Содержание
-Доменико и Маша
-Французский госпиталь ночью
-Двоечники взяли власть
-Зубы, дерзость и успех
-Испуг у порога бесконечности
__________________________________
Доменико и Маша
Вы уже слышали о моем приятеле-преподавателе!
Я о нем уже где-то упоминал.
Тот самый чудак, который пишет стихи,
хотя за те же деньги и о том же самом
можно писать и прозой!
Вот вам еще один рассказ!
С его слов!
__________________
В тот год у меня в группе учились одни только девчонки!
Весело было с ними. Не соскучишься! Живые, подвижные,
глазками во все стороны стреляют!
Серьезной была одна только Маша, староста группы.
У старост, надо сказать, особенный какой-то характер!
Можно подумать, что они, в самом деле, старше своих ровесников!
Маша приносила мне из деканата журнал посещаемости,
молча клала его на стол и садилась прямо передо мной,
собранная, серьезная, готовая к уроку.
Потом постепенно подходили другие девушки…
Начинался урок.
Итальянский язык всем нравился.
Кто-то успел уже съездить на "сапожок"
и привез домой впечатления.
Очень вдохновляла природа: небо, море.
Хороша Италия летом! Жарковато вот только!
Все были согласны в том, что Италия —
одна из самых красивых стран мира,
а некоторые были уверены, что "самая красивая".
А мне как учителю было особенно дорого то,
что итальянский язык легче, проще и доступнее
для хорошо говорящих на русском,
чем английский, немецкий и многие другие языки.
Мне кажется, что первым иностранным
должен идти у нас именно итальянский,
а потом уже все остальные — факультативно!
Я был очень доволен всеми моими студентками, особенно Машей:
она занималась хорошо, ровно, с правильным настроем.
На уроке вела себя скромно. Приятно было с ней во всех отношениях.
Однажды я решил порадовать студенток итальянским эстрадным ретро.
Решил, что в конце урока мы прослушаем одну из песен
ДомЕнико МодУньо; а если успеем, то запишем новые слова
и составим пару диалогов с использованием выученных слов…
К сожалению, к концу урока почти все мои студентки
испарились, утекли и смылись: был май, время зачетов!
Девушки в тот день сдавали какой-то трудный предмет —
такого же качества преподавателю.
Осталась со мной одна моя верная Маша,
которая уже успела получить свой зачет "автоматом".
Я включил песню. Мы стали слушать.
Певец не успел еще пропеть последние слова,
как вдруг Маша буквально вспыхнула! Как лучинка загорелась!
Отвернулась. Встала. Сказала: "Извините! Мне надо выйти!"
Выскочила в коридор, чуть не сбив дверной косяк,
оставив сумку и учебник в аудитории…
Прозвенел звонок. Вошла преподавательница, новая "хозяйка" помещения,
и стала что-то писать на доске, громко стуча мелом.
Я пошел в буфет.
Маши в буфете не было.
Я медленно жевал бутерброд с сыром и думал о том,
что же произошло на моем уроке с девушкой Машей.
Что в ней так полыхнуло? Не обидел ли я ее чем-нибудь?
Был ли ее "побег" связан с песней?
Вот уж никогда бы не подумал,
что она так хорошо понимает устную речь.
Рано ей еще понимать! Мне ведь просто хотелось,
чтобы она послушала хорошую музыку, записала бы лексику,
отдохнула бы, в конце концов!..
Хороший я все же учитель! Уделяю достойное внимание
обучению навыкам устной речи! Вот она и поняла… что-то лишнее!
Нет худа без добра!
И, соответственно, добра без худа!!!
Я решил обязательно выпытать у Маши ее секрет,
когда увижу ее после летних каникул, в новом учебном году!
Но, увы, этого не произошло: осенью я узнал,
что Маша перевелась в другой институт.
Больше мы не встречались.
Странно, как все происшедшее выстроилось
вокруг той одной единственной прослушанной нами песни!
Вот о чем пел в ней
ДомЕнико МодУньо:
— Вы готовы, синьорина?
— Да.
— Убедитесь, что правильно держите смычок. Играйте!
__________________________
….Что происходит со мною?
Я еще не знал такой нежности!
Никогда в жизни
не испытывал ничего подобного!
Я люблю ее!
Да! Люблю,
но сам
боюсь себе
в этом признаться:
между нами
раскинулось море,
море
шириной в тридцать лет!
…Целый мир тесен для моей любви,
но почему, почему она нашла меня
так поздно?!
__________________________
— Урок окончен, синьорина!
Вы хорошо играли.
Увидимся послезавтра!
— Нет, учитель!
— Тогда в четверг?
— Нет! Я больше не приду!
—А, надоела скрипка!
Решили бросить?
— Нет, учитель!
— А в чем же тогда дело?
— Я не приду, потому что…
Я люблю вас!
_________________________
А песня, правда, хорошая!
Есть на Ютюбе.
"Il maestro di violinо" называется...
==============================
Французский госпиталь ночью
Это было в одной из африканских стран.
Меня попросили подежурить ночью
в реанимационном отделении французского госпиталя.
С одним из наших летчиков случилась беда. Вместо этилового спирта,
он выпил чего-то еще более вредного — какую-то присадку к топливу.
У бедняги отказали почки, и он был срочно госпитализирован в госпиталь,
где заправляли французы. Языка бывших колонизаторов никто
из рядовых сотрудников нашего посольства толком не знал,
а состояние больного было таким, что…
Короче, вечером меня доставили на дежурной машине
К новому месту службы — в реанимацию.
Летчик, молодой парень могучего телосложения и баскетбольного роста,
лежал на кровати, плоский, как камбала, весь опутанный проводами.
"Эх, дурак, дурак! Зачем же пить всякую гадость?!"
А может, это озоновая дыра виновата?
Или враждебное к северянам местное магнитное поле?
Или всему виной могучий рецидив недолеченного алкоголизма?
Скорее всего, последнее…
Так или иначе, было очень видно, что парню не до моих упреков
и не до переговоров с французской медициной!
Мне стало совершенно ясно, что этой ночью не будет ни консилиумов,
ни диспутов и дискуссий; что позвали меня на "всякий пожарный случай"
и что переводческий труд не будет востребован, по крайней мере,
в ближайшие несколько часов.
Нужно было чем-то себя занять, чтобы не затосковать:
слишком остро и сильно переживал я новую для меня
сугубо медицинскую реальность.
Что ж! Я занялся привычным для меня делом:
стал вести наблюдения за происходящим.
Кроме летчика, в отделении было еще несколько больных.
Смуглая молодая женщина, с обнаженной грудью, была подключена
к каким-то аппаратам и тяжело дышала. Она страдала бронхиальной астмой.
Рядом с ней, на соседней кровати, весь в капельницах, лежал француз.
Ему тоже не хватало воздуха. Из-за острой сердечной недостаточности,
как мне потом объяснили.
Кроме этих двоих, в палате находились несколько африканцев,
также в тяжелом состоянии.
Веселый медбрат-француз, он же, по совместительству, санитар,
привычно, словно по долгу службы, заигрывал с африканскими медсестрами,
крупными, деловитыми женщинами, спокойно и уверенно выполнявшими
свои служебные обязанности. Одна из них постаралась охладить пыл
галантного кавалера простыми доходчивыми словами:
"Отвали, Жак! Я — старая курица, которая не хочет больше нестись!"
Время от времени, в палату заглядывал врач-француз,
мужчина без определенного возраста,
небольшого роста, сухой и подвижный. Он быстро подходил к больным,
внимательно всматривался в лица, проверял показания приборов…
Казалось, что он знает здесь все, помнит всех, понимает то, что мне недоступно;
за все отвечает и принимает с легкой душой все исходы событий.
Как господь бог, он мужественно исполняет свой долг, и, в отличие от меня,
не склонен впадать в депрессию из-за повышенной концентрации страданий
в этом бессонном отделении.
Время от времени доктор как гостеприимный хозяин подходит ко мне
и рассказывает о состоянии пациентов: проводит своего рода, экскурсию
по своей епархии.
От него я узнаю, что именно французы попросили прислать переводчика.
Этой ночью должно решиться, будет жить наш больной, либо нет.
Если удастся перезапустить ему почки, — выживет. В противном случае,
его уже ничто не спасет. Никакие приборы!
Надо подождать. До утра.
Больной по-прежнему распростерт на своем ложе. Не спит. Ему не больно.
Он совершенно спокоен и очень бледен. Кажется, ему хочется улыбнуться,
но уже и на это нет сил. Видимо, симпатичный парень…
Зачем только наказал себя так жестоко?!!
А вот мне… Как же мне неловко в этом замкнутом,
ярком и холодном пространстве, до края заполненном страданием!
Выхожу на двор, чтобы прогнать сон. Огромная звездная ночь обступает меня.
Я дышу сладким, душистым ночным воздухом. Он кажется мне прохладным,
хотя я знаю, что это не так!..
Как же быстро, быстро и грустно,
заканчивается короткая человеческая бесконечность!
Ко мне подходит санитар и торопливо закуривает:
"У вас такой бодрый вид! Что, спать не хотите?"
"Нет. Не хочу!"
"А! Вузет форалор!"
Да, я сильный! Могу и без сна! Впрочем, медсестры, врачи и санитары
все же сильнее меня, потому что трудятся, а я просто за ними наблюдаю!
Наблюдать, ни за что не отвечая, легче! Наблюдать и комментировать —
легче, чем менять капельницы и всю ночь напролет возить каталки
по длиннющему больничному коридору! Даже в этой беспечной,
кажущейся беспечальной Африке!
Я снова захожу в палату. Больной летчик задремал. Спит спокойно.
Похож на русского богатыря, нового Гулливера, связанного проводами
и шлангами, словно бы привязанного ими к койке…
Освободишься ли ты когда-нибудь из неволи?
Или этот плен — уже навсегда?
Светает. Под окнами резвятся крошечные малиновые колибри.
Медсестры и медбратья, по очереди, идут в комнаты отдыха,
чтобы немного прикорнуть: спать под утро хочется особенно нестерпимо.
Всю ночь не спал только доктор-француз да еще я…
В очередной раз врач подходит к моему больному. Берет его за руку,
проверяет пульс, внимательно вглядывается в лицо.
Улыбается мне:
"Кризис миновал. Жить — будет!"
Природа нашла все-таки способ перезапустить почки!
Могучий организм решил не сдаваться и не сдался.
Больше он никогда не позволит мозгу так дико чудить и безобразничать!
Слава терпеливой Природе!
Слава умному врачу, его помощникам и помощницам!
Проходит еще какое-то время. В палате оно ощущается по-другому,
не так, как на улице: то летит слишком быстро, то тянется резиново-медленно.
Уже совсем рассвело. За мной из посольства прислали машину.
Я прощаюсь с ночной палатой: с ее мужественными больными
и славными тружениками медицины, спокойными, умелыми
и упорными защитниками Жизни…
Через день мне сказали, что состояние летчика настолько улучшилось,
что его смогли вывезти в Москву! Ура!
Пришел Праздник и на нашу Эвкалиптовую улицу!
…А та ночь осталась в моей памяти, как что-то важное и незаменимое.
Оказывается, нет нужды учить реальность наизусть, чтобы запомнить надолго:
она сама учит нас, даря впечатления, забыть которые невозможно!..
==============================
Двоечники взяли власть
Двоечники
Захватили власть
В нашей школе:
Жопой с разбега на рояль!
Вот вам и " Брямс"!!!
Легко!
Легче, чем научиться красиво играть!
Зато сколько удовольствия!
А еще можно:
Ссать с крыши
На благостных прохожих,
Все еще верующих в божью росу!
Забрасывать снежками отличников!
Бросаться хлебом в
|