красотой её божественной любоваться, великодержавной мощью и статью, безмерно гордиться ей - столицей нашей великой Родины. Москва для меня всё - моя жизнь, моя судьба, моё счастье!... Поэтому-то, как только освобожусь и улажу все дела на родине, - опять в этот город помчусь без оглядки. И опять попробую закрепиться там. А как? - не знаю, не представляю даже. Знаю только одно: вне пределов Москвы мне не будет жизни и радости… К тому же, открою тебе секрет: у меня там живёт любимая девушка неописуемой красоты - Мезенцева Таня, - чаровница-прелестница и большая-пребольшая умница! БОГИНЯ! Её я впервые увидел в читальном зале, будучи второкурсником, - и заболел ей, поехал от неё умом: от её стати, величия и благородства. С тех пор ей одной и живу - парнем блаженным и чокнутым! Но выздоравливать не хочу. нет. Об одном с той поры лишь мечтаю: пусть эта моя болезнь сердечная вечно длится…
- А чего ж не женился-то тогда на ней? - дивясь услышанному, спросил матёрый уголовник Кремнёва. - Чего от себя отпустил на столько-то лет, коли такая любовь была неземная? Не боишься, что опоздал, что профукал счастье? Вот выйдешь на волю, допустим, приедешь к ней, - а она замужем наверняка, и у неё дети. И ты ей и на хрен не нужен. Ты об этом не думал, что планы твои - ерунда, чистое ребячество?
- Думал, Гиви, думал: постоянно про это думаю теперь. Иных мыслей нету. И если она замуж вдруг вышла действительно - буду жить где-нибудь рядом с ней, как жил писатель Тургенев подле Полины Виардо, - и терпеливо ждать, когда она разведётся и одна останется… А не женился на ней потому, что боготворил её с момента встречи безмерно, считал настоящей БОГИНЕЮ, повторю, НЕБОЖИТЕЛЬНИЦЕЙ! - именно так. По этой причине ужасно боялся к ней приблизиться и познакомиться четыре года подряд, по душам поговорить, в любви своей неземной объясниться. Был трусом поганым, чего уж скрывать, а может и тряпкой… Она всё это видела и подмечала, как потом выяснилось, когда я всё-таки осмелился и к ней на 5-м курсе подошёл, - и презирала меня за то: такого трусливого, жалкого и нерешительного. Больше скажу: обозвала меня однажды бабой и дала от ворот поворот. До сих пор та наша последняя беседа с ней до мельчайших подробностей помнится... А насчёт замужества её очень я сомневаюсь, что она за кого-то вышла. Думаю как раз наоборот, что она до сих пор свободна и одинока. Потому что она из тех редких дам, насколько я её успел узнать, кто живёт по принципу: выходить замуж надо только по любви и за принца - или не выходить совсем, не морочить никому голову. А принцев, их мало на свете: это штучный товар, очень и очень редкий. Вот она и живёт до сих пор одна: я, во всяком случае, верю и надеюсь на это… Поэтому, извини, Гиви, и не держи зла, но мне непременно надо попасть в Москву, чтобы быть к Татьяне своей поближе. Чтобы когда-нибудь разбогатеть с Божьей помощью, твёрдо встать на ноги, своё жильё в Москве заиметь - и потом сполна отблагодарить её за то счастье безмерное, неземное, которое она мне доставила…
11
В коморке после этого установилась гробовая тишина: каждый из сидельцев-застольников погрузился в свои мысли. Только дыму становилось всё больше и больше вокруг от выкуренных сигарет: от него уже и глаза у подвыпивших мужиков резать и слезиться стали…
-…Ну ладно, нет - так нет, - первым нарушил молчание старый матёрый вор через минуту где-то. - Насильно мил не будешь, как говориться. Хочешь ехать в Москву - езжай в Москву, коли там у тебя такие страсти сердечные намечаются.
Сказавши это, он взял бутылку коньяка и налил в свой стакан оставшиеся там сто грамм желтой ароматной жидкости. Кремнёву наливать не стал: у него ещё полстакана было.
- Давай, Макс, допьём коньяк: чего добру пропадать. Ты тоже давай допивай, не обижай меня, не надо. А то когда ещё нам с тобой посидеть и по душам поболтать придётся…
Выпили, закусили молча, за сигареты дружно опять взялись. В голове Кремнёва от коньяка ещё сильней зашумело и закружилось, жар могучей волной потёк по телу и по лицу, разгоняя кровь и расслабляя мышцы. Хорошо стало ему на душе, как давно уже не было…
- И всё равно, Макс, мне не хочется с тобой расставаться: честно тебе скажу. Особенно - после того, что я только что про зазнобу твою услышал. Знаешь, ты ещё лучше в действительности оказался, чем я про тебя до этого думал, до рассказа о твоей Татьяне. Ты, ко всем своим талантам и достоинствам, ещё и безнадёжный романтик, без-корыстно преданный и верный первой своей любви. Невероятно, неправдоподобно и даже дико такое слышать в наши безбожные дни! - да ещё в колонии, где одни уркаганы вокруг двуногими тараканами крутятся, которым на всё и на всех насрать, кроме жратвы и похоти. Ведь такого не может и не должно быть по всем правилам логики, и по правилам нашего материального мiра, ужасно грязного, жестокого и циничного! А вот, поди ж ты, на деле выходит обратное: это всё ещё есть. И платоническая любовь существует на свете! Чудеса, да и только!… Знаешь, я ведь долго на белом свете живу, 40 с лишним лет уже; много чего видел. Но чтобы так фанатично и преданно мужик какую-то бабу любил, пусть даже очень и очень умную и красивую, - первый раз слышу! Вот слушал сейчас тебя - и немного завидовал даже, что мне такие девушки не встречались ни разу - чистые и непорочные, гордые и без-корыстные, без тайного умысла и двойного дна, а в душе без гнили и грязи. Девушки, за которых можно б было Богу душу отдать, на кого хотелось бы вечно смотреть и молиться. С ранней молодости рядом крутятся лярвы да бл…ди одни! А им только деньги от меня и требуются, да дорогие подарки ещё, за которые они готовы наизнанку вывернуться и требуху свою мерзопакостную показать. А не будет денег - и я им не нужен стану. Совсем-совсем. Обидно и горько это…
- Ну да ладно, х…р с ними, как говорится. Такова уж моя судьба. Сейчас не об них, не о лярвах речь - о тебе. Не хочешь со мной работать - не надо. Работай с братом моим тогда: Арсеном его кличут. Ну или Арсеном Гурамовичем Кавтарадзе, если полностью. Он как раз в Москве давно уж живёт и работает, прочные корни пустил в столице, оброс связями. Крутым и солидным мужиком стал, директором столичного Центрального рынка. Ты был там когда-нибудь, видел его размеры и ассортимент? У-у-ух! Это такая силища и такой финансовый оборот, такие клиенты важные и капитальные там каждый день отираются! Торговцы рынка мешками деньги под вечер таскают. Там самый худой продавец круче и богаче профессора.
- Нет, не был и не видел, - затряс головой Максим. - Но знаю, что есть такой, на Цветном бульваре находится.
- Да, правильно, на Цветном бульваре, рядом со старым цирком. И он, Арсен, там уж лет 10-ть как директорствует. Мне он - двоюродный брат: наши отцы - родные братья. Я ведь тоже Кавтарадзе: это так, к слову, - и в нас с Арсеном течёт одна родовая кровь. Он тоже из Кутаиси родом: мы с ним на соседних улицах выросли, дружили с детских лет, в то время почти что не расставались. Ведь разница в возрасте у нас всего-то один год. Он чуть постарше, я - помоложе. И он удачливее меня оказался: школу-десятилетку в Кутаиси закончил, потом поехал учиться в Москву, в Плехановку поступил и получил диплом экономиста в итоге. Когда студентом был, удачно женился на своей сокурснице Вике… А она оказалась девушкой не простой - из крутой и богатой семьи. Её отец замом министра торговли давно уж работает; член ЦК и депутат, шишка, короче! Шикарная дача у них, у семейства Вики, в Подмосковье с круглосуточной кагэбэшной охраной: там они все теперь и проживают на постоянной основе, природою наслаждаются. Хотя в Москве огромные квартиры имеют: и Арсен, и тесть… С помощью отца жены мой Арсен так высоко и взлетел, ясное дело. Это ведь тесть его после окончания Плехановки на Центральный рынок запихнул - крутое и халявное место. Сначала Арсен там товароведом работал; потом замом директора рынка стал. А теперь вот директором уже 10-ть лет как трудится. Возможности у него огромные, почти запредельные, большие связи; а денег в загашнике столько, что он устал их считать и по щелям прятать. Верные и преданные люди ему позарез нужны: это главная его теперь проблема. Он мне постоянно жалуется при встречах, что таких рядом с ним нет, или очень и очень мало. Зато аферистов и жуликов полным-полно. Он меняет их каждый год, а всё без толку…
- Я к чему тебе это всё рассказал, Макс? К тому, что давай я с Арсеном тебя сведу, замолвлю за тебя перед ним словечко. Он тебя, по моей протекции, с радостью к себе возьмёт, введёт в большое и серьёзное дело. И если у вас с ним всё сложится, в чём я ни сколько не сомневаюсь, - ты не будешь ни в чём нуждаться, поверь, ни в чём! Забудешь в Москве и про жильё, и про прописку столичную - про всё. А денег у тебя будет столько, что ты ими свою божественную Татьяну как новогодними конфетти однажды осыплешь, в настоящую королеву её превратишь, или в царицу. Посмотришь тогда, как её отношение к тебе переменится самым решительным образом. Бабы деньги и подарки любят больше всего, нашу любовь к ним деньгами мерят.
Сказав всё это, Гиви замолк и на Кремнёва недвижно уставился, ждал от него ответа. А у пьяненького героя нашего пуще прежнего закружилась голова от полученной информации и предложения о сотрудничестве, о совместной работе на воле, которое было поистине неправдоподобным… Поэтому он и не знал, что и как отвечать. Сидел, сопел и напряжённо думал…
-…Гиви, - откашлявшись и проглотив слюну, набежавшую от волнения, наконец произнёс он хриплым, дрожащим голосом. - Я ведь Московский Университет закончил, исторический факультет. И ты прекрасно знаешь про это. В коммерции и торговле я ни бельмеса не смыслю. Я - лох, обыкновенный лузер и простофиля! Ну и зачем я Арсену такой? Меня ж кто угодно и в два счёта обведёт вокруг пальца. А вместе со мной - и твоего брата.
- Ты не про то сейчас думаешь, Макс, не про то. Тебя никто на первых порах к серьёзным делам и не подпустит. А когда освоишься в рыночной системе - поймёшь, что торговля - любая! - это простое и даже примитивное дело. Там подешевле надо купить - и подороже продать: вот и вся наука. Не думаю, что ты с ней не справишься… А потом все главные вопросы и сделки будет решать и проводить Арсен: он никому это не доверяет, что, безусловно, правильно. Я и сам такой. Ты же будешь его помощником и советчиком. Да и я буду часто в Москву приезжать: у меня в столице свои интересы имеются… Вот и будешь нам с братом помогать подсказкой и советом добрым, знанием настроений в обществе и людей. Ты ж хороший, умный мужик, Макс: открытый, честный, прямой. Гниль человеческих душ определишь сразу - и нам подскажешь, когда наши глаза замылятся… И голова у тебя отменно варит, - о чём мне не раз докладывала братва, да и кум тот же. Об этом и твой университетский диплом красноречиво свидетельствует... Потому мне и не хочется тебя от себя отпускать. Честно признаюсь: не хочется! Второй такой удачи у меня уже не случится. А тебе повторю в третий раз: если станешь нам с братом верой и правдой служить, в чём я не сомневаюсь, опять-таки, - будешь жить так, как в Москве мало кто живёт. Да и в России - тоже…
Отвечать отказом после таких слов Кремнёву было и глупо, и неприлично. Да и опасно тоже: перед ним ведь не мальчик сопливый сидел и
