МНИ-МАРКЕТ

Когда настали тяжёлые кризисные времена, наш уютный и работающий до 23.00, а порой, –  если на кассе сидела тётя Люся, – и дольше минут на пятнадцать, многолетний наш кормилец и поилец, любимый и единственный, в шаговой доступности мини-маркет закрылся. Прямо вот так сразу и вдруг. Мы погоревали, поговорили, поогорчались, но делать нечего, как сказывалось в сказках, – пришлось Ивану Царевичу теперь обходиться малым, то бишь ходить в «Двоечку», а то и в «СемероПоЛавкам».
Мини-маркет стоял на прежнем месте потухший, безоконный, будто одинокая, покинутая всеми, избушка. От радости прежнего докризисного магазинного бытия остался единственный рекламный баннер с живописным куском копчёной колбасы на нём. Со временем колбаса потемнела и стала напоминать остатки пиршества какого-то великана или принадлежащую ему же картину старого голландца – не то Питера Пауля Рубенса, не то Питера Брейгеля Старшего...
Мы каждый день ходили мимо мини-маркета, но – в это трудно поверить! – совершенно перестали его замечать. Если бы он не возвышался над землёй на всю свою мини-маркетную высоту, мы бы протоптали тропинку прямо по его крыше, чтобы сократить путь до работы и обратно.
Дольше всех помнила о мини-маркете наша дочь, покупавшая себе там какие-то особые сладкие сырки в какой-то особой шоколадной глазури. «Таких сырков нет больше нигде, даже в сказке про молочные реки и кисельные берега!» – восклицала с горечью и в совершенстве копируя руководителя своего театрального кружка будущая наша не иначе Татьяна Доронина.
Да, кажется, именно она заметила вывеску. Точнее, поменявшуюся вывеску. Вместо прежнего МИНИ-МАРКЕТ теперь над входом на белом фоне алело МНИ-МАРКЕТ.
«Что это значит?» – задалась вопросом дочь и вприпрыжку кинулась к двери закрытого и неработающего, как мы точно знали, магазина.