сумки, открыл её и присвистнул.
- Молоток, напарничек! Да здесь у тебя полный джентельменский набор! Даже крабы есть, селёдочка, колбаска твёрдая! «Смирновка!» Итак, что мы отмечаем? – спросил он.
- Я, мужики, улетаю, и решил, так сказать, прощальный аккорд сыграть. Всё равно вам никто не поверит, даже если скажете кому…
- Так, значит, нет никаких летающих тарелок? – разочарованно спросил вор, - Значит врут нам уфологи?
- Значит, так, - подтвердил гость.
Вор задумался. Ещё полтора месяца назад, он видел Девида в Нью-Йорке, старым, дряхлым и сутулым. Помнил морщинистое, с тёмными кругами вокруг глаз, лицо больного человека, ставшего теперь молодым и здоровым. Точно! Глаза старика и тогда не были старыми, а были светлыми и ясными. Вор понял только сейчас, что его тогда, в Нью-Йорке, смущало в лице Дэвида, - глаза!
- Павел Аркадьич! – позвал его гость. Он держал перед носом вора рюмку, - Добиваем, по-быстрому, коньяк и берёмся за водку.
- Может не такими темпами? – взмолился писатель, забыв, что его чудесным образом омолодили. Чувствовал он себя великолепно и, несмотря на выпитое, не таким уж и пьяным. А они уже выпили коньяк и добили литровку рома.
- Николай Степаныч, уж тебе-то грех жаловаться! – пристыдил его гость.
- Да, Степаныч, ты это, не филонь! – поддакнул вор.
- Да отстань ты! Дай человека спросить! – сердито отмахнулся писатель.
- Да какой он человек! Нет, чтобы сразу мне сказать при знакомстве: «Я – марсианин!» Так нет же, надо было наплести с три короба!
- У нас целая программа по поиску внеземных… - начал было писатель.
- Ну, кто не знает про «СЕТИ». Не в тех диапазонах ищете. Кто ж на больших расстояниях пользуется радио и прочими волнами? – прошлый век! – перебил его гость.
- Прошлый – это какой? – спросил с опаской вор.
- Лет так тысяч за сто будет, до нашей эры, смысле, до нашей вашей эры… Ну, вы меня поняли, - сказал гость.
Вор взял из буфета большие лафитные рюмки, и налил в них водки. Они выпили.
- Сколько тебе лет, Дэвид? – спросил писатель
- Семьсот девяносто пять, по-вашему, - ответил гость
- Да. Ты уж себе отмерил, так отмерил! Может, лучше за наше, со Степанычем, здоровье выпить? – перебил гостя вор.
Они выпили.
- Дома водку пьёшь? – спросил вор.
- У нас нет алкоголя, - ответил гость.
- Зачем тогда у нас пьёшь? – подключился к допросу писатель.
- Что за дурацкие вопросы? Вот вы зачем водку пьёте? – возмутился гость.
- Как, зачем? Нравится пить – пьём! – сказал вор.
- Вот и мне нравится. Я что, хуже всех?
- Ну, ладно мы – для нас это дело привычное, можно сказать, родное. А ты тут причём? Знаешь ведь, что пить и курить вредно?
- Мне - не вредно. Я могу хоть бочку выпить и не захмелеть, - ответил гость.
- Нормально! Тогда зачем ты добро на это самое переводишь? Сидел бы в сторонке и смотрел, раз без толку? – спросил вор.
- Э-э нет. Тут ты ошибаешься! Я хмелею, когда выпиваю, но потом алкоголь во мне успешно нейтрализуется без всякого вреда для здоровья, - объяснил гость.
Вот же, марсиане! Вот же, устроились! Пей, сколько влезет, и ни тебе похмелья, ни тебе головы размером с подушку! Могли бы поделиться секретом! – возмущённо сказал вор.
- Дэвид, ты хочешь сказать, что в состоянии выпить хоть литр, хоть два и не упасть?! – спросил писатель.
- Да ты молоток, Степаныч! Я то, дурак, не додумался! Степаныч, а у тебя случайно в закромах литра-другого спирта не найдётся? Проверять, так проверять! – восторженно сказал вор.
- Хотите поймать меня на «слабо»? Валяйте, тащите сюда хоть спирт!  - смело сказал гость.
- Есть у меня, внизу, в кладовке бутыль. Берегу, на всякий пожарный случай, - нерешительно сказал писатель.
- Так сейчас тот случай и есть. Проверим марсианина на вшивость, - подбодрил его вор.
- Неси, неси, - сказал гость.
Писатель развёл руками и ушёл. Вернулся он с трёхлитровой медицинской бутылью, прямоугольной, как кирпич, формы. Стеклянная притёртая пробка была залита сургучом. Он бережно поставил её на стол.
Вор так же бережно взял бутыль и уставился на приклеенную к ней пожелтевшую бумажку - шильдик, подписанную химическим карандашом.
- Вот это да! Спирт пшеничный, ректификованный, девяносто шесть градусов, да ещё и сорок первого года закладки! Откуда у тебя это сокровище?!
- Есть у меня знакомый, прапорщик. У них на складе «НЗ» пару лет назад перезакладка была, так вот он мне бутыль и подарил, - объяснил писатель.
-  Степаныч, да такой спирт даже для марсианина жалко! Пусть, вон, лучше водку хлещет! – сойдёт для эксперимента и водка, - сказал вор.
- Я, вообще-то здесь, Павел Аркадьич, и протестую, - возразил гость.
- Протест принят, - подняв руку, поддержал его писатель, - Слово - не воробей.
- Точно, точно. Голосуем, - поспешил сказать гость и поднял руку.
- Варвары, - только и сказал вор.
Писатель встал и вынул из буфета литровую глиняную кружку. Сломав сургуч, он вынул пробку и сунул горлышко бутыли вору под нос.
- Нектар! Амброзия! – сказал вор.
Писатель наполнил кружку до краёв и аккуратно подал её гостю.
С замиранием сердца оба следили, как гость большими глотками поглощает спирт… Наконец он сказал:
- У-уфф, - и блаженно улыбнулся.
Писатель подал ему маринованный огурчик на вилке.
Минуты две они молчали в ожидании. Наконец гость крякнул и спросил:
- Ну, и долго мы так будем сидеть? – наливайте, товарищи!

За окном прозвучала милицейская крякалка, а потом затрещал звонок.
- Открой им, Степаныч. Разберёмся, - уверенно сказал гость.
Писатель спустился вниз и подошёл к двери.
- Кто там?
- Милиция, - ответил строгий голос. И тут писатель вспомнил: он не позвонил в милицию, не сообщил, что никуда не уехал, а остался на даче. Писатель открыл дверь. В дом вошли три милиционера.
- Старший наряда, лейтенант милиции Кошкин, - представился милиционер, - Вы  - хозяин дома?
- Да, товарищ лейтенант. Извините, что не позвонил, что не предупредил. Я опоздал на поезд, а потом ко мне пришли друзья. Совсем из головы вылетело, - оправдываясь, писатель занервничал, и это не ускользнуло от милиционера.
- Документики можно посмотреть? – спросил он.
Да о чём разговор! Если угодно, пройдёмте наверх, - сказал писатель, пропуская милиционеров вперёд.
В гостиной за столом сидел вор. Он встал, поздоровался и по очереди пожал милиционерам руку. Писатель быстро принёс из кабинета документы и подал лейтенанту.
- Ну, что ж, всё в порядке. Извините нас, так сказать, служба…
- Ну что вы, я всё понимаю. Кофе не желаете? Могу сообразить кофейку! – автоматически сказал писатель и прикусил язык. Но было поздно, а милиционеры не отказались. Они сняли дождевики. Писателю ничего не оставалось, кроме как пойти на кухню.
- Правильно поступили, что не стали их торопить. Надо бы им ещё выпить предложить. Может, и коньячок у вас закромах найдётся? А то водку как-то неприлично предлагать. Всё-таки на службе парни, – рассуждал гость. Он уже поставил кофейник на плиту и следил, чтобы кофе не перекипел, - Как там Павел Аркадьевич?
- Сидит, помалкивает, - ответил писатель.
- Всё, можно подавать. Пошли, Степаныч, умаслим стражей порядка, - сказал гость, помешивая ложкой кофе.

В гостиной все расселись за круглым столом, как рыцари короля Артура.
- Коньячку? – предложил писатель.
Милиционеры сочли неприличным отказываться и согласились. Более того, сержант достал из-за пазухи книжку в красивом твёрдом переплёте и попросил автограф. Писатель был готов расписаться на каждой странице, лишь бы они поскорее ушли.
К общему удовольствию, милиционеры не стали долго засиживаться.  Внизу они ещё раз поблагодарили писателя за гостеприимство.

- Эти хоть не инопланетяне? А то я теперь в каждом человеке буду видеть пришельца из космоса, - сказал писатель
- Настоящие милиционеры. Этих я ни с какими марсианами не перепутаю, - сказал вор
- Надо было весь дом полем закрыть, - вслух сделал себе замечание гость.
- Это я виноват, что в отделение не позвонил. Хотя с вами, мужики, и не такое забудешь, - высказался писатель.
- Слушай, Степаныч, а ты ведь, как писатель, можешь рассказ написать про сегодняшнюю ночь. Люди будут читать, и не будут знать, что всё это было на самом деле. Кто поверит, что мы с тобой пьянствовали с марсианином? – спросил вор.
- Ничего особенного. Такого добра в мире пруд пруди, - ответил писатель.
- Ну, тогда дай хоть одним глазком на камни посмотреть, - попросил вор.
Писатель, в отличие от вора, без труда открыл сейф и достал из него неказистую, обшарпанную деревянную шкатулку. Поставил её на стол и откинул крышку.
Вор замер с открытым ртом. В ячейках, как конфеты в коробке, лежали алмазы, размером с горошину и больше. Самый большой, продолговатый, имел голубой оттенок и был размером с небольшую сливу.
- Степаныч, я пред тобой преклоняюсь. Просидеть всю жизнь на миллионах и не свихнутся, способен далеко не каждый. И, точно, не я, - сказал вор.
- Они мне дороги, как семейная реликвия, а не богатство, - с гордостью сказал писатель.
- Мне даже как-то неловко, - сказал гость в ответ на слова писателя.
- Отчего тебе неловко? – подозрительно спросил вор, - Сам хотел камешки прибрать, а теперь совесть замучила, что ли?
- Не твоего ума дело! Будешь портить праздник – я тебе рот обратно заклею, - пригрозил гость.
- Да прекратите же вы, наконец! Надоели! – криком оборвал их писатель.
- Наступила тишина.
- Прости, Степаныч. Всё – могила! Больше ни одного плохого слова. – пообещал вор.
Писатель выдохнул. Он сам от себя не ожидал такого. Даже гость присел, сидя в кресле.
- Извините, мужики, вспылил, - сказал писатель успокоившись.
Они выпили раз, и