Хуже всего было то, что мы чувствовали себя словно на пороховой бочке. После завтрака по палаткам бегал посыльный из числа уже зачисленных с длинным списком и вызывал фамилии:
- Захарчук! - молчанье.
- Петров! - молчанье.
- Одинцов!
- Я.
- На экзамен по математике. Третий корпус, аудитория 217, начало в 10-00.
- Миронов! - молчанье.
- Болотов!
- Я.
- На экзамен по физике. Второй корпус, аудитория 104, начало в 12 - 00.
- Михайлов!
- Я.
- На экзамен по русскому языку. Третий корпус, аудитория 313, начало в 10-00.
И так далее. Отлучиться было нельзя, так как можно было прозевать этого юного бога Гермеса. Никто не знал, когда он мог появиться. Экзамены шли до обеда и после обеда, и по субботам и по воскресеньям.
День проходил за днем, а меня все не вызывали. В своем рапорте с просьбой о допуске к вступительным экзаменам я указал специальность “КРВ”, и похоже было на то, что в первую очередь принимали тех, кто собирался на “АЭ”. Некоторые ребята из тех, кто прибыл с нами, уже сдали по одному, а то и по два экзамена, прошли медицинскую комиссию, а свою фамилию из уст посыльного я так пока и не услышал. Двое из нашей группы решили забрать свои документы, они передумали поступать в это училище. Ребята над ними шутили: приехали постричься в Харьков за сотни верст. Двух отчислили сразу же после медицинской комиссии, а одного выгнали за нарушение режима. Он без разрешения ушел в самоволку в город.
Путаница стояла страшная. Никто не знал к какому очередному экзамену готовиться, а готовиться сразу ко всем было бессмыслицей.
Но вот наконец, только 5 августа навели порядок. Построили весь “черный” карантин, развели по будущим специальностям, разбили снова на группы и вывесили расписание экзаменов по группам. Расписание было очень плотным:
- 8 августа - экзамен по математике (письменно);
- 9 августа - экзамен по математике (устно);
- 10 августа - медкомиссия;
- 11 августа - экзамен по физике;
- 12 августа - экзамен по русскому языку (диктант) и в этот же день экзамен по русскому (устный);
-15 августа - мандатная комиссия.
Это все подстегнуло кандидатов. Стали готовиться теперь более целенаправленно. Желание поступить возросло снова, потому что, глядя ранее на всю эту неразбериху, возникали сомнения в правильности выбора жизненного пути. Теперь же все постепенно приходило в норму. Курсантский фольклор донес уже и до нас самодельные стихи про авиацию:
«Расплавленный стирая воск,
Сказал Икар, сжимая веки:
“Предвижу, в этом роде войск
Бардак останется навек».
Желание все же поступить в училище у меня прибавилось после того, как я посмотрел уроки физподготовки курсантов второго и выпускного курсов, которые проводились у нас на глазах на стадионе. Видел как старшие ребята хорошо бегали, как ловко преодолевали полосу препятствий, как красиво работали на снарядах. С нескрываемым восторгом и завистью смотрели на них молодые. Для нас они казались опытными, зрелыми и уже почти стариками. Да и что говорить , в ашей группе, состоящей, в основном, из выпускников школ, 17-тилетних мальчишек, кроме старшего группы, прослужившего уже целый год в армии, был один “старик” которому было уже (!) 19 лет. Он и держался соответственно.
Незаметно проскочили последние три дня перед первым экзаменом. За это время удалось узнать какие задачи были на экзаменах по математике и физике. Ребята начали делать шпаргалки. Но каждый делал это не для своей группы, а только для себя. По-прежнему это были волки-одиночки. Дружба сохранялась только между теми, кто вместе приехал поступать. И именно в это время сказалась уже военная моральная подготовка старшего группы. Год службы в армии уже научил его кое-чему. Он предложил ребятам своей группы держаться вместе, помогать друг другу. Мест в училище еще много, давайте, помогая друг другу, всей группой постараемся поступить. Сегодня мне поможешь ты, а завтра помогу тебе я. Вместо того, чтобы топить друг друга, давайте выручать и помогать друг другу. И эти добрые зерна упали на благодатную почву. Ребята поддержали своего командира. Через день их группу уже нельзя было узнать. Сидели вместе разбирали задачи, повторяли правила, объясняли тем, кто что-то не понимал. Через своих знакомых, кто сдал экзамены раньше, узнали почти все билеты и задачи и дружно их разбирали в своей палатке. Теперь мы держались вместе и стали чувствовать себя куда увереннее. И, забегая вперед, скажу, что это возымело свое действие. Двадцатая группа сдала экзамены значительно лучше других. Спасибо тебе, наш незабвенный командир Виктор Радченко.
Все добытые задачи для меня не представляли никакой трудности. И это вскоре заметили ребята во время разборов и подготовки к экзамену. Мне удавалось решать задачи быстро и я умел объяснить тем, у кого это получалось хуже или вовсе не получалось. Авторитет мой заметно вырос в этом маленьком коллективе. Теперь я уже не столько готовился сам, сколько объяснял другим, помогал, натаскивал. И надо сказать, что от этого я не страдал, а только оттачивал свое мастерство, «шлифовал» свои знания.
Подготовка у ребят была разная. Чего греха таить, далеко не все из нас были отличниками в школе. Поступление в военное училище для большинства из нас было шансом в жизни, так как в институт поступить с такими знаниями могли далеко не все. Но тем ни менее, были исключения. В нашей группе был парень из Москвы Юрий Одинцов, который окончил школу с золотой медалью. Здесь действительно человеком двигало его призвание. Ехать из Москвы в Харьков с золотой медалью, чтобы поступить в среднее училище - это уже было подвигом.
Его школьная подготовка ни у кого не вызывала сомнения, он готовился к экзамену вместе со всеми, но делиться своими знаниями с другими он не спешил. Когда приступали к разбору очередной задачи, он быстро записывал ее условие, потом, сделав пару вычислений и поняв, что эту задачу он сможет решить, отходил в сторону и занимался своими делами. В обсуждениях и разборах участия не принимал. Ребята относились к нему с прохладцей, короче говоря, просто игнорировали его.
Среди кандидатов были ребята даже очень слабые. Например, сибиряк из Якутска, который по странному совпадению носил фамилию Якутин. Знания у него были настолько поверхностными, что ребята просто удивлялись, как ему вообще удалось получить аттестат зрелости. И кроме того, после школы он уже год успел поработать в зверосовхозе, где растерял даже то, что знал в школе. Большой, ленивый, неуклюжий, постоянно с грязными и рваными носками и трусами, он явно не укладывался в моем представление о будущем офицере. И даже тогда, когда группа усиленно готовилась к экзамену, он предпочитал дремать на своем соломенном тюфяке.
И вот наступил день первого экзамена по математике письменно. Сразу же после завтрака старший построил группу и повел нас на экзамен в третий корпус. За день до этого мы уже были здесь на консультации. Мне очень понравилось здесь все. Прекрасно оборудованные классы, просторные светлые помещения. Во всем чувствовалась армейская строгость и организация. На консультации нас строго на строго предупредили, что на экзамене запрещается пользоваться не только книгами, тетрадями и шпаргалками, но даже и брать с собой бумагу для черновиков и ручки. Ручки и листки бумаги с печатями выдадут в классе. Но несмотря на это, ребята весь день накануне экзамена писали шпаргалки.
Зашли в класс, уселись за столы так, как договорились заранее. Если будут варианты по рядам, то на каждый ряд посадили по сильному математику. Экзамен принимала преподаватель математики женщина со странной фамилией Кадынэр, внешне очень напомнившую Вадиму ненавистную со школы “Бомбу”. Когда она вошла, ребята зашушукались, ожидая, что гражданский преподаватель не будет предъявлять обещанных армейских строгостей. Но не тут то было.
- Прекратить разговоры! - раздался грозный окрик, явно не вязавшийся с мягкой доброй внешностью пятидесятилетней женщины. - Малейшее нарушение - удалю из класса.
Из сумочки достала пачку листочков с заданиями, прошла по рядам и самостоятельно раздала их каждому.
- На экзамен дается два часа. Никаких черновиков, все вычисления делать на этом же листке. Можно зачеркивать, исправлять, нам важно оценить ход ваших мыслей, а не конечный результат. Сейчас 10-15, а в 12-15 все должны сдать экзаменационные листки. Никаких хождений, никаких разговоров!
Я сразу углубился в изучение задания. Четыре из пяти были знакомыми, вместе с ребятами я их разбирал накануне. Пятое было новым, но такого типа задачи я уже решал. Дав себе минутку успокоиться, приступил к выполнению задания. Преподаватель ходила между рядами и заглядывала в листки экзаменующихся. Пользоваться шпаргалками не было никакой возможности. Ребята вели себя по-разному. Кто-то лихорадочно что-то писал, а кто-то тупо сидел, уставившись в листок с заданием, кто-то пытался заглянуть к соседу или через ряд.
Спустя минут десять я обернулся и увидел на многих лицах растерянность. Впервые во мне проснулся настоящий дух коллективизма, я почувствовал тревогу за ребят.
К началу второго часа первые четыре задания были уже отработаны и аккуратно записаны. Начал работу над пятым. В этот момент мне сзади подмышку сунули бумажку. Улучив момент, когда преподаватель была ко мне спиной, развернул листок бумаги. Сосед сзади просил помочь. Сдвинув в сторону свои листки, стал решать чужую задачу. В принципе она была подобной моей, только с другими числами. Быстренько набросал план решения и вернул листок назад сидящему товарищу. Снова приступил к своему заданию, но уже впереди сидящий подбросил записку. Помог и ему, опять взялся за свою пятую задачу, и снова просьба. И так еще раза три. К счастью, преподаватель ничего не заметила. Наконец удалось мне справиться со своей пятой задачей, записал ее в листок, но тут возникли сомнения. Можно ее было решить по-другому, проще и даже красивее. Подумал и написал: “Вариант второй” и новое решение. Только закончил писать, прозвенел звонок. Экзамен закончен. Все сдали свои работы, вернулись в палатку и до конца дня шел разбор. Группа сдала экзамен неплохо. Двойки получили только Напрасный и Якутин. Но пока их отчислять не торопились. Основным критерием была медицинская комиссия.
Очередным экзаменом была устная математика. На следующий день группа №20 в количестве 24 человек уже в 10 часов сидела в той же аудитории. Вошла преподаватель, старший доложил ей о прибытии группы на экзамен.
- Сейчас три человека останутся в классе, а остальные будут ждать за дверью. Есть желающие сдавать первыми?
После некоторого раздумья я поднял руку. Поднял руку и Одинцов. Больше желающих не нашлось, тогда она назвала первого по списку Женьку Агаркова. Когда остальные покинули класс, самостоятельно проверила первые три стола на отсутствие книг и шпаргалок, а только после этого выложила билеты на стол. Первым пошел тащить билет Юрий Одинцов, а за ним и я.
- Товарищ преподаватель, кандидат Одинцов для сдачи экзамена прибыл! - четко отрапортовал юноша.
Я с самого начала недолюбливал Юрия, а за что именно я даже сам не мог объяснить. Возможно, за высокомерие
