Врач ушла домой, а Лариса сидела, глядя на полочку, и снова вспоминала: «…А ведь в том сне был еще и Олег, странно, один сидящий зек, второй явно криминальный авторитет, но относятся ко мне по-человечески». Выходя из кабинета, она увидела стоящего в конце коридора Андрея, который что-то говорил санитару.
- Материал вот заказываю, завтра начну, приходите скорее на работу, сестричка, - обратился он к Ларисе.
«Все-таки я не ошибаюсь, он добрый», - подумала она. Кивнув головой и скрыв улыбку, она вышла из санчасти.
Наступившее утро, как и предыдущие, было солнечным, на детской площадке уже играли ребятишки, девчонки азартно прыгали по «классикам», а остальные играли в прятки. «Водил» какой-то толстенький карапуз, уткнувшись лицом в ствол дерева и для верности закрыв глаза ладошками, он громко говорил: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать!». Ларисе подумалось, что эта детская бесхитростная считалка проходит, наверное, через всю жизнь. Люди ищут и ищут, и не каждому это удаётся. «Мне, кажется, тоже пока не повезло», - подумала она.
На радостное «Здравствуйте!» от Андрея врач кивнула головой и спросила:
- Что это вы, так развеселились?
- Да вот, доктор, поработать захотелось, давайте, командуйте!
Лариса сидела за столом молча и смотрела, как Шишкин с Алексеевной что-то размечают на стене. Он кивал головой и записывал в листок. Подойдя к стене и ставя на ней какие-то точки, тихо считал: «Раз, два, три…» Неожиданно для себя Лариса очень тихо продолжила:
- Четыре, пять, я иду искать… - её никто не услышал, и она снова повторила: - Иду искать...
Всю последующую неделю у Ларисы было много работы, ей ещё поручили оформить два стенда, о СПИДе и о туберкулезе, в этом ей взялся помочь Андрей, ажурно вырезал «шапки» из пенопласта, они вместе подбирали материал, получилось очень красиво и ярко. Лидия Алексеевна и главврач похвалили её. По отношении к врачу Шишкин вел себя очень уважительно и постоянно это подчеркивал. А с Ларисой они теперь много и подолгу разговаривали, так она и узнала, что за изнасилование Андрея чуть не обвинили по милости его девушки - та хотела, чтобы он на ней женился, и, решив ускорить ход событий, обвинила его в этом якобы свершившемся преступлении. Со слов Андрея, она позже раскаивалась в этом поступке и даже объяснила следователю, для чего это сделала. Но тот решил, что девушку запугали, и повёл следствие дальше, а тут еще «друзья», узнав, что Андрей арестован, неизвестно какими путями повесили на него ограбление и зверское избиение одного шапочно знакомого коммерсанта.
- Подставили и обложили со всех сторон, - с нескрываемой горечью говорил Андрей. - Хорошо хоть, потерпевший, когда в сознание пришел, сказал, что это не я сейф брал, а вот кто его бил, он сказать не может, так как сразу сознание потерял. Вот так я и загремел «на всю катушку, - закончил он свой рассказ.
Лариса ошеломленно молчала, а потом спросила:
- Как же так, разве так бывает, чтобы совсем ни в чём не разобрались?
- Значит, бывает, раз я здесь, - ответил Андрей. - Жизнь, она такая, в полосочку, полоса поуже - белая, пошире – чёрная. Вот я, похоже, на чёрную и попал, да ещё и вдоль. Друзья эти, так называемые, хорошо меня знали, я их не сдам и молчать буду, характер такой, - объяснил он Ларисе, - а УДО мне не грозит, слыхали, наверное, какие разговоры обо мне среди ментов ходят, - грубый, жестокий, режим не уважаю, работать отказываюсь, - он выжидательно смотрел на неё. Не дождавшись ответа, ожесточённо продолжил: - А я злым сразу стал! Как только меня приняли, сначала любимая предала, потом друзья, следователь только признание выбить пытался, да и в камере, если б поддался – всё, кранты! Никто ведь, ни там, ни здесь, не стал разбираться, в зоне и надо быть злым и жестоким, иначе не выжить. - Он внезапно замолчал, посмотрел на свои вздрагивающие руки, снова сказал: - Спасибо вам, Лариса Евгеньевна, - не дав ей сказать ни слова, продолжил: - За то, что выслушали! Меня даже отец слушать не захотел. Только не надо меня жалеть, терпеть ненавижу! Я сильный, я всё это переживу и выдержу, это я ЗДЕСЬ злой. Вот, выговорился, и вроде легче стало, я всё-таки не ошибаюсь в вас, вы красивая, умная и добрая. Давайте продолжать работать, - он глубоко вздохнул.
Совсем другими глазами Лариса теперь смотрела на этого парня и, как ей показалось, внезапно всё поняла: «Он добрый и сильный, поэтому и не стал оправдываться, доброго всегда легче обвинить, он просто не стал защищаться на суде, чтобы не испачкать подозрениями друзей». Лариса была рада тому, что он доверил ей свою душу. С каждым днём он становился ей все ближе и понятнее, ей не хотелось уходить с работы домой, с нетерпением ждала новой встречи.
На одном из обходов врач сказала:
- Ну что, Шишкин, учитывая твою просьбу, выпишу тебя дня через два. Работу свою ты закончил, спасибо большое.
Андрей неуверенно улыбнулся ей и как-то виновато посмотрел на Ларису. Та ничего не понимала, он молчал. И только в последний день, глядя на неё широко раскрытыми глазами, он объяснил, что это из-за неё он попросился на выписку:
- Вы очень нравитесь мне, после суда я решил, что женщинам нет места более в моей жизни, я не думал что встречу ЗДЕСЬ настоящую женщину! Мне всё время хочется видеть вас, говорить с вами, дотронуться до вас, - с отчаяньем говорил он ей, - я боюсь не сдержаться! Лариса, я не могу подвести вас, кто вы и кто я, поэтому мне лучше уйти в отряд. Нет, там мне не будет легче, - не дал он ей заговорить, - но там я могу скрывать свои чувства. Это будет, наверное, нелегко, но я постараюсь, говорил же, я сильный. Только знай, Лариса, - перешел он ты, - для меня ты... - он махнул рукой и выскочил. Как Ларисе показалось, глаза у него подозрительно блестели.
На следующий день, придя на работу, Лариса прошла по стационару. В палате, где лежал Шишкин, стояли три аккуратно заправленные кровати, одна была пуста…
Тревожный стук в дверь, резкий звонок и снова громкий стук. Лариса проснулась и посмотрела в окно. Темно, в свете ночника видны были капли, стекающие по стеклу, третьи сутки шёл дождь. В прихожей с кем-то разговаривал Михаил, голоса раздражённые, громкие. Хлопнула дверь, и Лариса, накинув халат, вышла из спальни. Михаил быстро одевался, посмотрел на жену и сказал:
- Ночь ещё, ложись, досыпай.
- Что случилось, Миша, куда ты в такое время?
- Побег, - коротко ответил муж. - И погоду же, сволочи, выбрали, ни одна собака след не возьмет.
Непроизвольно охнув, Лариса спросила:
- А кто убежал-то, много их?
- Ну, помногу они здесь не бегают, - усмехнулся муж, - толпой труднее прятаться, точно неизвестно пока ничего, проверка в зоне идет, считают.
Набросив на плечи дождевик, Михаил обнял Ларису, погладил её по плечу:
- Ты поаккуратней здесь, дом к самой тайге прижимается. а они, суки, с автоматом ушли! - заметив вопросительный взгляд жены, тихо сказал: - Солдата с вышки сняли, первогодок был, совсем неопытный, наверное, подпустил.
Закрыв дверь за мужем, Лариса, не включая свет на кухне, снова подошла к окну. Сквозь дождевую пыль ясно был виден освещенный штаб и машины, в кузове которых замерли солдаты с автоматами, слышался надрывный лай собак. Взревев моторами, машины уехали. Лариса поёжилась и отошла от окна, зачем-то проверила, хорошо ли закрыта дверь, и вернулась в спальню. На душе было тревожно, не выключая ночника и не снимая халат, она легла, зная, что уснуть больше не получится. Утром, выйдя из дому, Лариса то и дело встречала встревоженных женщин, все выспрашивали друг у друга подробности, делились, кто что узнал. Метя цветастой юбкой мокрый асфальт, навстречу Ларисе вылетела раскрасневшаяся Светка. Обматерив «побегушников», которым «не сиделось», а заодно и «хозяина», от которого тоже толком ничего не узнаешь, она сказала:
- Ты-то в зоне сейчас все разузнаешь, заскочи после работы, расскажешь из первых рук.
Лариса кивнула и медленно пошла дальше. Это страшное слово "ПОБЕГ" словно витало над поселком, било набатом, наполняло тревогой. Но оно же и объединяло этих людей, давая им понять, что, несмотря на все их бабские склоки, они вместе, и подстегнутые этим словом, женщины старались ободрить друг друга, уверяя, что ничего страшного не произошло, и к вечеру все их мужья вернутся домой. Ларисе было даже приятно, что всё отошло на второй план, она не спрашивала фамилий убежавших, скорее всего, она их и не знала. Поэтому, войдя в свой рабочий кабинет и услышав фамилию Шишкин, вначале не обратила на это внимания, будучи занята своими мыслями. И только чуть позднее, уже вслушиваясь в разговор начальника медчасти и «кума», до неё дошло: Шишкин - это как-то связано с побегом. С трудом дойдя до стула, Лариса буквально рухнула на него, через какое-то мгновение очнулась, увидев перед собой растерянное лицо начальника отряда и почувствовав, что тот трясет её за плечи. Лидия Алексеевна, стоя в стороне с офицерами, удивленно смотрела на неё. Первые ее слова, которые Лариса услышала:
- Что ж ты так переживаешь, милочка... Ну и реакция у вас, - и, заметив вопросительный взгляд «режима», с грубоватой прямотой добавила: - Как же тут не испугаться! Мы же с этим Шишкиным две недели общались, - она обвела руками кабинет, - видишь, как приукрасил нам все здесь, и вел себя как пай-мальчик. «Ах, какой вы доктор!.. Ах, Лариса Евгеньевна, ах, ваш кабинет… - передразнила врач Шишкина. - Я и сама ошалела, когда про побег услыхала, а что ж ты от девочки хочешь. И ведь говорила тебе, неспроста это, зачем-то он в больничку залез, - напустилась она на режимника.
- Да на хрен ему ваша больничка была нужна, если он из промзоны ушел, - не выдержав напора врача, психанул тот, - да ещё с собой четверых придурков увёл. Ясно было бы, если бы авторитеты-большесрочники с ним ушли. Так нет же, каких-то чмошников вокруг себя собрал! - отрядник, не глядя ни на кого, тихо сказал: - Солдатика зарезали, совсем пацан, хотел после службы на художника учиться, рисовал здорово, - вздохнул и добавил: - Всё, отрисовался.
Лариса сквозь неумолчный гул в ушах разбирала только отдельные слова: «Андрей», «побег», «солдатик», «автомат», «убили»... Пыталась как-то соединить их вместе. Но они разлетались тяжёлыми осколками, никак не желая соединяться в единое целое. «Как же он смог?» - этот вопрос она задала непроизвольно, и не ждала ответа, но ответил «режим»:
- Для таких ничего святого нет, им спецзоны строить надо. И в кандалах, в цепях держать, звери. Но ты не переживай и не бойся, возьмём мы его, а там, глядишь, за солдатика и «вышку» получит.
Начальник санчасти хмыкнул:
- Не забывай, он с автоматом, не так-то просто взять будет... Как бы ещё чего...
Лариса все равно ничего не понимала. Нет! Не мог тот Андрей, которого она узнала, быть таким хитрым, расчётливым и жестоким. Она ведь до мелочей помнила их разговор «за жизнь», помнила, как вёл он себя на суде, взяв на себя дела друзей, видела его руки, из которых выходили такие изящные и ажурные полочки. «НЕТ! НЕТ! НЕТ! - билось в голове, - тут какая-то ошибка».
Врач, видя, в каком состоянии находится Лариса, отпустила ее домой:
- Сегодня усиление, приема не будет, иди.
А режимник, провожая до вахты и приняв её состояние за тревогу о муже, пытался успокоить и рассказывал какие-то случаи из своей
