этой причине он и решил устроить небольшой отходняк, и именно с Максимом намерен отметить своё очередное освобождение. После этого он, не мешкая, достал бутылку грузинского конька из загашника, коляску копчёной Краковской колбасы, кусок Российского сыра, банку маринованных огурцов и шпрот, батон белого хлеба, разложил это всё богатство поверх тумбочки - и пригласил опешившего Кремнёва к столу.
- Садись, Макс, не робей, - сказал громко и делово, открывая огурцы и шпроты, нарезая дорогим выкидным ножом колбасу, сыр и хлеб большими кусками. - Будем с тобой трапезничать, обмывать мою очередную волю. Тебя одного пригласил - заметь. Все остальные “дятлы” мне тут по х…ру.
Делать было нечего, пришлось Кремнёву пристраиваться к наспех накрытому столу, - хотя он и понимал прекрасно, что это ему не по чину и не по статусу: фраеру дешёвому с коронованным вором пьянствовать. В криминальном мiре подобное называется западло и строго карается…
Гиви, между тем, откупорил коньяк и стал наливать его в гранёные 200-грамовые стаканы. Сначала в свой налил до краёв, потом за стакан Кремнёва взялся.
- Мне не надо, Гиви, не наливай: я просто так с тобой посижу - хорошо? - составлю компанию.
- Ты чего? - сурово взглянул на него хозяин коморки. - Ты меня сегодня обидеть хочешь? Чтобы я с обидою расстался с тобой, да?
- Да не в этом дело, Гиви, не в этом! - быстро попробовал оправдаться Кремнёв. - Я просто спиртное на дух не переношу ещё с ранней юности и всегда плохо себя после пьянки чувствую. Тошнит меня от водки и конька, и я блевать начинаю. Ну и зачем добро переводить? - так ведь?!
- Так ты ещё и не пьёшь ко всем своим достоинствам, - удивлённо хмыкнул Гиви. – Дела-а-а! Ты прямо идеальный какой-то мужик, Макс! Тебя в космос посылать впору, или в наше правительство направлять.
- Я не идеальный, нет. Скажешь тоже! Я - обычный. Просто с молодых лет я активно занимался спортом - вот и всё. И в школе это делал, и в Университете потом. В Университете вообще в сборной команде МГУ был несколько лет, из легкоатлетического манежа не вылезал, хорошо 100-метровку бегал. А спорт и спиртное несовместимы: ты ж понимаешь. Вот я и не пил и не курил до 22-х лет, вёл здоровый образ жизни. Это уж, получив диплом и покинув университетские стены, я не выдержал и закурил: жизнь заставила. А пить до сих пор не люблю: не моё это занятие. Честно!
Гиви, выслушав всё внимательно, удивлённо тряхнул головой, - но коньяк в стакан гостю всё же налил, и до краёв.
- Я всё понял, Макс, - сказал примиряюще. - Но для меня ты сегодня исключение сделай, выпей со мной и закуси. Пусть и не сразу всё пей - частями. Просто нам с тобой серьёзный разговор предстоит, - а какая серьёзная мужская беседа на трезвую голову. Ты будешь зажатый сидеть и трусливый, а значит - неискренний. А я хочу, чтобы ты расслабился и со мной откровенно поговорил. Мне сегодня как никогда будет важна твоя откровенность и искренность… Так что давай, поднимай стакан - и вперёд. И потом закусывай сыром и колбасой, не стесняйся: хорошая закуска поможет тебе не потерять голову…
Делать было нечего: пришлось Максиму чокаться с Гиви и пить коньяк. Не весь, а полстакана только. Но ему и 100 грамм коньяка без привычки крепко шибанули в голову. По телу потёк жар, настроение моментально улучшилось, глаза заблестели и засветились лукавым озорным огоньком, улыбка на лице и губах появилась… Гиви это заметил, приподнятое состояние гостя, и всунул ему в руки огромный кусок колбасы и хлеба белого. «Давай, ешь» - сказал строго, после чего стал терпеливо ждать, когда Максим всё это прожуёт и проглотит. Сам-то он, выпив коньяк до дна, только кусок сыра съел. И сразу же запалил сигарету, дымом окутав всё вокруг. Коморка-то его маленькая была, хотя и уютная...
- Ну так вот о чём я хотел с тобой поговорить напоследок, Макс, - начал он намеченную беседу, видя что Кремнёв прожевал и проглотил колбасу, ему предложенную. - Через пару деньков я откидываюсь, выхожу на свободу. Поеду к себе в Краснодар, где меня братва давно уже дожидается. Там у меня и свой дом имеется, и несколько борделей и казино. Короче, жизнь у меня там давно и успешно налажена: с голоду не помру… Но и ты, Макс, тут долго не задержишься: по слухам, хозяин летом выпустит тебя по УДО. Уж больно ты ему нравишься!... Так вот, у меня прямой и конкретный вопрос к тебе: куда хочешь ехать и чем заниматься, когда на воле окажешься?
Вопрос подобный застал хмельного Кремнёва врасплох: мысли его запутались от неожиданности, устроили в голове настоящую круговерть.
-…Домой хочу непременно съездить, - не сразу ответил он, мозги напрягая пьяные, - могилу родителей навестить, чтобы проститься с ними лично и по-хорошему. А то ведь я у них даже на похоронах не был: не отпустили отсюда меня. Я так теперь жалею об этом, так жалею, что не простился с ними!... Вот я и планирую перво-наперво к ним на свидание попасть, посидеть рядышком на могильном холмике и повиниться. Это ж они из-за меня так рано на тот свет ушли: не пережили моего позора тюремного. И хоронили их чужие люди - соседи, как мне сообщили потом, - пока я, их единственный сын, в колонии чалился… Вот я и хочу приехать и повиниться за всё - пусть и задним числом. Ну хоть так. Ограду хочу хорошую им поставить, мраморный памятник, чтобы было не хуже, чем у других людей, у кого дети нормальные - не уголовники… У них ведь ничего этого сейчас нет: некому в Касимове это сделать. И лежат они оба на кладбище безымянные и под казённым дешёвым крестом - как сироты настоящие, или бомжы вообще! Это при живом-то и здоровом сыне. Ужас, ужас!… А как с могилой родительской разберусь, - мечтаю потом к тётке в деревню съездить и её навестить, сестру матушки, Тамару Степановну. Она теперь у меня одна родственная душа на свете: больше нет никого. Двоюродные братья и сёстры по отцу не в счёт: я с ними никогда и не знался-то. Они завидовали мне ещё со школьной скамьи - дурни пустые и безголовые. А как я в Москву учиться уехал - вообще возненавидели. И меня самого, и родителей. До такой степени, представляешь, что даже похороны на соседей свалили: никто из родственников на похороны не пришёл… Одна тётушка, повторю, у меня теперь и осталась, родная душа. Она и письма мне сюда регулярно пишет, подбадривает меня, деньги в конверты вкладывает: то рубль, то трёшку. Спасибо ей, старой, одинокой женщине… У неё ведь тоже никого нет на целом свете. И не было никогда. Старая дева она - без-помощная и беззащитная...
- Ну это ладно, это понятно, - всё внимательно выслушав, сказал Гиви, видя, что на глазах у Кремнёва навернулись слёзы от горестных воспоминаний. - Родители и тётка - дело законное и святое. Тут даже нечего и обсуждать, трепать языком понапрасну; и ты просто обязан им возвернуть долг. Кто против, Макс, и кто спорит? Но только я-то тебя про другое спросил: понимаешь? Вот съездишь ты к ним после отсидки, навестишь, всё что надо там сделаешь, тётке потом поможешь. А дальше-то что? Что потом собираешься делать и где якорь бросать? Ты ж не планируешь в Касимове закрепляться или в Рязани той же?
- Да нет, не планирую. Зачем мне Рязань, с которой меня давно уже ничего не связывает?
- Ты ещё и то имей в виду, паря, что со справкой о судимости тебе на воле будет крайне сложно жить; сложно без связей хорошее место найти, соответствующее твоему интеллектуальному уровню и возможностям. А дерьмо за людьми вычищать ты, поди, и сам не захочешь.
- Да я понимаю, что после колонии меня везде футболить начнут: думаю постоянно про это, намечаю приемлемые пути, - с грустью согласился Кремнёв, хмельную голову на грудь опуская.
- А чего тут думать-то? - натужно засмеялся Гиви. - Тут думай, не думай - итог известен. Один ты не выживешь ни за что: затопчут тебя и сомнут на воле лихие люди с твоей-то биографией и характером. Ты и до колонии бился о стену лбом - это если ты не забыл ещё, - и ничего не добился в итоге. Вспомни, вспомни! Это с дипломом-то МГУ! А колония и вовсе на твоём дипломе крест жирный поставила: кому он будет нужен теперь, кому интересен? Справка и штамп о судимости в паспорте все твои прежние заслуги и достижения перекроют-перечеркнут. Тут и к гадалке ходить не надо - выяснять судьбу… Вот по этому поводу я сегодня и пригласил тебя к себе, что хочу предложить тебе дружбу и покровительство в будущем. Хорошее дело хочу тебе предложить, короче, выгодное, и хорошее местожительство.
- Где?
- У себя в Краснодаре. Я там теперь обитаю на постоянной основе: лежбище у меня там, берлога. Вот и тебя хочу туда переманить - к себе поближе… А что?! Прекрасный южный город, богатый и красивый: тебе понравится. К тому же, там бабки такие крутятся, что тебе и не снилось, я думаю! Миллионером можно за год стать, если с головой подходить к делу. А у тебя голова на плечах имеется и варит неплохо: тебе нужен только толчок и хороший и надёжный помощник… Вот я и стану твоим толкачом: вдвоём мы с тобой широко развернёмся. У меня ж в Краснодаре всё куплено и схвачено давно, связи обширные и надёжные, знакомства, братва на пристяже. Приедешь если ко мне, если дашь согласие в мою команду влиться, - у тебя там будет всё: работа не пыльная и денежная, хороший дом за городом, машина «Волга». Будешь жить королём под моим началом, в дорогих ресторанах обедать и ужинать, в море всё лето плескаться: от нас оно недалеко. Бабу тебе найдём сисястую и жопястую, злоеб…чую до невозможности. У нас в Краснодаре знаешь сколько таких озабоченных и похотливых дур, на свиноматок похожих?! Ходи, выбирай только, на вкус пробуй. Все они на любовь и ласки злые, все аппетитные и ужасно “голодные”, что и негритянкам фору дадут в плане интимных услуг. Проведёшь с такой кралей ночь - и про все свои беды и проблемы наутро забудешь. Она из тебя всю хмарь и тоску вместе с кровью высосет. Точно тебе говорю: так всё и будет! Лучшего места после колонии ты нигде себе не найдёшь, Макс, нигде! Поверь!… Только, гляжу, ты всё чего-то сидишь и молчишь, и супишься? Тебе что-то не нравится в моём предложении, да? Отвечай честно… Или просто ты так умело скрываешь свою радость?…
-…Гиви, - наморщив лицо и лоб, тихо произнёс через какое-то время Кремнёв, трезвея сразу же и тщательно подбирая каждое слово при этом. - Спасибо тебе за заботу и за слова добрые в мой адрес, спасибо. Если честно - не ожидал я подобное услышать, никак не ожидал. Тем более - от тебя: человека авторитетного и уважаемого, известного в определённых кругах, хлебнувшего с юных лет горюшка полной мерой. И, тем не менее: это особенно важно и ценно в твоей биографии, - не сломавшегося из-за передряг, не опустившегося на дно, в слюнтяя и тряпку не превратившегося. Какой там! Слюнтяи, тряпки и слабаки колонии в узде не держат, криминальными авторитетами не становятся. Общаться с тобой для меня - честь великая и память на всю оставшуюся жизнь: говорю это совершенно искренне… Но только, Гиви, пойми меня правильно. Я 5-ть лет проучился в Москве. А потом ещё жил и работал 5-ть лет в этом чудном и сказочном городе. И до того Москву полюбил, сердцем прикипел к ней и всем естеством своим, что теперь вот лежу на шконке ночами без-сонными - и нетерпеливо отсчитываю деньки, когда опять вернусь в Первопрестольную. Приеду и буду ходить и дышать её дурманящим, целебным и хрустальным воздухом,
