ТРИДЦАТЬ СЕМЬ И СЕМЬ

Однажды Генке очень не хотелось идти в школу. Целое утро он искал причину,  по  которой в неё можно было бы  не пойти. Думал он, думал, и видимо, наконец, придумав, спрашивает меня:  
- Какая у человека нормальная температура?
- Тридцать шесть и шесть, - говорю, - кажется.
- Так, так, - сказал он. Достал со шкафа  градусник и прислонил его к горячей батарее. Подержал некоторое время, потом посмотрел на градусник и говорит:
- Тридцать семь и семь. Интересно, это высокая?
- Наверное, да, - сказал я.
- Это хорошо, - решил Генка, - денёк поболею, а там видно будет.
- Ты, конечно, как хочешь, - предостерёг я, -  но я бы на твоём месте так не делал, чувствую, ни к чему хорошему это не приведёт.
- Да ладно тебе, всё будет нормально, - не послушав меня, сказал Генка и позвал маму. Он сделал такое жалостливое  выражение лица, что я и сам  едва не поверил, что он заболел.
- Я что-то плоховато себя чувствую, - грустным голосом сказал Генка и протянул маме градусник, - у меня, наверное, температура.
Мама посмотрела на Генку, потом на градусник:
- Ну что ж, - говорит, - температура  действительно  высоковата. С такой в школу идти не стоит. Сделаем так: ты лежи в кровати, никуда не ходи, а я доктора вызову.
 Генка вначале обрадовался вроде, да потом призадумался – про доктора он совсем как-то позабыл...
 И вот прошло, наверное, часа полтора, и доктор появился, точнее появилась.
- Что беспокоит? – спрашивает.
- Температура у меня тридцать семь и семь, - опять обманывает Генка, - простыл, видно.
Послушала она Генку, горло посмотрела.
- Давно температуру мерил?
- Утром.
- Ну, на градусник, - говорит она, - меряй ещё раз.
И вот Генка  меряет. Вначале, как и положено, под мышку засунул, потом,  только доктор отвернулась, снова его - раз, и в батарею. Подержал немножко, и опять под мышку, вроде, как и не вытаскивал.
- Показывай, - говорит доктор, - пора.
Показывает Генка градусник: «тридцать семь и семь».
Посмотрела она на Генку еще раз повнимательнее, голову потрогала, и стоит, не понимает, в чём дело.
- Странно, - говорит, - температура на градуснике есть, но больше никаких симптомов, и голова холодная для тридцати семи и семи.
Помыслила она, а потом, как будто осенило её, что это за болезнь такая может быть.
Вышла она с мамой в коридор, пошепталась о чём-то, вернулась и говорит:
- Диагноз мне вроде бы понятен, только чтобы его подтвердить, нужно один современный способ применить.
Генке интересно даже стало, что это за способ такой.
- Способ простой и проверенный, - говорит доктор, - если нет никаких дополнительных признаков болезни, а есть одна температура, нужно съесть определенное количество специального шоколада. При температуре «тридцать семь и семь», например,  нужно съесть ровно двадцать грамм. В результате, температура сразу же должна стать нормальной. Но если температура другая, то и количество специального шоколада должно быть другим. Здесь главное точность, если случайно съесть больше или меньше шоколада, то может совсем плохо стать.
Доктор достала из сумки этот специальный шоколад (Генка ещё удивился, очень уж он был похож на обычный шоколад «Алёнка»), отломала  двадцатиграммовый  кусочек и дала Генке.
Генка вначале ещё хотел съесть, но, не поняв в точности этот странный способ,  передумал. А вдруг и правда плохо станет?  Генка сделал вид, что кладёт в рот шоколадку, а сам, ловко так, под подушку её… Пошевелил челюстями будто пожевал, слюну проглотил, и в очередной раз температуру мерить стал. Подержал он градусник на этот раз, как и положено (всё равно ведь  температура нормальной должна стать), и показывает доктору.
- Ну, вот, - улыбнулась она, - как я и предполагала, ровно тридцать шесть и шесть. Теперь диагноз можно точный поставить - «лодерус-хитрулус» называется по-латински.
Перед тем, как уйти, доктор сказала, что диагноз этот очень серьёзный, и требует основательного лечения: она  в течение месяца будет приходить к Генке по два раза в день и делать уколы, а Генка весь этот месяц должен лежать дома, соблюдать диету и ни в коем случае никуда не выходить.
Ох, и расстроился Генка после этого. Пролежал он на своей кровати до обеда, и надоело ему «болеть». Школа, в которой он учился, рядом была, из окна видна. Посмотрит он в окно, а там физкультура у детей – все  на лыжах  катаются. И Генке хочется кататься.
Когда я пришёл со школы, Генка лежит на кровати, скучает.
- Ну, как, – спрашиваю, - самочувствие?
- Не смейся, - говорит Генка, - сам знаешь.
Потом Генка рассказал мне, какой диагноз ему поставили, и как лечить собираются, и мне так смешно стало...
Я на улицу пошел гулять, а Генка дома, его мама не отпускает.  Я вечером с чаем пирожные ем, а Генке нельзя с его болезнью, опять же, мама не разрешает.
Совсем Генка распереживался. И лежать ему надоело, и признаться во всём вроде как-то неловко, а ещё больше уколы предстоящие пугают, очень он их боялся. Как же быть? Думал он, думал и всё-таки решил рассказать маме, что болезнь свою сам придумал, и что завтра очень хочет пойти в школу.
Он рассказал, а  мама сделала вид, что не верит:
- Ты же сам слышал, - говорит, - что доктор сказала. Диагноз очень серьёзный. Какая может быть школа?
 Говорит, а сама улыбается. Она давно уже Генку  разоблачила и знала, что на самом деле не было у него никакой температуры.  Но Генка уже и улыбки на её лице не замечает, давай с самого начала рассказывать всё, как было.       Долго он маму уговаривал отпустить его завтра в школу и не делать никаких уколов, и, в конце концов, мама сдалась.
- Ну, ладно, - говорит, - так и быть, поверю я тебе. Можешь завтра идти в школу, а доктору я позвоню, чтобы не приходила, только давай с тобой договоримся, что ты никогда больше не будешь меня обманывать.
- Обещаю, - довольно сказал Генка.
После этого случая он старался никогда не обманывать маму и не ленился ходить в школу, так как понял, что ходить в школу  во много раз лучше, чем болеть.

05.11.2006