Ночное рандеву

      — Нате, жрите, окаянные! Только отстаньте от нас… У звери…
      Не на шутку перепуганные люди  подхватили свои баулы и припустились по шпалам. Пройдя с сотню метров от пожиравших колбасу животных, заметили, как вдалеке возник треугольник из прожекторов локомотива. Огоньки неудержимо вырастали толкая перед собой огромные снопы света. Почва под ногами загудела. Нашим горемыкам  пришлось уступить место законному хозяину железнодорожного полотна, они сошли по другую сторону от собак и встали на крутой насыпи в ожидании поезда.
      — Может нас подберут, а что, мы же не виноваты …. — с удивительной наивностью произнесла женщина.
      — Ага, ложись вместе с колбасой на рельсы, готового фарша точно на всю стаю хватит…, а свадьба без горячего останется.
      Пронзительный гудок вместе с воздушной волной резанул по фигурам, от которой стоящие на склоне люди покачнулись, закрывая лицо от снежных вихрей, рвущих и сбивающих с ног. Чёрная масса с грохотом рвала воздух, вгрызаясь в бездну ночи, поднимая вихри снега и пыли. Тугая волна давила на стоящих людей, желая опрокинуть навзничь. Учительница начальных классов, вжав голову в плечи, присела, и, ухватившись за сумки, что то шептала — может молитву, может стихи « Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна, Освещает снег летучий; Мутно небо ночь мутна…»  Промчался последний вагон унося за собой вой, грохот и беснующиеся снежные вихри. На крутой насыпи остались две запорошённые фигуры.
      Грохот товарного состава прогнал животных и когда наши герои поднялись вновь наверх, их не было. Сошедший с лица женщины испуг уступил место жалости к безвозмездно утраченной колбасе, и не литературный глагол слетел, с обредшего былую подвижность, языка.
      — Чего жалеть? Спасибо сказать надо твоей колбасе, если б не она неизвестно чем дело кончилось. А так и мясо цело и волки сыты… Ты посмотри,  оказывается мы уже к переезду вышли. Дорога, шлагбаум…вон и домик смотрителя. Скоро на месте будем, и призы получим, шире шаг Шурок! Вон над лесом в небе светлое пятно от поселковый фонарей, наша финишная линия.
      Поравнявшись с путевой будкой, они увидели обходчика подметавшего возле дверей. Он, заметив пришельцев, не удивился и, не сходя с места с иронией, приветствовал. 
      —  А я вас уже заждался, часа три прошло как сообщили об отставших, —волноваться стал, не случилось ли что. Всякое бывает на железной дороге. Видели, только что промчался, такой до посёлка тормозить будет, прежде чем остановиться. — Обходчик махнул рукой в сторону станции. — Теперь можете без опаски идти, в 23:05 следующий поезд, в обратную сторону, до этого времени вы не раз обернётесь, с километр осталось, — и уже с усмешкой добавил — Собачек моих не встретили часом. Они об эту пору вдоль дороги рыскают.
    — Так это ваши собаки! — невольно вырвалось восклицание у обоих путешественников! — Во, блин, а они у нас батон колбасы сожрали, не побрезговали. Мы же два дурня их за волков приняли.
      — Да неее… они смирные, с виду только такие суровые. Они, небось, и близко боялись подойти. Колбасу значица им скормили, ха, вот разбойники - выпрошайки стало быть сытые прибегут.., не в пустую в Меншово бегали. — уже себе в седые усы добавил железнодорожный работник.
      Ошарашенные неожиданной развязкой, создавшейся напряжённой обстановки, да ироничным тоном работника метлы и лопаты при шлагбауме, коему принадлежали волкообразные собаки, бегающие без призору по лесу, пугая добропорядочных граждан высаженных непутёвым проводником, путешественники не останавливаясь поспешили скорее убраться с глаз долой от свидетеля их невольного испуга. Но пройдя с сотню другую метров оба, не сговариваясь, остановились, разразившись неудержимым смехом над пережитыми, и оставшимися позади волнениями. Аркадий, смахивая набежавшую слезу, предложил для снятия стресса и в рамках возмещения утраченной колбасы, по глоточку успокоительного, которое, яко бы, находится при нём.
      — Расслабимся, Шурочка!?
      — А почему бы и нет! — последовал незамедлительный ответ.
      Насыпь за переездом сравнялась с окружающим ландшафтом. Мелколесье вперемешку с кустарником близко подошли к рельсам. Тогда ещё не строили длинных заборов вдоль железных дорог и мужчина с женщиной без труда переместились к не утратившему ещё свой осенний наряд кустарнику. Необъятный баул нефтяника вновь выдал 0,8 литра успокоительного, но уже Цимлянского. Силы скоро восстановились. Лёгкий, незамысловатый разговор остудил пережитые треволнения. Слово за слово, глоток за глотком и в раскрывшихся тайниках души вдруг обнаружились родственные интересы — любовь к книгам. Аркадий откинув в сторону пудовые сумки полные житейских предрассудков, разглядел в спутнице женщину без тщеславия и легкомыслия с редкими достоинствами способными проникнуться в самую сущность мужчины, в его душу, и стать ему настоящим другом. Не какая-то там ветреная пустышка, облачённая, не без его помощи, по первому разряду, не сладострастная кокетка с кучей глупых прихотей, с которой и поговорить то не о чем. А настоящая, живая, способная увлечь не только в постель, но и на край света — без вопросов встал и пошёл. Не видимые с наружи, скрытые под покровом скромности и провинциального одеяния бесценный божественный дар душевной красоты, способной успокоить истерзанного суровым бытом сердца трассовика.
      Когда у Аркадия кончились сигареты его новая знакомая напомнила, что на свадьбе её ждут с мясом, и поэтому данное обязательство, доставить свежее мясо до свадебного стола, не позволяет излишне расслабляться. Подхватив похудевшие сумки, сами же изрядно нагруженные изнутри, успокоительных лекарств оказалось чуть больше выше заявленного, счастливые компаньоны двинулись к финишу. На этом участке дороги, если бы кто и повстречался им,  человек или зверь какой, обязательно обошёл стороной эту компанию, ибо не желал бы иметь неприятности в неурочный час в столь пустынном месте.
    Поселковые огни на фоне тёмного неба разгорались всё ярче по мере приближения. Пустая платформа чуть колебалась в мигающем свете фонаря. Поднимался ветер, сгоняя мрачные тучи с окраин горизонта. Освещённые окна вокзала выказывали внутреннюю пустоту.
      Аркадий обошёл вокзал, заглянул внутрь, —  ни души. Время позднее. Окрестные улицы обезлюдили.
      — Ну, веди на свадьбу! 
      —  Здесь рядом, скоро дойдём.
      Действительно племянник жил недалеко, не прошло и четверти часа как они  ввалились в жужжащий предпраздничной суетой дом.
      — Ба, Шурка пришла, наконец – то!  Ребята только что на вокзал ушли, второй раз уже. Видать разминулись. Тебя и не узнать, какая стала!...  Вы где шли? А наши по проулку через Желябовых. С тобой-то кто?... Где Николая потеряла? — посыпались вопросы с приветственными поцелуями.
      Последовало короткое объяснение, которое мало кто услыхал, не до этого.
      Аркадий постоял, постоял не раздеваясь, поднял свои вещи и готов был переступить порог из избы.
      — Ты куда?
      — Да пора, время-то уж сколько, а мне ещё двигать и двигать до городка нашего.
      — Брось ты, оставайся! Места всем хватит. Да неужто я тебя отпущу… раздевайся давай. Что бы я без тебя делала-то. — и добавила полу шёпотом на ушко, — мой раз запил так недели на две его хватит. В школе сейчас каникулы и я отдохну здесь с недельку.
      Романтичная натура нефтяника Аркадия не заставила себя долго уговаривать. И он остался.