" ...Можешь быть уверен, что тут
есть на что посмотреть."
Сергей Довлатов. "Армейские
письма к отцу."
В 1974 году зима пришла рано - в нашем ракетном дивизионе уже в начале декабря стояли крайне редкие для этого края двадцатиградусные морозы. Утреннюю зарядку отменили, вместо неё солдаты повзводно маршировали туда-сюда по плацу, выдыхая клубы пара. Промёрзший, тугой воздух настолько хорошо проводил звуки, что железная дорога, пролегающая в пяти километрах от дивизиона, теперь, казалось, проходила через наш плац и грохотала под окнами казармы.
Между казармой и штабом, в окружении молодых тополей и расположилось жёлтое здание солдатского туалета, героя этой истории.
Нужно пояснить, что армейский туалет был устроен почти так же гениально-просто, как автомат Калашникова или танк Т-34. Он представлял собой обширную комнату с оштукатуренными стенами, бетонным полом и небольшими окнами под потолком, не имеющими за ненадобностью стёкол. Разумеется, помещение не отапливалось. Возле одной из стен располагалась приподнятая площадка, типа сцены или подиума. "Подиум" имел в своём полу ровный ряд круглых отверстий, (очков); никаких перегородок, а тем более кабинок не предусматривалось, что было большим плюсом, так как ракетчики, свободно расположившись над очками, покуривая, или просто дыша свежим воздухом, могли легко общаться с соседями, а также вести коллективную беседу, вплоть до комсомольского собрания. Жестяной жёлоб вдоль другой стены играл роль писсуара, который, принимая солдатскую струю, гремел так, что слышно было по всему дивизиону; иных излишеств в туалете не было.
С наступлением сильных холодов солдаты заметили, что со дна бункера, под каждым очком стали намерзать и подниматься вертикальные столбы... Они росли как грибы, и за неделю макушки высунулись из очков, как ракеты из шахт и стали доставлять серьёзные неудобства военнослужащим. Солдаты тут же прозвали их "памятниками", а старослужащие, посмеиваясь, говорили салагам, что скоро кого-нибудь "бросят на амбразуры"...
Молодой прапорщик Савчук, увидав памятники впервые, запаниковал и доложил замполиту, капитану Васенде. Опытный Васенда понял в чём дело, но хоть и был острослов и весельчак, всё же, слово "памятник" не употреблял. Памятник в уме капитана стойко ассоциировался с образом вождя, а представить Ленинскую голову в кепке, торчащую из очка в сортире, замполит, как коммунист, не имел никакого права. Поэтому он нашёл туалетным башням нейтральное и красивое название "сталактиты".
Самыми везучими в дивизионе оказались недавно призванные рядовые Толик Маслов и Саня Карташов: когда, наевшись пряников и напившись яблочного соку, они, довольные, выходили из чайной, то первыми попались на глаза Савчуку. Солдатам были выданы лом, лопата и приказ "рубить сталактиты ломом, а лопатой равномерно распределять отколовшиеся фрагменты по всему объёму бункера". Войдя внутрь, солдатики достали сигареты, закурили.
– Это не сталактиты, а сталагмиты, - со знанием дела определил Маслов, – сталактиты сверху растут.
– Где?.. - Карташов посмотрел на потолок.
– В пещерах. Сталактиты сверху, сталагмиты снизу – красиво! Карташов промолчал: особой красоты в сталагмитах не находил.
Маслов подошёл к центральному очку, внимательно осмотрел со всех сторон верхушку памятника, сделал последнюю затяжку, бросил окурок в очко, выдохнув дым, сказал:
– Такого Кузьму я и сам возьму... Лом!
Саня Карташов, охотно принявший на себя роль ассистента, подал Маслову увесистый инструмент. Ракетчик натянул трёхпалые перчатки, взял лом, прицелился... и нанес удар по сталагмиту сбоку, пониже верхушки. Памятник не дрогнул... Только сортир ответил гулким эхом. Толик удивлённо хмыкнул, крепче сжал лом, изготовился и, широко размахнувшись, изо всех сил шарахнул по твердолобому сталагмиту. Нужник загудел как орган, из-под металла искрами брызнули золотистые льдинки, градом обсыпали шапки и шинели солдат, крупинками пробежались по лицам.
– Ну, ты даёшь, блин, предупреждать надо! - проскрипел Саня, отплёвываясь и растирая кулаком глаз.
– Чё-то я не понял, железобетон какой-то, – оправдывался Маслов, – у нас в деревне мягче...
Последующие удары, во время которых Карташов прятался в углу, закрывая рукавом лицо, а Толик, увлечённый работой, не замечал разлетающейся веером ледяной крошки, а только щурил глаза, также не дали серьёзного результата: от монолита удалось отбить лишь небольшой фрагмент, размером с пирожное.
Когда Маслов прекратил долбить и немного отдышался, Саня спросил:
– А если кипятком обдать?
Напарник на секунду задумался.
– Можно попробовать. Оно оттает и само осядет вниз. Соображаешь!
– Дык... солдатская смекалка! А кипяток в столовой возьмём!
Через пятнадцать минут находчивые друзья принесли в гальюн четыре ведра крутого кипятка и стали медленно лить его на центральный памятник. На третьем ведре видимость в сортире стала нулевой... Чтобы немного развеять туман, Саня раскрыл дверь и подпёр её кирпичом. Внутри бункера шипело и клокотало, из очков били гейзеры, и, казалось, что под нужником проснулся вулкан и сейчас выплеснет изо всех пяти кратеров страшную лаву... Но, как можно догадаться, самым ошеломляющим эффектом от применения кипятка был не пар...
Дикая вонь заполнила помещение. Она залезала в нос, ела глаза, не давала дышать – кашляя и задыхаясь, ракетчики наперегонки бросились из сортира. Сквозь открытые окна и дверь вонь вырвалась наружу и хлынула на ракетный дивизион...
В это время наш командир подполковник Крутиков сидел в офицерской столовой и ел борщ со сметаной. Неожиданно ноздри его затрепетали: к аромату борща стал примешиваться другой, очень знакомый запах. Он проникал сквозь открытую форточку, становился всё ядрёнее и быстро растекался по всей столовой. Из кухни с зажатыми носами выбежали две поварихи и вопросительно уставились на Крутикова...
"Гептил..." - мгновенно пронеслась тревожная догадка в голове командира: "Утечка топлива... ЧеПе!!!" А надо сказать, что ракетное топливо тоже имеет очень резкий запах. Поэтому подполковник, не одеваясь, выбежал на крыльцо, втянул всем носом воздух, поперхнулся, сморщился... Понял, что это не топливо, хотя по своей мощи запах не уступал гептилу.
От сердца отлегло, но о продолжении обеда не могло быть и речи – Крутиков оделся и быстро направился к эпицентру вони. Навстречу офицеру попалось отделение связистов, воины шли в столовую в противогазах. "Как же они есть будут?" – подумал командир вытирая слезящиеся глаза платком.
Когда он вошёл в нужник, там, уже, едва различимые в тумане, стояли две фигуры: капитан и прапорщик, тоже в противогазах.
– Это что такое?! - сходу, не взирая ни на какие ядовитые испарения и не разбирая кто перед ним, подполковник набросился на Васенду и Савчука, – это были они, так как первыми, в прямом смысле, почуяли неладное. А наш командир, хоть и был не высок ростом и не широк в плечах, но, как часто при этом бывает, обладал сильным голосом.
– По гарнизону не пройти!!! В столовой дышать нечем!!! Люди есть не могут, на боевое дежурство голодными пойдут?! – гневный бас Крутикова в гулком сортире, среди облаков пара был подобен раскатам грома, – Это диверсия!!! Это оружие массового поражения! Вы подрываете боеготовность воинской части!!! Под арест!!! В трибунал!!!
Замполит и прапорщик стояли навытяжку и глухо бубнили в противогазы... Подполковник хотел ещё что-то крикнуть, но вдруг схватился за живот и ракетой вылетел из сортира.
Подождав минут пять, осторожные Савчук и Васенда тоже вышли. Командира нигде не было. Они увидели, как нуждающиеся солдаты протоптали в снегу дорожку и гуськом продвигались к дальней уборной, что находилась за стадионом. Но там было только одно очко – собралась толпа, возникла давка. Солдаты стали разбредаться по кустам... Васенда оттянул противогаз и спокойно сказал прапорщику:
– Ты всё понял? К вечеру не устранишь чепе – снимешь погоны.
Вот здесь, возле солдатского клозета, прапорщик Савчук, в будущем прекрасный командир, почувствовал сквозь ледяной противогаз, что запахло нелепым окончанием его только что начавшейся военной карьеры...
Мозг заработал в аварийном режиме. И выдал несколько верных решений: сначала Савчук приказал разыскать и привести двух идиотов Маслова и Карташова; потом, грозя гауптвахтой, заставил их взять брошенные в туалете вёдра и снова принести воды, только холодной. Облили сталактиты, которые тут же в силу ещё более окрепшего к вечеру мороза, покрылись ледяной "глазурью". Молекулы, разгорячённые, было, паром, теперь замёрзли, потеряли свою активность и перестали летать по дивизиону. Страшная вонь ослабла и скоро совсем прекратилась. Савчук повеселел, на следующий день под его руководством Саня и Толик при помощи бревна всё же повалили памятники... Об устранении чепе было доложено Крутикову – тот успокоился.
Потом пришла бурная весна, из ворот части пару раз выехала автоцистерна с кишкой, гальюн был до блеска вымыт дневальными и обработан хлоркой. Наступило прекрасное лето с совсем другими запахами.
Я сделала макияж, собралась на выход... и тут увидела это произведение
Это ты на мягкую шипящую перешёл, извиняясь?
