Ночное рандеву

                                               
                                                                                     Из путевых заметок нефтяника  
      Когда б не смутное влеченье
      Чего-то жаждущей души,…
                                    А.С. Пушкин

      … Впереди два часа ожидания поезда, Самара – Санкт Петербург. Два часа на вокзале чужого города. Транзитный пассажир Аркадий Ковров спрятал билет в накладной карман своей кожанки, закинул на плечо свою ношу и отошёл от кассы. Тяжела и внушительна сумка вахтовика, того и гляди разойдётся молния по обе стороны: чего там только нет. Впрочем, перечислять на будем, а скажем просто: всё, что необходимо в командировке на месяц проживания и работы на трассе нефтепровода Волго-Вятского региона, и даже больше, то есть гостинцы для некой молодой особы, что скрашивала нелёгкий быт нефтяника. Ради неё он и пожертвовал выходным днём, законно заработанным. Бригада, на вахтовом КАМАЗе,  завтра к ночи прибудет в нефтяной городок. Он же решил отдохнуть в своём вагончике без лишних глаз и разговоров. Мужик молодой, а если точнее — лет сорока с хвостиком. Как начал мотаться по командировкам так сразу и охолостел, а что поделаешь — трасса образ жизни! требующий особой внутренней предрасположенности к походной жизни. Обладая нужным менталитетом, Аркадий недолго думая вступил в ряды романтиков диких лесов и полей, и уже с десяток лет стоптанными сапогами месил пыль и грязь заброшенных дорог. Небольшие залысины украшали характерный, высокий лоб. С претензией на манерность подрезанные наискось бакенбарды выделяли из толпы, а кожаная Боссовская куртка цепляла женский взгляд. Вот и зацепилась молоденькая провинциалка, такая же одинокая, как и он, не желающая опустить кусочка женского счастья, хотя бы такого мимолётного, точнее залётного. Мужики, какие бывают — женатые, холостые и в командировке. Упустишь, твоё место тут же займут другие. 
      Аркадий стороной обошёл вокзал. Лениво оглядел площадь с пёстрыми рядами ларьков и толпящийся возле прилавков разношёрстный люд. Таксующий водитель жигулей с надеждой оглядел с ног до головы, возникшего потенциального клиента. Напрягся, готовый в любую минуты распахнуть дверь своей «Антилопы», опережая конкурентов ещё не заметивших пассажира. Но профессиональная чуйка подсказала, — это не тот клиент — и сразу водитель потерял к нему всякий интерес. В голове у нашего героя огненными буквами прорисовались слова рождённого за Полярным кругом  Венички Ерофеева из  легендарной поэмы «Москва-Петушки»
    — Хересу хочется!
      В тот же миг похмельное вожделение литературного героя стало желанием Аркадия Коврова, командированного «Обществом с ограниченной ответственностью» в N-скую область.
      — А и впрямь, не выпить ли хересу! — вырвалось из пересохшей, за полутора часовую тряску в электричке, гортани. И тут же из утробы послышался внутренний голос, с укоризной напомнивший  об единственном съеденном бутерброде. Аркадий, перекинув с плеча на плечо походную сумку, двинулся вдоль рядов.
      — Херес есть? — спросил усатого буфетчика стоящего в дверях своего палаточного кафе.
      — Нэт! Только щащлик… — последовал ответ — Захады, отведай, жалэть не будэшь… спасибо гаварить будэшь.
      В другом месте тоже отказали, предложив «Киндзмараули», «Агдам» и «Монастырскую избу» Наконец внутренний голос видя тщетную попытку достижения желаемого пошёл на компромисс и согласился на пятизвёздочный коньяк призывно требовавший к себе внимания в очередном около вокзальном шалмане. Трудно отказаться, когда внутри тебя всё ЗА. Таким образом, скоротав  за деревянной стойкой оставшиеся свободные минуты, поспешил на перрон к поезду. За время обеда сумерки потеснили короткий осенний день, и зажгли фонари на перроне. В вагоне втиснув багаж под сидение, Аркадий с облегчением уселся на плацкартное место. Пятьдесят пять минут отделяли его от станции своей мечты.
      Вагон дёрнулся, качнулся и плавно поплыл вдоль опустевшего перрона.  Всё чаще и чаще застучали на стыках колёсные пары. Вокзал исчез, промелькнули деревянные пакгаузы, поезд, набрав скорость, затянул убаюкивающее соло железных дорог. Жёлто-матовый свет располагал ко сну, синяя мгла за окном сгущалась. Вечерняя зорька проводив своего златокудрого брата на отдых притворила за ним дверь и принялась старательно собирать разбросанные всюду свои алые ленты, пряча их за грубым нагромождением мрачных туч сваленных небрежно на горизонте и медленно угасающих как горячие угли костра.
      Соседи по купе достали съестные припасы, кто чем богат, на столе появилась  курица, огурцы, яйца, колбаса, за тонкой купейной стенкой заварили Доширак.  По вагону распространился аппетитный  аромат, выдавивший у Аркадия обильное слюноотделение. Он уткнулся в окно, пытаясь отвлечься, но кроме тьмы и отражения жующих физиономий ничего не увидел. Расправившись с курицей и яйцами, заглушив этим свой голод, соседи попросили у молодого проводника первогодка принести чаю. Аркадий поспешил заказать и для себя стаканчик с сахаром и печеньем. За окном, в разрывах чернеющих елей, тусклым отсветом фонарей промелькнул засыпающий придорожный посёлок. 
    Хозяин нижний полки стал разбирать постель, готовясь ко сну. В носу Аркадия защекотало от поднятой пыли и он, стараясь не чихнуть, поспешил в тамбур.
Время как будто остановилось, лишь мерное постукивание колёс напоминало о движении. И вдруг за дверным стеклом стало светлеть. Земля всё более и более высветлялась, на белом полотне первого снега резко прорисовались черные силуэты отдельных деревьев, кустарника растущего близь железнодорожного полотна. Привет от зимы!
      «Снег на Покров к ранней зиме.» — мелькнуло в голове у нашего героя — «Скорей бы морозы, меньше грязи на трассе…»
      Поезд врезался в зиму. За окном побелело и потянуло холодом. Аркадий съёжился, обхватив себя руками потёр локти и последний раз затянувшись сигаретой вмял её в пепельницу на стене. Вернувшись на место, увидел, что хозяин нижней полки уже занял горизонтальное положение, и ему ничего не оставалось, как сесть на краешек, и в таком положении ожидать своей станции. Подошедший проводник, оповестил о подходе к станции Санино. Сидевшая на боковом сидении женщина переспросила одетого в железнодорожную форму смуглого молодого человека, засуетилась, заохала, подхватила свои необъёмные баулы, пакеты и с извинениями стала протискиваться к выходу. Аркадий напряжённо вглядывался в окно, ища знакомые ориентиры, — всё-таки не впервой добирается своим ходом. Но поезд подходил на второй путь и последний вагон, в котором ехал наш герой, не дотянул до края платформы. Мутный фонарь еле-еле раздвигал девятнадцатичасовой осенний мрак, скрадывающий вокзальные очертания. Проводник ещё раз оповестил о прибытии на станцию Санино и открыл дверь.
      С поезда сошло двое пассажиров; вахтовик-нефтяник Аркадий Ковров и миловидная женщина гружёная сумками, возможно недавно перешагнувшая черту бальзаковского возраста, впрочем, у нас женщин в эти годы называют ягодкой. Выгрузившись, в прямом смысле этого слова, из вагона, они, пыхтя и отдуваясь, перевалившись через рельсы вышли к платформе. И здесь Аркадий издал истошный вопль, перешедший в отменную брань. Это не Санино, а черте знает что! Резко развернулся назад, готовый бросится к поезду, но, увы! стоянка здесь всего одна минута и та истекла. Проводник закрыл дверь и последний вагон, натужно скрипнув,  укатил вслед за собратьями, оставляя незадачливых пассажиров одних. И что делать? Мрак, тьма, ночь вот-вот вступит в свои права, а ты неизвестно где! Бррр! — Содрогнулись, как от землетрясения, всё внутренности романтика лесов и полей Аркадия, сместились тектонические плиты его характера, и взорвавшийся вулкан ненависти излил словесный поток. Трудно передать его слова, что были сказаны в адрес проводника, и дополнены, не менее живописной речью женщины, ехавшей на свадьбу к любимому племяннику. А ехала она с гостинцами в виде двадцати килограммов парной поросятины, не считая колбас и других деликатесов для свадебного стола, что не часто встретишь в деревенских магазинах.
      Всем известно, как и чем богат русский язык, однако не всем это богатство доступно для пользования. Но праведный гнев изгнанных с поезда, в эту холодную ночь на неизвестный полустанок, открыл в них высокую глубину познания русской народной речи. Сии витиеватые глаголы не описать на литературных страницах даже в период всеобщей безцензурщины. Не перечесть всех фразеологизмов, рождённых вспышкой душевного негодования, вылившихся из гортани изгнанных из тепла и уюта железнодорожного транспорта. Сколь поэтически сплетались воедино местоимения с именами существительными, инкрустированные изящными прилагательными в различных падежах и склонениях. И весь этот единый монолит эмоционального перевозбуждения обрушился на голову одного лица, одетого в костюм железнодорожного проводника, обладающего удивительной профессиональной негодностью.           
      Неподалёку от перрона стояло плоское одноэтажное здание, архитектурным решением напоминающее вокзал в посёлке Санино. Парочка незадачливых пассажиров шумно ввалилась в пустующий зал ожидания и с громким возмущением выплеснули свой гнев на первого попавшегося представителя железной дороги — дежурного кассира. Девушка в железнодорожной форме внимательно, через небольшое окошечко кассы, выслушала все возникшие претензии, и в виде успокоения сообщила незаконно обиженным людям:
      — Вы не первые, вот и в прошлом месяце уже было подобное. Правда их  днём высадили, тогда погода стояла тёплая. Да они и недолго бедствовали, компания весёлая подобралась, живая. За ними машина вскоре подъехала. А вам придётся до утра ждать.
    Предложила переночевать на скамейке до следующего проходящего поезда в семь часов утра. Других вариантов не предвиделось.
      Что делать? Приехать на день раньше ради встречи с любимой женщиной, в спокойной обстановке без соседей. А вместо этого провести ночь возле холодной печи голландки в зале ожидания на какой-то полузабытой станции. Совсем не радостная перспектива, как не крути. Аркадий подошёл к окну кассы и, уже чуть успокоившись, спросил:
      — Далеко до Санино?
      — По железке десять – одиннадцать километров, не больше.
      — Ага, и не меньше… какая другая дорога существует, грунтовая или шоссейная?
      — Есть, но там дольше, около двадцати. Посёлок малолюдный, сюда мало кто ездит, разве что продукты в магазин провозят.
      — Машины-то здесь имеются, какие не-то, хоть грузовые. Заплачу, не обижу, лишь бы довезли. Не ночевать же здесь, в конце концов!
      Добрый и щедрый по натуре нефтяник готов был уплатить любые деньги, лишь бы доставили до ждущей подруги. Но ответ представителя железной дороги вверг в уныние, разом обрубив спасительные концы.
      —Да здесь живут одни старики, Нет никакого транспорта. Трактора даже нет, снег выпал и почистить некому.
      —Может по путям пойдём, — встряла ехавшая на свадьбу женщина, — потихоньку дойдём.