я люблю мир, каким он был перед Девкалионовым потопом, в нем пылала естественная магия, и еще не воздвиглась гнетущая тяжесть храмов
плитка пола в супермаркете – скользкие и, одновременно, терпко-шершавые слитки тульских пряников, пахнущие корицей и яблоком; ими вымощена подземная улица, слева и справа – хрустальные аквариумы магазинов
все вероучения подобны «железной деве» – пыточному ежу, вывернутому наизнанку, прокрустову ложу для нежной, словно устрица, Психеи
хотя я и опасался, и хорохорился, однако меня, в конце концов, приговорили именно за плагиат; но, заметьте, это не плагиат в обычном смысле; выудить нечто из сновидения, пусть и не совсем в телесном модусе – tour de force для мастера
земля, покоившаяся в объятиях цепи мелководных морей, влажно изумруднела, не хуже драгоценной драконьей кожи; местами, там, где вспучивались горы – мягко, кораллово багрянилась; к дочерям человеческим, нагим и нестыдливым, свободно сходили сыны неба, и их блистательное потомство, исполины, не мыслило иных занятий, кроме королевских искусств – алхимии и астрологии, проводя ночи в обсерваториях, на вершинах мраморных башен
размер квадратов, так случается редко, будто подогнан под амплитуду шагов – нет нужды ни укорачивать их, ни удлинять, чтоб не порезать ступни о лезвия границ; ведь тайная премудрость шахмат, как о том знают, да помалкивают индусы с неисследимых времен – стратегия действий фигуры внутри клетки
некто высокий и тощий, с глазами, закрытыми пустыми кругляками монет, у него вытянутая голова, вызывающая в памяти мешок балахона прокаженного, увенчанная рогами, похожими на пасмурный баобаб, проговорил беззвучным, вдавленным в плоть сознания голосом накарябанное на папирусе обвинение: «плагиатор; ты бессовестно наполняешь свои писания тем, что сумел украсть во сне»
и славные титаны не были еще вмурованы в темницу материи, как сердце в сумку перикарда, но жили среди нас
а снаружи до того шелестел дождь, кажется, первый после отшелушивания снега – нет, пока не тот, не летний, со вкусом червей и слизней; еще несет лишь холодным песком; голые остовы древесных крон, точно веерообразные скелеты ископаемых существ, впиваются в омытый воздух
ребус в том, что обитатели страны Гипноса не получают полагающегося им роялти, «это не плагиат, скорее, тянет на пиратство», возражаю я, вытаскивая из-за пазухи шелковый лиловый флаг-удавку с «Веселым Роджером» в виде спящего гомункулуса
