Другого материала пока не было. И поэтому обладали человеческими слабостями, одна из них лень. Но система умела замотивировать живого робота. Подкармливая за злобность и преданность, она разжигала в нем алчность. В результате чего, часть свиней не сдерживались, и нагло обжирались на глазах у всех, пользуясь служебным положением.
***
Если смотреть исключительно на здание ФССП, представлялась Европейская цивилизация. Благополучие, процветание посыл ее.
Всегда и везде кому-то действительно хорошо живется, а кому-то не очень, прежде не нужно обманываться привлекательным фасадом госаппарата, внутри ничего хорошего не ждет, потому, как там царит и господствует Система.
Роботы не как люди. Они не встречают гостей. Хотя нет, встречают в МФЦ. И все равно не как люди. С явным перебором улыбчивой вежливости, словно в них переборщили с настройками.
Там хотя бы поддерживается иллюзия мира людей, Система хотя бы пытается выглядеть человечной. И никакой реальной власти над клиентами. Там же, где появлялась капелька власти, менялись и настройки в роботах. Может, они их сами меняли, потому что всё-таки люди. Машины становились злее. В смысле рвения к исполнению предписанного Системой. Пропадала даже показная человечность. Настоящий робот не встречает гостей, он останавливает строгим вопросом - стой, куда идешь? Фиксируя тебя в Системе, надевает на тебя намордник роботизации.
***
Пройдя нарядненький вестибюль с охраной, попадаешь в коридоры томления. Вечные. Стандартно отделанные. Что-то под пластик или дерево, и стулья или убогие креслица вдоль бесконечных стен с цифрами и буквами на многочисленных табличках на множестве одинаковых дверей. Двери клоны скрывают бесчисленного счету сотрудников клонированных ни телесно, а душой.
Войдя в кабинет, сразу понимаешь, что здесь восседает власть. А перед тобой человекоподобная пластиковая клетка гигантского искусственного организма. Или как говорили раньше "винтик". Один из органов, которым Система пожирает всякого попавшего в поле ее интересов.
Переваривание Системы штука длительная. По-настоящему переваривающая. Она даже не видит тебя. Она воспринимает информацию, то есть считывает данные о тебе с компьютера и пожирает.
Аргументируя документально, у тебя еще есть шанс победить ее. К тому же Система устроена так что ты сам должен на себя поработать, собрать все необходимые бумажки, словно считывая твои данные, не может выяснить она сама. Конечно, может, но не запрограммированна.
И как обычно по делам алиментов роботы маскировались под женщин...
Пред одним из кабинетов со служебной табличкой присел в кресло опрятного вида мужчина с костыликом. Он записан по времени, но время оттягивается из-за наплыва посетителей. Предполагается ждать неопределенное количество человеко минут. Прием же по пятнадцать минут но мог позже начаться из-за отсутствия робота исполнителя.
***
Проводить драгоценный "досуг" в очередях госучреждений еще нужно научиться. Многие нервничают и теряют время впустую. Если есть необходимость и неотвратимость - приходится ждать. Ждать треба с умом. Интернет ждущему в помощь!
В конце концов можно писать ручкой в блокнот. Хотя нет такое уже стыдно. А тем более рисовать в блокнотике, ну это точно нужно быть врожденным неформалом.
Не зачем выделяться. Когда ты как все у тебя есть все шансы быть незаметным. В последнее время очень не хочется привлекать к себе внимание. Система не любит выскочек. Но внимания не избежать. Хотя бы по минимуму.
Попасть на прием к власти всё равно, что прыгать по скользким камням через бурлящий поток. Власть то ли выглядит, то ли воспринимается устрашающе.
Чем был плох СССР, в нем учили бояться власти. России это передалось по наследству. И вообще на этой ли территории или в народе здесь проживающем присутствовало в ДНК или витало в воздухе – уповать на власть. И в тоже время ненавидеть ее, порой лютой ненавистью несправедливо обиженного.
О лютой ненависти о гневе народном лучше не вспоминать на ночь глядя. Что-то вроде того самого гнева народного клокотало в душе инвалида. Сдерживавшего негодование развлечением в смартфоне. Просматриванием новостной ленты. Глаза смотрели а ум был занят проговариванием очередного воображаемого диалога с приставом Шишовой М.В., таким же безжалостным роботом как и все остальные государственные служащие.
8 серия. Ножницы
Люди входили одни, а выходили другие. То есть те же, но изменившиеся неузнаваемо.
Только что вышел мужчина. Не особо выдающейся внешности, но цветущей наружности. Таким он входил. Через пятнадцать минут это был высосанный фрукт. Кожура потемнела, пошла волнами, сморщилась. До этого самоуверенный господин, теперь морально опущенный тип.
Его одежда большемерила. Бывший господин сутулясь шаркал по унылому коридору пока ни свернул на лестничную площадку.
Мужчина с костылем смотрел вслед ушедшему господину сочувственно. Его очередь, но ему не хотелось заходить.
- Либо идти, либо закрыть глаза и просто посидеть успокоиться отдохнуть наконец от гонки.
Только он так подумал как тут же поднялся. Не быстро, однако решительно. Встал перед серой дверью с болотного оттенка табличкой. Еще раз проверил написанное. Постучал не слишком громко, но твердо. И вошел, не дожидаясь приглашения. Потому что это его назначенное ему Системой время. Его законное право быть услышанным. Про высушенный фрукт он забыл. Утешившись мыслью, что он-то не такой слабый. Он намного крепче. Сверху тесто, внутри сталь. Он не позволит высосать из себя последнее...
***
Вместо кабинета возник проход. Коридором не назовешь. Лишь протиснуться боком. Проход странным образом изгибался. Конца не было видно. Там за поворотом выявлялся поворот новый. Когда же конец?!
Он подумал об этом только что и, преодолев тамбур, очутился в кабинете пристава.
Но перед этим был проход. Бесконечный. Черный. Сужавшийся. Всё больше требовалось усилий чтобы протиснуться на шаг, между давившими на тело стенами.
Шагами такое продвижение не назовешь. Шествие в тупике в виде топтания на месте. Дальше не пройти, если ни раздеться до гола. Этого хватит может на пару шагов. Может на три. Но не ходить же голяком. Тем более в обществе.
Он надавил еще. Втиснулся до остановки дыхания. Дернулся в обратную. Не-а. Застрял. Нет прохода. Нет возвращения. Дышать не чем. Ну кое-как. С трудом. Как-то надо возвращаться.
И он бы повернул. Сдался. Но лаз постоянно заворачивал. Кто его знает, может как раз за этим закруглением и будет конец! Инвалид надавил еще раз. Всем предплечьем. Со всем отчаянием...
- Только бы не застрять...
***
Он подумал об этом только что и, преодолев тамбур, очутился в кабинете пристава. Здесь было светло.
За светом он увидел канцелярский стол. Массивный и грозный, словно танк занявший оборону. По пояс из танка высунулось гигантское насекомое в синем хитиновом панцире. Большое покатое тело. Маленькая покатая головка без шеи.
Робот страхолюд самая отвратительная модификация служащих.
- Бедная женщина нашла отдушину для ненависти к противоположному полу. - думал инвалид, искоса глядя на пристава. Вглядываться в ее лицо не было желания. Оно виделось ему бежевым пятном с очерченным силуэтом.
А на телеса ее он глазел с любопытством. Синяя гусеница в жирных складках то замирала, то переваливалась всем телом и всеми складками, ходившими как волны друг за другом. Туша явно нуждалась в комфорте. Ей бы прилечь, развалиться вольготно.
Раскинуться желательно в полупрозрачном пеньюарчике. Трепетать что есть мочи, потому что сейчас войдет он. Ее жеребец! Жеребчик!! Жерёбушек!!!
***
После допроса о личности обратившегося и сверки с компьютером ему позволили озвучить цель визита.
Равнодушие со стороны Системы и ее представителя полное. На грани с бесчеловечным отношением к гражданину. Тем более инвалиду. В образовавшемся вакууме отчужденности парализовало и дэ юрэ и дэ факто. Онемел рот.
Мычать бессмыслицу, потому что не можешь пошевелить губами, значит, не адекватно выглядеть. Ни потребовать исполнения, ни объяснить, чего он добивается не получится. Главное - правильно подать документы.
Инвалид убивая несообразную паузу, выкладывал из рюкзака разложенные по "файликам" бумажки.
Пристав не смотрела на него. Что-то медленно допечатывала. Не понятно то ли терпеливо ждала, то ли отсиживала положенное время.
Мужчина не поднимал взгляд выше толстых женских плеч в золоченых погончиках, сравнимых с крохами печенюшками на синей скатерти. Он готовился сказать. Но заготовленная речь застряла на выходе. Представляясь абсурдной по сложности изложения. Гусеница и половины не поймет. Придется объяснять еще раз. И еще раз. В конце концов запутаться и замолчать от собственного бессилия вдруг осознанного. После чего она станет тыкать законом с настойчивостью машины. С добавлением человеческой изворотливости подводя к провальному для него финалу:
- Ваша просьба не достаточно убедительна и отклонена. Обращайтесь в высшие инстанции... Покиньте кабинет... Вызову охрану...
- Ее женская ненависть идеальная мотивация для непредвзятости робота к преступникам мужчинам. - понимал инвалид. - А что поделать? Так запрограммирован этот робот.
После отвергнутых доводов разума не в полной мере подтвержденных документально, он сорвался в эмоциональное пике. Всем сердцем набросился инвалид на женщину-насекомое, пытаясь пробиться под хитиновый мундир к ее человеческому сердцу.
***
Посыпались, посыпались… А что посыпалось? Слова? В голове застряло только – Вы поймите… вы поймите меня пожалуйста… - Это была попытка разжалобить и тем восстановить свой финансовый статус. В полуслезливых увещеваниях звучала искренняя жалость к себе…
Жалость к себе это правда которой мы не делимся. Потому что сами не можем никак насытиться ею. Всегда врущие, но только не в этот раз. По крайней мере мы убеждены что разговаривая наедине с собой всегда говорим правду.
Жалуясь кому-то, мы наиболее уязвимы и не встречая ответной поддержки рискуем сорваться за край за который устремляется возмущенный дух несчастного, отчаявшегося индивида. Есть риск не совладать с разбушевавшейся душой.
Хитиновый панцирь оказался необыкновенно твердым. Не помогли ему и гаубицы его красноречия. Инвалид имел слабость к словесному творчеству, если предоставлялся случай и сопутствовала атмосфера пробудиться чувству.
Чаще чувство пробуждается от боли. Иногда человек настолько перегружен поступающей информацией что выключается как робот. Иногда человек в человеке побеждает робота. Чаще последствия пробуждения от боли и оканчиваются болью только во много раз усиленной преступлением.
После ее последнего безразличному "нет" на просьбу вникнуть в его проблему, просьбу пойти на компромисс, инвалид медленно встал. Развернулся к столу грудью сделал вид что его качнуло вперед. Оперся на стол правой рукой как раз там где нужно. Перевернулся стаканчик с канцелярскими ножницами…
Впервые он сконцентрировался на физиономии пристава. Из белой массы выплыли щеки свисавшие с воротника, как глыбы снега с крыши. Щеки к низу
